Влюбляться лучше всего под музыку
Часть 68 из 72 Информация о книге
— Дима! — В свойственной мне манере ворчу, перехватив его взгляд. Банкет подготовили в соответствии с нашими пожеланиями. Никакой банальности. В середине зала лучшего в городе ресторана установлен круглый постамент — сцена. Никаких ведущих, тамады и прочего. Гости сами выходят и играют на представленных в их распоряжение инструментах, сами поют и по желанию говорят тосты. Вокруг сцены — танцпол, где можно подвигаться, далее кругом расставлены столы с угощениями. Полная вакханалия, короче. — Потерпи еще немного, — нежно смотрю в его глаза, — остался всего час. Далее мы едем в аэропорт и уезжаем в Лос-Анджелес в свадебное путешествие. Димка безнадежно, как приговоренный к казни, опускает голову над столом. Его черные волосы едва не касаются содержимого тарелки с салатом из креветок. — Хочу курить, — стонет он. — Еще час, и мы будем в самолете, летящем в Эл-Эй. — Хочу застрелиться… Хохочет. — Выпрямись, — толкаю его в бок, — нас снимают. Улыбайся. Будешь показывать это видео своим детям. Муж натягивает ухмылку и приветствует проходящего мимо оператора с камерой. — Мы же умоляли их не устраивать русские народные гуляния, — безрадостно напоминает он. Целую его в шею: — Ну, это, вообще-то, твоя бабуля организовала хлеб с солью и посыпание наших бедных голов рисом у входа. — Было даже весело. — Еще бы. — Под свист и аплодисменты, сопровождающие выступающих, кричу ему в ухо. — Они так мило смотрятся, а поют как! Дима качает головой и тоже начинает хлопать. На сцене его бабушка и Джон. Старушка играет на гармони и поет, Джон, стоя рядом с широченной улыбкой на лице, выполняет свою основную функцию — в припеве низким хрипловатым голосом вытягивает: «Ва-а-аленки, Ва-а-аленки-и-и, ай да ни под щит ты ста-рэн-кы!» — Главное, что ба довольна, — смеется мой муж, разглядывая блестящее колечко, просто шикарно смотрящееся на его татуированном пальце. Джон приехал два дня назад и все это время скрывался в деревне у бабули от наглых вездесущих папарацци. Они с ног сбились искать его по всем гостиницам города, пока парень вместе со своей мамой Джеки и другом Калвином Х. (продюсером, ди-джеем и популярным исполнителем) тусовались в ее доме. Итог двух суток совместного проживания с Марией Федоровной: десять проигранных Джоном партий в настольный теннис, доведение до истерики деревенских жителей его катанием по снегу на тракторе, распитие самогона, братание, обжорство и вот — песня про «Валенки». Да… Бабуля кого хочешь уделает. Вот и сейчас, сидит за столом и подливает Джеки с Калвином еще самогона. — А говоришь, для общения нужно английский знать, — усмехаюсь, наблюдая, как Дима ухаживает за мной, подавая бокал шампанского. Целую его в губы, слегка касаясь. Знаю, мы можем эпатировать сегодня гостей хоть поцелуями с языком, хоть жадными объятиями, но дистанцию соблюдать лучше прежде всего из-за нас самих. Очень трудно остановиться, если уже начали целоваться. Каждый раз происходит одно и то же: будто кто-то спичкой чиркнул, и мы горим-горим. — Двое суток они как-то обходились без переводчика совершенно. — С трудом, кажется, заставив себя оторваться от меня, замечает Дима. У него в глазах пелена желания, которая проясняясь, превращается в чистое восхищение и безграничную нежность. — Молодцы! — Кричу, хлопая в ладоши, когда номер заканчивается. Британец помогает бабуле снять гармонь и спуститься со сцены. Сам же садится на самый краешек постамента и оборачивается к музыкантам. Нет, это не его ребята, те остались в Лондоне. Это наши «Дайверсы»: Ник за барабанами, Яра у синтезатора, Майк и Боря с гитарами наперевес и Леся, устроившаяся возле стойки микрофона, чтобы петь на бэк-вокале. Она кивает, готовы. В зале все радостно скандируют. Еще бы, популярная в стране группа, взорвавшая хит-парады своей композицией «Где-то есть Ты», и кумир миллионов — сам Джон Н. На одной сцене! Отменив другие выступления! И все ради нас… Звучат первые ноты — вступают клавишные. Почти одновременно с ними Джон начинает петь (слава богу, уже на английском): Наша любовь — просто утомительная игра, Но я совсем не хочу ничего менять. Наша любовь — просто утомительная игра, Но я никогда не откажусь от нее, никогда не откажусь от нее! Леся едва заметно и крайне мягко оттеняет его своим голосом на бэках. Дрожат тарелки и, наконец, взрываются энергичным ритмом барабаны. Гитары ткут шелк мелодии, когда Джон, выплескивая наружу всю свою душу, поет: Я подвергся стрессу, работая упорнее с каждым днем, И отдых мне не нужен, Только сумеешь ли ты смириться с моим отсутствием? Детка, скажи, ты хочешь этого? Тебе это нужно? Он встает и двигается по сцене, давай «пять» всем желающим из числа приглашенных. Здесь сегодня наши одногруппники с универа, моя мама со Станиславом, мило воркующие друг