Во всем виновата книга
Часть 74 из 93 Информация о книге
– Целый день во всех изданиях «Алисы в Стране чудес» на чаепитии у Болванщика присутствовал кит, – мрачно сообщил мистер Гедеон. – Что? Не замечал ничего подобного. – Никто не замечал, кроме меня. Я целый день очищал эту страницу и в конце концов удалил с нее все следы чернил Мелвилла. «Алиса в Стране чудес» вернулась в прежнее состояние, но в тот день во всех книгах и критических статьях упоминалось о белом ките на чаепитии. – Подумать только! Значит, книги подвержены изменениям? – Только рукописи, хранящиеся в нашей библиотеке, но они, в свою очередь, могут повлиять на другие издания. Это не просто библиотека, мистер Бергер, это прабиблиотека. Она имеет дело с редкими книгами и их персонажами. Вот почему мы так бережно храним свою коллекцию. Мы обязаны это делать. Ни одну книгу нельзя считать чем-то неизменным. Каждый человек читает книгу по-своему, и она по-разному воздействует на каждого читателя. Но здесь собраны особенные книги. Из них вышли все последующие издания. И вот что я скажу вам, мистер Бергер: не проходит и дня, чтобы эти книги не преподнесли мне новый сюрприз, и это истинная правда. Однако мистер Бергер больше не слушал собеседника. Он снова задумался об Анне Карениной, о ее ужасных последних мгновениях, когда поезд уже приближался к ней, о том страхе и той боли, на которые она обречена по сюжету одноименного романа. Но оказывается, содержание книг не остается неизменным. Они открыты не только для различающихся версий, но и для прямых исправлений. Сама судьба персонажа может стать иной. 13 Мистер Бергер не стал пороть горячку. Он не считал себя лицемером и теперь пытался оправдаться в собственных глазах. Да, он старался завоевать доверие мистера Гедеона, однако не только потому, что горел желанием избавить Анну Каренину от очередных сцен гибели под колесами поезда. Просто мистеру Бергеру нравилось общество пожилого джентльмена, не говоря уже о восхищении самой библиотекой Кекстона. В этом было зерно истины. Мистер Бергер действительно получал удовольствие от общения с мистером Гедеоном, поскольку тот был неистощимым кладезем информации о библиотеке и об истории его предшественников на этой должности. К тому же вряд ли нашелся бы хоть один любитель книг, которого не очаровало бы это собрание. Каждый проведенный здесь день открывал новые сокровища – многие из них были приобретены исключительно в силу своей редкости и ценности, а не из-за прямой связи с персонажами. Такие как, например, аннотированные рукописи, относящиеся к периоду до изобретения книгопечатания, включая поэтические произведения Донна, Марвелла и Спенсера. Не один, а сразу два экземпляра Первого фолио Шекспира, один из которых принадлежал самому Эдварду Найту – суфлеру «Слуг короля» и предполагаемому корректору вошедших в издание рукописей. Сохранились сделанные от руки исправления ошибок, вкравшихся в его личный экземпляр, поскольку Первое фолио продолжало корректироваться в процессе напечатания, так что каждая книга могла иметь отличия от остальных. И наконец, наброски к так и не законченным главам «Тайны Эдвина Друда», принадлежавшие, как подозревал мистер Бергер, перу самого Диккенса. Этот редкий экспонат мистер Бергер отыскал в папке с еще не внесенными в каталог рукописями, где хранилась также отброшенная Фрэнсисом Скоттом Фицджеральдом версия заключительных глав «Великого Гэтсби», в которой за рулем в момент гибели Миртл сидел Гэтсби, а не Дэзи. Мистер Бергер видел его мельком, когда направлялся к Анне Карениной. Жилище Гэтсби было одним из чудес библиотеки и состояло из раздевалки и бассейна, который, впрочем, выглядел не слишком привлекательно из-за испачканного в крови надувного матраса. Гэтсби казался довольно симпатичным, но вид имел измученный. Находка альтернативного окончания книги, которой Гэтсби, подобно Анне Карениной, дал свое имя, заставила мистера Бергера задуматься над тем, что могло произойти, если бы Фицджеральд опубликовал