Война для двоих

В смотровую щель бронелиста не было видно длинного ствола снайперской винтовки «Корд» с мощным дульным тормозом, зато даже в запыленное заднее стекло кабины можно было различить, что старший лейтенант Ласточкин, не дожидаясь окончания зарядки аккумулятора тепловизора, устроился, стоя перед пулеметом, так, что длинный ствол пулемета чуть не ложился ему на плечо. Сошки винтовки, видимо, уперлись в крышу кабины, о чем сообщал постукивающий на кочках звук над головами сидящих внутри, и старший лейтенант в оптический прицел, как это называется на армейском жаргоне, «облизывал местность», то есть контролировал и внимательно изучал все места, где может сидеть засада. Прицел позволял увидеть возможную опасность за два с половиной километра. «Фольксваген» ехал неторопливо, с нежеланием растрясти раненых в кузове. Но и не настолько медленно, как совсем недавно в рядах большой автоколонны, где машины передвигались буквально ползком.

Ариф Салман предупредил капитана Радиолова, что засаду стоит ждать уже через три-пять километров, когда вдоль дороги будут стоять кусты. Но участок с зарослями густых кустов машина проехала благополучно – засады там не было. Сам капитан посчитал, что передавать бойцам предупреждение арифа не стоит, чтобы не расхолаживать их настороженность. И оказался прав. После зарослей кустов машина миновала развилку, где ариф подсказал, что им следует ехать налево, тогда как идущая следом колонна поедет направо, следовательно, здесь, по дороге налево, угроза попасть в засаду возрастала, так как «волкодавы» остаются без дополнительной защиты. Капитан по связи сразу передал свои соображения бойцам в кузов, требуя усиления внимания. Так и ехали. Водитель, наверное, сильно устал от нахождения в непривычной позе. Чтобы достаточно видеть дорогу в две узкие смотровые щели, ему постоянно приходилось наклоняться вперед. Даже сам капитан Радиолов устал следить за дорогой, с непривычки от такой позы начала ныть спина.

Потом дорога стала подниматься на небольшую гору, на вершине которой стояла некогда богатая, видимо, деревня, о чем говорили возвышавшиеся на окраине над высокими заборами дома в три этажа. Такие дома с большими окнами могли себе позволить разве что люди с достатком. Сейчас же деревня просто звучала пустотой и тишиной. Не было видно ни одного человека, ни одной собаки или ослика. Людей, понятно, в такой ранний час никто увидеть и не рассчитывал. А когда подъехали ближе, уже стало видно, что деревня основательно разрушена. Большие красивые дома стояли почти без стекол в окнах, лишь по краям рам остались осколки, пугая своими острыми формами. Многие заборы, некогда выложенные из саманного кирпича[34], сейчас были разрушены частично или местами даже полностью. Рядом с дорогой, а кое-где и на самой дороге виднелись ямы-воронки, которые пикапу пришлось объезжать.

– Американцы бомбили… – объяснил Салман. – Причем без разбора, и бандитов, и мирных жителей… Жители после этого в ближайший город перебрались, где сейчас дивизия стоит. Кто что сумел с собой унести, то и взяли. Ох уж эти американцы. А еще миром рвутся править… Я бы им не позволил править самой маленькой деревней…

Эти слова косвенно навели капитана Радиолова на другие мысли – о Джереми Коксе и о его миссии. Кроме того, из головы не выходила фраза пленного бандита: «Ты не капитан Радиол, случайно?»

