Волчья лощина

Глава тринадцатая




Ну и как после такого засыпать? На ферме Вудберри я не раз бывала с папой. Мы с Вудберри менялись — яблоки на сыр, бобы на масло. Я лежала в постели и помимо собственной воли представляла тёмный, притихший дом. Вот констебль стучится в дверь, вот, покачивая фонарём, появляется опухший со сна мистер Вудберри. Кряхтя, идёт будить сына, чтобы констебль его «поспрашивал».

Хоть бы Энди знал, где Бетти! Может, она поняла, что её раскусили, что ложь не спасёт, и попросту сбежала? Или рыщет по округе — ей ведь нужна новая напраслина на Тоби. Но это вряд ли. Какие могут быть поиски под дождём? Вдобавок Бетти ведь не местная. Без Энди она вмиг заплутает.

Насчёт Тоби я не сомневалась. Конечно, он к пропаже Бетти непричастен. Но вот что странно: понимая, что Тоби гораздо безопаснее было бы сейчас где-нибудь далеко-далеко, я очень, очень надеялась, что он у себя в коптильне.

Вот если бы Тоби оставил фотоаппарат висеть на крюке — тогда да. Тогда было бы ясно: он и впрямь ушёл навсегда. Но чужую вещь он бы не прихватил!

Изнемогши от размышлений, я задремала. Мне снилась Бетти. Так, ничего конкретного. Набор мутных картинок, и только. С тем я и проснулась. За окном было темно. Ещё ночь, подумала я. Не из-за темноты, нет. Вернее, не только из-за неё. Ночь от раннего утра всегда отличишь, даже глубокой осенью, когда и не рассветает толком. Однако снизу слышался шум.

Я спустилась посмотреть. Папа и мама были одеты, на столе дымился завтрак. Часы показывали четыре утра. Осенью даже фермеры в такую рань не встают. Констебль Олеска поглощал яичницу с колбасой.

— Нашли её? — спросила я, не входя в кухню, щурясь на свет.

— Аннабель, чего ты подхватилась? Ещё ночь, иди досыпай, — сказала мама.

— Я выспалась. Скажите, констебль, Бетти вернулась домой?

— Нет, к сожалению. Вот рассветёт — начнём поиски. Мистер Гленгарри уже собрал самых близких соседей, они прочёсывают окрестности, ну да впотьмах разве кого отыщешь? Нет, мы зари дождёмся. Примемся, как говорится, со свежими силами. Найдём Бетти, если её ещё можно найти.

Насчёт свежих сил я усомнилась. Олеска выглядел измождённым. Явно за ночь даже не прилёг.

— А что Энди сказал? — не отставала я.

— Вот я как раз твоим папе с мамой излагаю. — Олеска говорил с набитым ртом — так, бедный, проголодался. — Энди, — продолжал Олеска, — парень нагловатый, я уж настроился, что он будет дерзить. А ничего подобного. Пропажа подруги его потрясла. Оказывается, они с Бетти сговорились утром встретиться возле Панцирь-камня. Думали, в школу не пойдут, лучше побродят по лесу да попроказят — так Энди выразился.

Констебль покачал головой:

— Парня не узнать. Куда дерзость девалась! Когда о Бетти говорит — сущий телёнок. Намылилась эта парочка, значит, погулять — да не вышло. Поутру мистер Вудберри сына заставил забор чинить. Когда Энди наконец-то вырвался, Бетти возле Панцирь-камня уже не было. Энди пошёл её искать, заглянул в школу. Ему сказали, Бетти не появлялась. Он — бегом к Гленгарри. Там — никого. Энди подумал: дед с бабушкой куда-то поехали и внучку забрали. Успокоился, вернулся домой.

— Ну а про колокольню вы его спросили, мистер Олеска? — не отставала я.

— Аннабель, сейчас не до колокольни, — вмешалась мама. — Гораздо важнее найти девочку.

Может, это и впрямь было важнее. Просто в моём представлении все события переплелись, как нити в бечёвке. А взрослые… взрослые связи не видели в упор. Но тем не менее я примолкла.