эту версию вместо конечного варианта, в котором за рулем роковой ночью находилась Дэзи. Изменило бы это судьбу Гэтсби? Мистер Бергер решил, что нет: в бассейне по-прежнему плавал бы запачканный кровью матрас, но конец Гэтсби представлялся бы тогда менее трагическим и менее возвышенным. Однако сама возможность рассуждать о подобной метаморфозе укрепила в мистере Бергере веру в то, что Анну можно спасти, и он все больше времени проводил в отделе, посвященном творчеству Толстого. Бергер погрузился в историю написания «Анны Карениной», и его исследования показали, что даже этот роман, который и Достоевский, и Набоков назвали безупречным, при первой публикации не миновали трудности. Начиная с 1873 года его печатали по частям в журнале «Русский вестник»[74], и редакционные споры по поводу заключительной его части означали, что роман тогда еще не принял тот окончательный вид, в каком был издан отдельной книгой в 1878 году. В библиотеке хранились как журнальный вариант, так и первое книжное издание, однако познания мистера Бергера в русском языке были, мягко говоря, ограниченными, и он не решился связываться с оригиналом. Первое издание на английском, выпущенное «Томасом Кроуэллом и К°» в Нью-Йорке в 1886 году, как он рассудил, вполне подойдет для его намерений. Проходили недели и месяцы, но мистер Бергер бездействовал. Мало того что он страшился этого замысла – как же, переписать одно из величайших произведений мировой литературы! – так еще и мистер Гедеон никуда не отлучался из библиотеки. Он так и не рискнул доверить мистеру Бергеру ключи и по-прежнему не спускал глаз со своего гостя. Тем временем мистер Бергер заметил, что Анна с каждым днем становится все более неуравновешенной и порой, во время обсуждения книг или музыки, а также нечастых посиделок за вистом или покером, вдруг отстраняется и начинает шептать имена своих детей или возлюбленного. К тому же она неоднократно проявляла нездоровый интерес к железнодорожному расписанию. Наконец судьба подарила мистеру Бергеру возможность, которую он так долго искал. Брат мистера Гедеона тяжело заболел, и его расставание с этим миром было, как говорится, неизбежным. Мистер Гедеон заторопился в дорогу, надеясь застать брата в живых, и после недолгих колебаний поручил заботу о библиотеке Кекстона мистеру Бергеру. Мистер Гедеон оставил ему ключи и номер телефона своей невестки в Бутле на случай крайней необходимости, а затем умчался, чтобы успеть на вечерний северный экспресс. Впервые оставшись в библиотеке в одиночестве, мистер Бергер открыл чемоданчик, собранный им после звонка от мистера Гедеона, и извлек оттуда бутылку бренди и свою любимую перьевую ручку. Он налил себе большой бокал бренди – больше, чем требовало благоразумие, как он сам позднее признал, – взял с полки кроуэлловское издание «Анны Карениной», положил на стол мистера Гедеона и раскрыл на нужной странице. Затем сделал глоток бренди, второй, третий… В конце концов мистер Бергер намеревался изменить одно из лучших произведений литературы, так что немного спиртного, как он считал, пошло бы ему только на пользу. Он посмотрел на почти опустевший бокал и снова наполнил его. Еще один подбадривающий глоток – и мистер Бергер снял колпачок с ручки. Прошептав безмолвную молитву богу литературы, он тремя резкими штрихами вычеркнул один-единственный фрагмент. Дело было сделано. Мистер Бергер снова глотнул бренди. Все получилось легче, чем он ожидал. Он подождал, пока высохнут чернила на издании Кроуэлла, и вернул книгу на полку. К этому моменту мистер Бергер был уже более чем «слегка навеселе». Когда он подходил к столу, на глаза ему попалось название: «Тэсс из рода д’Эрбервилей». Это было первое издание романа Томаса Гарди, «Осгуд, Макилвейн и К°», Лондон, 1891 год. Мистеру Бергеру всегда внушал отвращение финал «Тэсс». «Ну что ж, – подумал он, – семь бед – один ответ». Мистер Бергер снял книгу с полки и сунул под мышку. Затем он с воодушевлением принялся за исправление пятьдесят