с другом родители Ани — рыжебородый Герман и светящаяся счастьем тетя Соня. Здесь деловые партнеры Юрия Павловича, моего свекра, коллеги моей свекрови из «Ла Скала», наши Солнцева с Пашкой. И даже дед Веня — ухажер бабули из деревни. Оставил валенки у входа, надел туфли и пляшет вместе с молодежью на танцполе. Весело. Не знаю, и зачем нам так хотелось с Димой тихого семейного праздника? Наша любовь — просто утомительная игра, Но я совсем не хочу ничего менять. Наша любовь — просто утомительная игра, Но я никогда не откажусь от нее, никогда не откажусь от нее! (прим. «J.Newman — Tiring Game») Когда Джон заканчивает петь, зал взрывается аплодисментами. Его белая футболка с надписью «Music is magic» (Музыка — это магия) уже мокрая в районе горловины. Он старался изо всех сил, чтобы порадовать друзей. Настоящий профессионал, на самом деле, по-другому и не умеет. Встаю, чтобы похлопать замечательному музыканту и ребятам. Они все молодцы! Просто звезды! Мы выходим, чтобы обнять британца и принять поздравления. Обмениваемся парой фраз, усаживаем гостя, выпиваем по рюмочке… Что? Бабуля опять налила всем самогона! Брр… Ну, ладно, если в самолете спросят: «А ю гэнгстаз?», ответим: «Ноу, уи ар рашенз». Радостно визжим, когда на сцену поднимается Пашка. Собираемся вокруг него и ждем. Светомузыка скользит по темному залу, небольшие переговоры с музыкантами, легкий кивок головой, и мой брат берет микрофон: — Привет всем! — Немного застенчиво говорит он, глядя прямо на нас с Димой. Внутри все сжимается. Он такой красивый, такой взрослый, серьезный. Честно, наверное, он больше готовится стать отцом, чем Солнцева, скачущая рядом, словно и не на девятом месяце вовсе. — Ребят, я не мастер толкать красивые речи. — Облизывает губы. — И какой бы чуши не нагородил сейчас, вы должны знать, что основной посыл всех моих пожеланий — это всегда быть вместе, дорожить и держаться друг за друга в любой ситуации. Рад, что вы встретились, что полюбили. Вы — точно две половинки одного целого. И жду от вас племянников. Пятерых, не меньше. — Только не пятерых, — смеюсь я в полной тишине. — Столько не сможем. — Поспорим? — Усмехается брат. — Люблю споры, — говорит Дима, обнимая меня и притягивая к себе. — У нас с тобой разница, — напоминает Пашка, — всего пятнадцать минут, а впереди я уже на целую жизнь. Он смотрит на Аню, сложившую ладони на круглом животике, и посылает воздушный поцелуй. Подруга отвечает тем же, на ее пальце сверкает огромный камень в золотой оправе. — Бриллиант, — говорила она вчера, тыкая мне в нос колечком, — не фуфло какое-нибудь. — Рассмеялась, крепко обнимая. — Баланс Суриковых на планете скоро будет восстановлен. Одна Сурикова исчезнет, — намекая на мою свадьбу, — другая появится. Ужасно рада за них. В потоке общих аплодисментов тонут мои мысли о том, что все очень удачно складывается. Аня подписала контракт: год будет вести в газете свою юмористическую колонку «Девять веселых месяцев», затем еще три года рассказывать про первый опыт в воспитании детей. Пашка пишет музыку для производства (вот это точно хрен знает, что такое — никто до сих пор не врубается), а еще работает в качестве композитора над музыкой для какой-то новой киноленты. Джон не устает предлагать ему сотрудничество, для этого и привез с собой Калвина в качестве тяжелой артиллерии. Живут Пашка с Аней пока в квартире, которую ей подарил ее отец Герман. Мечтают купить дом. Павлик тоже решает петь на английском. Такая дань уважения иностранным гостям, видимо. Он вступает под энергичные ритмы клавишных и ударных: Пламя, Пришло время для пламени, которое будет гореть всю ночь, Пришло время, чтобы предать свету мои темные оковы, О да, я борюсь, борюсь, борюсь за то, чтобы быть свободным. Смотрит на свою невесту. Видит в толпе гостей только ее: все ту же хрупкую девчонку с теперь уже длинными темными волосами, завитыми в упругие локоны, в длинном синем платье в пол, босоножках без каблука и округлившимся до предела животом. Поет для нее, хотя им и слова-то не нужны: когда ты влюблен, за тебя говорит твое сердце. Сильнее, Я стал сильнее, чем был раньше. Пришло время воцариться моему золотому времени, О да, я борюсь, борюсь, борюсь за то, чтобы быть свободным. Его голос безумно красив, манера исполнения такая легкая и свободная, такая искренняя, что никто даже не двигается, все предпочитают просто слушать. И все шансы, которые я использую, Все перемены, которые совершаю, Да, они все — ничто, Потому что все, что мне нужно — это ты! (Ты — все, что мне нужно, все, что мне нужно — это ты). Музыка становится лишь фоном для этой красивой истории любви, льющейся из динамиков и эхом отдающейся под потолком. Пашка ни на секунду не отрывается от своей любимой взглядом и, наконец, спускается к ней вниз. Берет за руку: Я иду бороться со всеми этими проблемами,