Мама сварила кофе, разлила по трём чашкам. Она, папа и Олеска стали обсуждать план действий. Я положила себе яичницы. Ела, а сама ушки на макушке держала. Появилась тётя Лили в пеньюаре и домашних шлёпанцах, но уже без папильоток. Анемичные завитые пряди лежали на её угловатых плечах, под глазами лоснились остатки ночного крема.

— Ну что, нашли? — спросила тётя Лили.

— Кого? — хором отозвались мы четверо. Ухнули, будто совиное семейство.

— Тоби, кого ж ещё!

— Я Тоби не искал. Я думал, Лили, вы говорите об Энди Вудберри.

— Который и не думал теряться, — съязвила тётя Лили. Налила себе кофе, села за стол. — Вам бы следовало все силы бросить на поиски Тоби, пока он не похитил ещё какую-нибудь девочку.

— Лили! — воскликнула мама.

— Ах, Сара, ты наконец-то спохватилась, что такие разговоры не для ушей Аннабель! Но не ты ли сама позволила ей остаться вместе со взрослыми? Кстати, констебль, вам не приходило в голову, что двое пропавших сейчас вместе? Что Тоби держит Бетти в плену?

Олеска вздохнул:

— Конечно, я рассматриваю и эту вероятность, Лили. Я уже позвонил в полицейский департамент штата. Тоби объявлен в розыск. И Бетти тоже.

Я чуть не подавилась. О таком повороте событий я не думала. Зато начала соглашаться с тётей Лили насчёт своего участия.

— Пожалуй, пойду ещё посплю, — сказала я. Мама невесело улыбнулась:

— Вот и умница. Кстати, остались бы вы с мальчиками сегодня дома. Вам надо отдохнуть, да и какая теперь учёба!

Этого я ну совсем не ожидала. Чтобы мама сама предложила школу пропустить? Мы оставались дома, только если серьёзно заболевали. Или если бушевал снежный буран.

— Да, мама.


Я честно пыталась уснуть. Честно, но тщетно. Слова тёти Лили не шли из головы. Зачем Тоби похищать Бетти? Зачем держать её при себе? Он же знает, какая Бетти злая! Но тётя Лили считает это возможным, и констебль тоже! Нет, определённо, они оба ошибаются. А главное, только мне одной столь же важно выручить Тоби, сколь и найти Бетти. Тоби по нраву моим родителям, это да, но в их глазах пропавшая девчонка всё-таки перевешивает. Значит, никто, ни один человек не вспомнит о поклёпе на Тоби, пока не будет найдена Бетти.

Я всё ворочалась под одеялом, всё убеждала себя: Тоби ушёл. Тоби ушёл навсегда. Сама себе не верила. Тоби не взял бы чужой фотоаппарат. Тоби заглянул бы попрощаться. В крайнем случае оставил бы какой-то знак, чтобы мы… чтобы я поняла: ему жаль уходить. В конце концов я уверилась: Тоби пока в наших краях. В коптильне. Там, где его запросто обнаружит полиция, стоит ей только начать поиски.

Уверившись, я спросила себя: мне-то что теперь делать?

Я одевалась, не зажигая света. Напялила поверх платья несколько свитеров, чтобы подольше продержаться на холоде. Бесшумно спустилась по лестнице. Заглянула в кухню. Папа с Олеской уже ушли. Мама спиной ко мне мыла посуду. Тёти Лили не было. Я прокралась в сени (пол был загваздан ещё с вечера), взяла сапоги, открыла дверь, выставила сапоги на крыльцо и, держась за притолоку, через порог шагнула прямо в сыроватые трубы прорезиненных голенищ.

Всякий, кому случалось из тепла выйти в промозглую темень, поймёт, что я чувствовала. Позади — безопасность и уют. Впереди — ночь, пусть не такая непроницаемая, какой она казалась из окошка, но всё же. Небо было ясное, ни одна тучка не забеливала тьму, вроде как сливки забеливают кофе; звёзды куда-то подевались, а луна и не появлялась — было новолуние. Деревья кланялись друг другу, как перед танцем, который хотели завести под собственный унылый скрип. Я вдруг подумала: добром это не кончится.