восьмой и пятьдесят девятой глав. Он трудился всю ночь, и когда наконец заснул, забаррикадированный томами, бутылка бренди была пустой. По правде говоря, мистер Бергер немного хватил через край. 14 В истории частной библиотеки Кекстона этот короткий период, последовавший за «исправлениями» мистера Бергера, известен под названием «сумятица», и рассматривают его как наглядный урок, объясняющий, почему подобных экспериментов следует избегать. Брат мистера Гедеона чудесным образом пошел на поправку, причем настолько уверенно, что даже пригрозил своим врачам немедленным судом. И первую подсказку о том, что возникли непредвиденные обстоятельства, пожилой библиотекарь получил, когда спешил на обратный поезд в Глоссом. Проходя мимо Ливерпульского театра, мистер Гедеон обнаружил, что там давали комедию «Макбет». Он бросил повторный взгляд на афишу и тут же ринулся на поиски ближайшего книжного магазина. Там он без труда отыскал экземпляр комедии «Макбет», вместе с комментариями, характеризующими ее как «одну из самых трудных для понимания поздних пьес Шекспира, где причудливо переплетаются сцены насилия и неуместный юмор, граничащий с ранним альковным фарсом». – Господи! – воскликнул мистер Гедеон. – Что он натворил? Точнее говоря, что он еще натворил? Старый джентльмен задумался, вспоминая, какими романами и пьесами мистер Бергер был особенно недоволен. Кажется, он говорил, что плакал, читая последние страницы «Повести о двух городах». Проверка книги показала, что теперь она заканчивалась так: Сидни Картон спасается от гильотины, улетая на дирижабле, который пилотирует Алый Первоцвет, а в комментариях сообщается, что эта сцена послужила источником вдохновения для целого цикла романов баронессы Орци. – Боже мой, – простонал мистер Гедеон. Следующим был Гарди. Роман «Тэсс из рода д’Эрбервиллей» теперь завершался побегом Тэсс из тюрьмы, который организовал Энджел Клэр при помощи команды взрывников, а в финале «Мэра Кэстербриджа» Майкл Хенчард поселился в увитом розами домике, по соседству со своей недавно вышедшей замуж падчерицей, и занялся разведением щеглов. В заключительных сценах «Джуда Незаметного» Джуд Фаули вырвался из лап Арабеллы и выжил после своего отчаянного похода к Сью в морозную погоду, а потом они оба убежали и благополучно поселились в Истборне. – Это ужасно, – вздохнул мистер Гедеон, хотя в глубине души не мог не признать, что предпочел бы такой финал тому, что описан у Томаса Гарди. Наконец очередь дошла и до «Анны Карениной». Мистеру Гедеону понадобилось немало времени, чтобы найти изменения, поскольку здесь они были более тонкими: всего лишь удаление небольшого фрагмента текста вместо откровенного и весьма бездарного переписывания. Это тоже было плохо, но, по крайней мере, не вызывало вопроса, почему Бергер решился на такой поступок. Если бы мистер Гедеон испытывал подобные чувства к героине, вверенной его заботам, то, возможно, и сам нашел бы в себе мужество вмешаться. Ему приходилось видеть, как литературные герои страдают по воле бессердечных авторов, и не в последнюю очередь Гарди с его безысходностью. Но главной обязанностью мистера Гедеона были и оставались книги. Все следовало привести в порядок, какими бы благими намерениями ни руководствовался мистер Бергер. Мистер Гедеон положил том «Анны Карениной» обратно на полку и направился к вокзалу. 15 Наутро мистер Бергер проснулся, мучимый ужасным похмельем. Ему даже не сразу удалось вспомнить, где он находится, не говоря уже о том, чем он здесь занимался. Во рту у него пересохло, голова раскалывалась от боли, шея и спина затекли, поскольку он заснул прямо за столом мистера Гедеона. Он заварил себе чай, приготовил тосты, каким-то образом ухитрился проглотить бо́льшую часть завтрака, и только затем в ужасе уставился на груду первых изданий, над которыми надругался накануне ночью. У мистера Бергера возникло неясное подозрение, что эта пирамида не отражает в полной мере размер его вчерашних деяний, поскольку он смутно