Вывод после этой фразы напрашивался сам собой. Бандиты знали, что прибывает группа капитана Радиолова. И они ждали именно пикап с группой ЧВК «Волкодав», чтобы уничтожить «волкодавов», но по ошибке атаковали другой пикап, не разобрав в темноте марку машины и количество людей в ней. Но нужно было быть сильно самоуверенными, чтобы вшестером, а именно столько бандитов было в засаде, атаковать семерых «волкодавов», да еще при поддержке двух сирийцев. Самоуверенности им было, похоже, не занимать. Эти люди готовы сами погибнуть, но своей цели достигнуть. Именно так можно интерпретировать ситуацию, когда раненый бандит дважды выстрелил из пистолета в капитана Радиолова. Вероятно, в темноте не понял, что стреляет в бронежилет. Да и сам бронежилет от комплекта оснастки «Ратник» значительно отличается от обычного войскового бронежилета. Тем более он был прикрыт «разгрузкой». Группа носила комплекты «Ратник-2», который отличался от «Ратника-1» хотя бы наличием отдельной «разгрузки». В первом комплекте на обшивку бронежилета были нашиты полоски «липучки», к которым крепились нужные карманы и подсумки. Как показали испытательные мероприятия, это было не самым лучшим вариантом. В итоге комплект вернулся к изначальной манере ношения «разгрузки» как отдельного дополнительного вида одежды. Так было и привычнее, и удобнее. По крайней мере, карманы не отрывались от ненадежной «липучки», если зацепишься ими за что-то. Кроме того, под «разгрузкой» не так явственно виден бронежилет. Ведь бандит имел возможность стрелять и в голову капитану, и в шею, и в пах, но предпочел стрелять в область сердца. Впрочем, в голову попасть труднее, и бандит, возможно, просто опасался промахнуться в темноте, хотя это едва ли, судя по прицельности его выстрелов. Да и сам капитан мог бы просто наклонить голову, чтобы пуля попала в шлем, выдерживающий пулю от пистолета Макарова, выпущенную с пяти метров. Хотя эта особенность современного шлема спецназовца вряд ли была известна бандиту. Но в любом случае это не играло важной роли. Важную роль играл вопрос, кто бандитов послал. А послал их тот, кто имел доступ и к данным ЧВК «Волкодав», и к данным о полетах российской авиации, и к данным сирийского спецназа. Иначе было бы невозможно выяснить, когда группа Радиолова вылетает, каким маршрутом летит, когда самолет прибывает и каким транспортом будут группу доставлять в дивизию сирийского спецназа. И вообще без сирийского спецназа невозможно узнать маршрут движения пикапа с «волкодавами» от российской военной базы «Хмеймим» до штаба сирийской дивизии «Силы тигра». Одному человеку узнать так много из разных мест практически невозможно. Значит, против «волкодавов» выступает большая и сильная система, скажем, такая, например, как ЦРУ. Или еще какое-то управление из того же пресловутого Разведывательного сообщества США. И деятельность этой системы требуется пресечь самым кардинальным образом.

Причем капитан Радиолов прекрасно понимал, что ликвидация одного человека мало что способна дать, разве что на какое-то время притормозит процесс. Иначе он бросил бы все силы на ликвидацию полковника Альфонсаса Цитукаса и посчитал бы вопрос решенным. Но капитану поставили гораздо более сложную задачу. Если первоначально он должен был только «вытащить» из бандитского логова раида, иначе говоря, майора Гиваргиса аль-Хабиби, то теперь он должен был понять, какую задачу ставит перед полковником Цитукасом, скрывавшимся под личиной майора ПВО США Джереми Кокса, его командование. Понять и что-то предпринять, чтобы это задание пресечь в корне. Если бы вопрос стоял только в уничтожении Цитукаса, то все было бы просто. Но на его место всегда найдут другого человека, и операция продолжится. И придется искать новые данные на нового человека. При этом еще неизвестно, будет ли этим поискам сопутствовать такая же удача, как с поиском данных на полковника.



– Командир! Тормози… – тихо, будто сам в засаде сидел, сказал в микрофон старший лейтенант Ласточкин.

– Что там? – спросил командир.

– Впереди, за полуразрушенной стеной, большое свечение. Я думаю, никак не меньше десяти человек. Один кто-то высовывался, но уже спрятался. Услышал, наверное, звук двигателя машины. Может быть, и увидел.

– Салман, местные жители здесь могут быть?

– Нет, все давно ушли. Разве что, как это по-русски будет? А… Только мародеры. По домам шарят, кто одеяло стащит, кто холодильник.

Ласточкин продолжал комментировать то, что видел в сильный оптический прицел.

– Вот, над стеной «РПГ-7», кажется, промелькнул. Его передавали от одного к другому. У мародеров такого оружия быть не может. Но люди пока не высовываются. Расстояние по моему дальномеру – чуть больше километра. С такого расстояния они стрелять не будут, будут бить только прямой наводкой, чтобы наверняка машину остановить.

– Стена из чего сложена?

– Саманный кирпич, как я понимаю.

– Автоматная пуля в нем увязнет.

– Обязательно. Зато пуля от винтовки его разнесет. Пулеметная очередь вообще – в клочья, в пыль… Я готов!

– В кузове остаются Ласточкин и Карошко. Карошко – за пулемет. Остальные – захватите мой автомат, идем в обход. Ласточкин, покажи бойцам место.

– Уже показываю, командир… – опередил приказ капитана старший лейтенант. – Опарин всех поведет…

– Салман, ты с водителем за пленником присматривайте. И, на случай стрельбы, за машину спрячьтесь. Если что – необходимость какая, пулеметчику помогите…

Радиолов покинул кабину, получил из кузова в руки свой автомат с не полностью еще заряженным аккумулятором прицела и дождался, когда соберется вся группа. Старший лейтенант Опарин, которому Ласточкин показал местонахождение засады, встал ведущим. Капитан Радиолов – замыкающим. Группа легким бегом, пригибаясь у заборов, двинулась в обход по деревенской улице. Надежда была на то, что у бандитов нет тепловизоров, которые в их среде вообще редкость, или хотя бы противник не смотрит в ту сторону, где движется группа, не контролирует возможность обхода. Такое допущение тоже было естественным. Засада ждет появления машины со стороны дороги и не ожидает своего обнаружения раньше времени. Честно говоря, это беда всех засад…

Ведущий старший лейтенант Опарин поднял за спиной руку с раскрытой ладонью, призывая группу остановиться, – знак, оставшийся в крови всех спецназовцев с тех времен, когда еще не существовало системы внутренней связи, – и медленно поднял голову над забором. Радиолов, сильно пригнувшись, передвигаясь «гуськом», подошел к Опарину и тоже осторожно посмотрел через забор.

Точка нахождения группы «волкодавов» расположилась на параллельной улице, значительно ниже точки нахождения засады. А между ними был еще один забор, совсем низкий, разделяющий два двора. Через него забор, за которым пряталась засада, был виден только до середины. Бандиты имели два гранатомета «РПГ-7», два ручных пулемета и девять автоматов. Без автоматов обходились только пулеметчики. Всего в засаде капитан насчитал одиннадцать бандитов с лопатообразными длинными бородами, которые никто из них, видимо, никогда не подравнивал и не стриг, хотя головы у пятерых были до блеска выбриты. Пленник, лежащий в кузове пикапа, не с потолка, похоже, назвал цифру одиннадцать, она у него в голове вертелась. Правда, он сказал, что вся их группа состояла из одиннадцати бойцов. И получалось, что во второй засаде, которой вроде бы, со слов пленника, и быть не должно, «волкодавам» пытались противостоять только пятеро. А их было здесь одиннадцать. Значит, всего группа насчитывает семнадцать человек. Но одиннадцать против семерых – это уже сильная засада, если бы она стала для «волкодавов» неожиданностью. А ожидаемая засада, тем более определенная по месту устройства, вообще, по своему принципиальному назначению, перестает быть засадой.

Песочного цвета камуфлированные костюмы носили только двое из одиннадцати, остальные были в простой гражданской одежде, поверх которой надевали только обычные армейские «разгрузки». На троих были даже самые обычные тканевые жилеты с карманами, набитыми запасными магазинами к автоматам и еще чем-то, наверное, гранатами, ножами, пистолетами и другим возможным оружием ближнего боя, которое бандиты традиционно на себя нацепляют, хотя ближний бой – это исключительная редкость в современной войне. Радиолов даже слышал, что особым шиком у игиловцев считается ношение на боку старинной сабли, оружия, в общем-то в современном огнестрельном и скоротечном бою совершенно бесполезного.

– Командир! – позвал по связи старший лейтенант Ласточкин. – Вы где находитесь? А то Карошко не терпится пулемет опробовать. Волнуется…

– Мы уже неподалеку от засады. Бандитов видим. Но на боевую позицию еще не вышли. Жди, я сообщу, когда стрелять…

Чтобы эффективно и наверняка, с гарантией поражения, стрелять и себя относительно обезопасить, по замыслу Радиолова, следовало перебраться через ближний забор и подойти к среднему, который станет укрытием-бруствером для лежащих бойцов, тогда как бандитам укрыться будет вообще негде. Радиолов осмотрелся. Одноэтажный старенький, давненько побеленный известью дом, сейчас облезлый и грязно-серый, стоял правее, метрах в десяти-двенадцати, и находился внутри двора, не выходя низкими окнами на улицу. Расстояние от дома до забора – около двух метров.