припоминал, как возвращал некоторые исправленные книги на полку, весело напевая себе под нос. Но будь он проклят, если в памяти у него сохранились их названия! Совершенно разбитый и напуганный, мистер Бергер рассудил, что у него нет никаких причин оставаться в бодрствующем состоянии. Вместо этого он свернулся калачиком на диване в робкой надежде, что, когда он снова откроет глаза, литературный мир сам собой придет в порядок и его голова, возможно, уже не будет болеть так сильно. Лишь об одном сделанном изменении он нисколько не сожалел – и оно касалось «Анны Карениной». В этом случае его пером управляла любовь. Когда он пробудился, перед ним стоял мистер Гедеон. Лицо пожилого библиотекаря отражало причудливую смесь негодования, разочарованности и немалой доли жалости. – Нам необходимо поговорить, мистер Бергер, – произнес он. – Но, учитывая все обстоятельства, вы, вероятно, захотите сначала освежиться. Мистер Бергер поплелся в ванную, умыл лицо и окатился до пояса холодной водой. Затем почистил зубы, расчесал волосы и постарался придать себе по возможности цивилизованный вид. Он чувствовал себя как приговоренный, надеющийся произвести приятное впечатление на своего палача. Вернувшись в гостиную, мистер Бергер уловил аромат крепкого кофе. Чай в его случае вряд ли возымел бы должное действие. Он сел напротив мистера Гедеона, внимательно изучавшего оставленные на столе первые издания, и теперь к ярости пожилого библиотекаря уже не примешивались прочие эмоции. – Это вандализм! – воскликнул он. – Вы хотя бы осознаете, что натворили? Мало того что осквернили мир литературы и изменили истории персонажей, находящихся под нашей опекой, так еще и повредили коллекцию библиотеки. Как может человек, называющий себя книголюбом, докатиться до подобного? Мистер Бергер не осмеливался взглянуть в глаза библиотекарю. – Я сделал это ради Анны, – признался он. – Просто не мог больше видеть, как она страдает. – А все остальные? – спросил мистер Гедеон. – Как насчет Джуда, Тэсс и Сидни Картона? Боже милосердный, а Макбет? – Я испытывал сострадание и к ним, – отозвался мистер Бергер. – И если бы авторы знали, что спустя некоторое время их герои попадут в наш мир в человеческом облике, отягощенные воспоминаниями и переживаниями, которые выпали на их долю, неужели они не позаботились бы о судьбе этих несчастных? – Но в литературе все происходит иначе, – возразил мистер Гедеон. – Как и в жизни. Книги уже написаны. Не вам и не мне что-то менять в них. Эти персонажи обладают необыкновенной силой именно потому, что прошли через все испытания, уготованные им авторами. Изменяя финал, мы ставим под угрозу место произведений в литературном пантеоне и, как следствие, само их присутствие в нашем мире. Не удивлюсь, если мы, совершив обход библиотеки, обнаружим, что добрая дюжина комнат опустела, будто там никто никогда не жил. Об этом мистер Бергер не задумывался. И теперь чувствовал себя еще хуже прежнего. – Мне очень жаль, – сказал он. – Я виноват, безмерно виноват. Может быть, еще не поздно хоть что-нибудь исправить? Мистер Гедеон вышел из-за стола, открыл большой буфет в углу комнаты и достал оттуда коробку с реставрационными принадлежностями: клеем и нитками, лентами, грузами и рулонами переплетной ткани, иголками, кисточками и шильями. Он положил коробку на стол, поставил туда несколько стеклянных флаконов, а затем закатал рукава, зажег свет и подозвал мистера Бергера. – Соляная кислота, лимонная кислота, щавелевая кислота, винная кислота, – называл он, поочередно касаясь каждого пузырька. Затем мистер Гедеон тщательно смешал в чашке содержимое трех последних флаконов и велел мистеру Бергеру обработать этим раствором его поправки к «Тэсс». – Раствор удалит чернильные пятна, но не тронет типографскую краску, – объяснил мистер Гедеон. – Только будьте осторожны и не спешите. Нанесите раствор, подождите несколько минут, потом промокните бумагу салфеткой и дайте просохнуть. И так повторяйте до тех пор, пока от