– Туда, – показал рукой направление капитан. – За домом «мертвая зона» просмотра. Там перебираемся во двор.

Гарнитура связи позволяла быть более многословным, чем при обычном командовании, следовательно, и более подробным, что само по себе исключало непонимание. Капитан и четверо его бойцов, прячась за забором, легко и неслышно перебежали к дому. Через забор перебрались все одновременно, не испытав с таким невысоким препятствием трудностей.

Дом не имел чердака. Крыша была плоская и широкая.

– Опарин – позиция на крыше. Забирайся, устраивайся и не высовывайся, чтобы не заметили.

Теперь с капитаном остались только трое «волкодавов». Радиолов, встав на четвереньки, выглянул из-за угла дома. После этого сразу залег, поднял голову, осмотрелся и пополз, выбрав себе в качестве ориентира пролом в стене шириной в полтора кирпича. Остальные трое залегли раньше и начали ползти еще до того, как достигли угла здания.

Остановившись около выбранного места, Радиолов по связи запросил:

– Опарин! Как успехи? Залез?


– И залез, и залег, и даже бандитов под прицелом держу. И вас всех вижу.

Капитан посмотрел сначала по сторонам, убеждаясь, что трое его бойцов не отстали, потом положил ствол автомата в пролом стены и слегка приподнял голову. Спины бандитов в засаде были в двадцати метрах впереди. К счастью, бандиты не оборачивались, ожидая приближения пикапа, который все не ехал и не ехал. Вообще, впечатление складывалось такое, что они стоят как перед спринтерской дистанцией, на низком старте, готовые положить на забор свое оружие и открыть огонь на уничтожение.

– Ласточкин! Карошко! Пора! Огонь…

Одиночный выстрел «Корда» прозвучал как выстрел противотанковой пушки. И одна– единственная тяжеленная пуля сразу развалила часть забора, рассыпав в прах целый ряд кирпичей. Лейтенант Карошко тоже слышал приказ, и управляемый им пулемет «Утес» продолжил дело винтовки, сразу сделав в стене большой провал и открыв бандитов. Перебежать за другую часть забора они просто не успели. Мощная пуля «Корда» после второго выстрела винтовки нашла самую удобную для себя мишень, но свалила сразу двоих, первого вообще развалив на две половины в области живота.

– Огонь! – дал капитан команду другим бойцам.

Автоматы заговорили дружно и бесцеремонно, но слышал их, скорее всего, только сам Радиолов и бойцы группы «волкодавов». Микрофоны улавливали звуки выстрелов и передавали их в наушники. А глушители работали качественно, никто из бандитов на звук стрельбы автоматов даже не обернулся, хотя, возможно, из-за стрельбы пулемета их было и не слышно, а возможно, бандиты в засаде просто не успели среагировать. С ними было покончено за несколько секунд, а пулеметчик вошел во вкус, и тяжелые пули продолжали разрушать забор до того момента, пока капитан не дал команду:

– Карошко! Отбой! Угомонись! Здесь никого, кроме нас, не осталось. Мы выходим посмотреть.

Пулемет тут же послушно замолчал.

– Командир! Ариф просит разрешения посмотреть на бандитов… – сообщил старший лейтенант Ласточкин. – Можно ему подойти?

– Подъезжайте все вместе, чтобы нам за вами не бегать…

После громкой стрельбы воцарившаяся вокруг тишина казалась мертвой, словно искусственная. Наверное, поэтому звук двигателя «Фольксвагена» слышался громко и отчетливо, нарастая по мере приближения. Машина остановилась против уже основательно разваленной стены забора. Рядом тут же оказался лейтенант Карошко, с восторгом разглядывающий работу своих рук. Восторженно качая головой, он пробовал пальцами плотность саманных кирпичей, так легко разбиваемых крупнокалиберными пулями в прах.

– Ну, и машина, этот пулемет! Купи мне такой, командир. Сил не пожалею, буду на своем горбу везде таскать!

– Он вместе со станиной и патронами больше полусотни килограммов весит. Таскать замучаешься…

– Надо же, – не умерил свой восторг Карошко, – весит, как моя жена. Жену же я время от времени на руках таскаю, вот и пулемет потаскаю… Не каждый же день мы на операцию вылетаем. Заодно и мышцы подкачаю, веса чувствовать не буду…

Радиолов посчитал этот разговор болтовней и, не реагируя, продолжил осматривать тела убитых бандитов в поисках документов. Ариф Салман помогал ему. Документы оказались только у двоих, как выяснилось, марокканцев по происхождению, да еще у одного было при себе водительское удостоверение, выданное в городе Каспийске. Ариф забрал паспорта себе, обещая передать в разведотдел штаба дивизии. А права водителя-дагестанца поместились в кармане капитана, чтобы потом оказаться в МВД Дагестана.

Радиолов не возражал против интереса Салмана к паспортам. Он, в принципе, должен был явиться в тот же разведотдел, с которым ему предстояло в дальнейшем тесно сотрудничать, но ему для передачи документов убитых бандитов и для всех объяснений требовался переводчик. Арифу было проще все рассказать, к тому же капитан никогда не был любителем похвастать. Все свои дела он привык скромно и по-армейски кратко отображать в рапорте на имя командования. Рассказанное посторонним человеком будет выглядеть более эффектно. А рассказать есть о чем. Салман от восторга готов был, казалось, запрыгать.

– Несколько секунд, и все сделано! – радостно повторял он. – Все бы у нас так воевали… Я бы уже давно снова в школе русский язык спокойно преподавал.

Тела убитых забирать с собой не стали, оставив на поле боя воронам, которые прилетели непонятно откуда и гордо вышагивали, покаркивая и переваливаясь с ноги на ногу.

Группа «волкодавов» устроилась в кузове, водитель и ариф в кабине, а капитан только садился в кабину, в последний раз осматривая место недавнего боя.

– Скоро приедем, – произнес Салман. – Штаб совсем рядом. Вон, кстати, патрульная машина из города нас встречает.

– Так что, засаду на нас устроили под носом у «Силы тигра»?

– Под самым носом, – согласился ариф. – Посчитали, что здесь мы потеряем осторожность. В этом есть рациональное зерно.

– У нас в России говорят, «есть в этом сермяжная правда». Но у бандитов, как я понимаю, есть повышенная наглость.

– Это их всегда отличает, – кивнул Салман. – Мы к этому сначала привыкнуть не могли, а потому часто попадались. Но со временем все просчитали. И теперь они попадаются…

Пикап с «волкодавами» свернул с дороги и поехал по жесткой глинистой пустыне напрямик навстречу другому пикапу – патрульному.

– Сейчас передадим патрульным раненых, чтобы их в госпиталь доставили. А мы пленника сразу в разведотдел передадим. Пусть там его допрашивают…





Глава одиннадцатая




Офицер патруля ехал на таком же пикапе, с точно таким же пулеметом, с защитными бронированными щитами на лобовом стекле и с тремя бойцами. На сей раз все три бойца сидели в кузове. Офицер, кажется, очень обрадовался встрече, много улыбался и долго расспрашивал о чем-то арифа Салмана. Его бойцы быстро перегрузили раненых в свой кузов и пытались что-то выяснить у раненого пулеметчика, поскольку раненый мукаддам был без сознания, а пулеметчик имел только ранение в голову, хотя и достаточно глубокое, тем не менее говорить он мог.

Наблюдая за всем этим, Радиолов не сразу обратил внимание на мигание зеленой лампочки на коммуникаторе – лампочка установлена с внутренней стороны прибора и видна только при взгляде сверху, это сделано специально, чтобы не выдать бойца ночью во время боя, и вообще заметил капитан мигание, только услышав дополнительный негромкий звуковой сигнал. Мигание лампочки означало, что капитана вызывает на связь из Москвы полковник Селиверстов. А звуковой сигнал подается обычно только в случае крайней необходимости ответа.

Торопливо включив дальнюю связь, которая автоматически отключает связь внутреннюю, Радиолов ответил:

– Капитан Радиолов. Слушаю вас, товарищ полковник.

– Как дела, Алексей Терентьевич?

– Спасибо. Вашими молитвами добираемся до места. Осталось совсем немного.

– Капитан, мне только что сообщили. Майор Кокс знает о твоем интересе в Сирии и готовится устроить на тебя засаду по дороге от российской авиабазы до дивизии. Может, сменишь маршрут? Или возьми бронесопровождение… Я могу договориться.