чернил не останется и следа. А теперь начинайте, у нас впереди долгая работа. Они трудились всю ночь и следующее утро. Усталость заставила их поспать несколько часов, но после полудня они снова принялись за дело. К вечеру самые худшие повреждения были устранены. Мистер Бергер даже вспомнил названия тех книг, которые в пьяном рвении исправил и отнес обратно на полки. Все, кроме одного. Он собирался немного сократить «Гамлета», но не пошел дальше четвертой и пятой сцен, где чуть урезал пространные монологи принца. В результате в начале четвертой сцены отмечалось, что часы пробили полночь, затем появлялся Призрак, а к середине пятой сцены, после короткого обмена репликами, уже наступало утро. Много лет спустя преемница мистера Бергера обнаружила его сокращения и решила оставить все как есть, поскольку полагала, что «Гамлет» и без того несколько затянут. Мистер Гедеон и мистер Бергер вместе обошли жилые комнаты. Все персонажи были на месте и в надлежащем виде, только Макбет казался чуть веселее прежнего, и с тех пор его настроение не менялось. Лишь одну книгу не успели отреставрировать – «Анну Каренину». – Но нужно ли это? – спросил мистер Бергер. – Если вы настаиваете, я приму ваше решение, но мне кажется, что с ней все иначе, чем с остальными. Никто из персонажей не совершал того, что вынуждена была сделать она. Никто из них не испытывал такого отчаяния, заставляющего ее снова и снова искать забвения. Я не внес существенных изменений в кульминацию романа, лишь добавил немного неопределенности, и, возможно, это немногое – как раз то, что ей необходимо. Мистер Гедеон внимательно разглядывал книгу. Да, он был библиотекарем, хранителем коллекции частной библиотеки Кекстона, но он был также и опекуном персонажей. Он ощущал моральный долг одновременно и перед ними, и перед книгами. Может ли одно перевесить другое? Он обдумал то, что сказал мистер Бергер. Если бы Толстой знал, что своим литературным даром обрекает героиню на навязчивую идею самоубийства, неужели он не нашел бы способа чуть изменить свой роман и принести покой ее душе? И разве это не правда, что окончание романа Толстого в любом случае выглядит ущербным? Вместо того чтобы показать читателям некое осмысление гибели Анны, он сосредоточился на возвращении Левина к религии, на поддержке сербов Кознышевым и на преданности Вронского делу славянского братства. Даже последние слова об Анне он отдал порочной матери Вронского: «…самая смерть ее – смерть гадкой женщины без религии». Неужели Анна не заслуживала лучшей памяти? Мистер Бергер вычеркнул из тридцать первой главы всего три строчки: «Мужичок перестал бормотать, встал на колени перед изувеченным телом и зашептал молитву о прощении ее души. Но если падение ее было непреднамеренным, то она больше не нуждалась ни в какой молитве, ибо уже предстала перед Богом. Если же все произошло иначе, то молитва могла только навредить ей. Но он все равно молился». Мистер Гедеон прочитал окончание предыдущего абзаца: «И свеча, при которой она читала исполненную тревог, обманов, горя и зла книгу, вспыхнула более ярким, чем когда-нибудь, светом, осветила ей все то, что прежде было во мраке, затрещала, стала меркнуть и навсегда потухла». «Пожалуй, на этом месте тридцать первая глава легко может закончиться и принести покой Анне», – подумал он и закрыл книгу, оставляя ее с изменениями мистера Бергера. – Пусть все так и остается, хорошо? – сказал он. – Почему бы вам не вернуть роман на место? Мистер Бергер с почтением принял у него книгу и бережно, любовно поставил на полку. Ему хотелось в последний раз увидеться с Анной, но момент казался неподходящим для того, чтобы просить разрешения у мистера Гедеона. Мистер Бергер сделал для Анны все, что мог, и надеялся, что этого достаточно. Он направился в гостиную и положил на стол ключи от библиотеки Кекстона. – Прощайте, – произнес он. – И спасибо вам. Мистер Гедеон кивнул, но ничего не ответил, и мистер Бергер покинул библиотеку, ни разу не оглянувшись.