Не то чтобы я раньше не ступала в темноте с крыльца. Много раз такое случалось, но всегда со мной кто-то был, и за пределы сада я — то есть мы — не выходили. Глаза мои тем временем успели привыкнуть к темноте. Да и сама темнота побледнела. Ничего, скоро рассветёт, сказала я себе. И дорогу я знаю. Коптильня стояла в Коббовой пади, пониже фермы Гленгарри. От нашей фермы её закрывал холм, от школы отделяла роща. Вела к коптильне грунтовка. Я этим путём сто раз ходила. Совсем это недалеко. Всего-то и надо, что лес пересечь.

Мелькнула и улетучилась мысль о медведях. За всю жизнь мне встретился только один медведь — и тот дал дёру, едва меня учуял. Ходили слухи о горном льве — якобы его видели в наших краях. Но и льва уже давно никто не поминал. А волки все переловлены. Вдобавок я не одна. Где-то рядом прочёсывают местность спасатели, кличут Бетти. Не напороться бы на них, а то ещё примут меня за неё — вот расстроятся, когда поймут ошибку. Да и мне проблемы не нужны. Поэтому я держалась леса, ступала по оленьей тропе осторожно, чтобы ноги не разъехались на скользких листьях. Нужно идти вниз, всё вниз. Заблудиться? Да тут нарочно не заблудишься, ведь из каждой лощины выводит тропа, а то и хорошая дорога, и кругом разбросаны фермы, которые мне отлично знакомы.

Вот и грунтовка. Теперь совсем близко пожарище, где стоял дом Сайласа Кобба. Кругом ни души, только изредка доносятся крики: «Бетти! Бетти!» Обугленный фундамент с дороги не виден, но сорная трава ещё не уничтожила подъездную аллею, и цел деревянный столб с табличкой: «Кобб. Частная собственность».

Дорожка раскисла, деревья вымахали высоченные, образовали кронами туннель. В мокрых ветвях шуровал ветер. Мне всю шапку закапало. Пожарище щетинилось молодой порослью, но стволы были не слишком толстые — я видела сквозь них небо. Ночь сдавала позиции, чернота уступала место синеве. День обещал быть ясным.

Вдруг послышались новые звуки. Не ветер, нет. И не человеческие выкрики. Больше похоже было на какого-то зверя или птицу. Сова — не сова, гадала я, лиса — не лиса… Норных животных по ночам не слыхать, как и птиц, которые сидят на кладке. Зачем им подставляться, выдавать себя хищникам? Получается, этому зверю хищники не страшны. Или он сам хищник.

Разок я слышала, какие звуки издаёт дикобраз — нечто среднее между клацаньем зубами, всхлипами, блеянием и воем клаксона с продырявленной грушей. Вот и это непонятное существо шумело примерно так. Мне сделалось не по себе. Однажды я видела собаку, у которой нос был утыкан дикобразьими иглами. Не хватало ещё напороться в потёмках на дикобраза.

Но тут звуки утихли. Я напрягла слух. Только ветер, больше ничего. Коптильня отстояла от пепелища, пряталась за рядом старых, увитых плющом деревьев. Вокруг своего жилья Тоби лишнюю растительность вырубил. Я даже разглядела пень с воткнутым топором. Невольно на ум пришёл король Артур, вырывающий меч Экскалибур из обломка скалы.

Перед дверью я помедлила, но всего один миг. Просто всплыло это нелепое предположение насчёт плена. Я его прогнала. И постучалась. К моему удивлению, изнутри раздался шорох. Я попятилась от порога. Дверь распахнулась. Передо мной стоял Тоби.





Глава четырнадцатая




Босой и в солдатском одеяле, как в плаще.

— Аннабель!

У него вышло одновременно и восклицание, и вопрос.

— Здравствуйте, Тоби.

Только тут я сообразила: я не знаю, как его фамилия. Но не «мистера» же прицеплять к имени!

Тоби глядел поверх моего плеча. Может, думал, я с папой пришла.

— Что-то случилось, Аннабель?

— У нас был констебль Олеска. Сказал, что вы ударились в бега и похитили Бетти. Или будто бы вы знаете, где она. Ещё сказал, что позвонил в полицейский департамент штата и оттуда скоро приедут вас… ловить.

Я выдала далеко не всё. Просто дыхания на остальное не хватило. Тоби задумался:

— Бетти — та девочка, что говорит, будто я в немца камнем швырнул?

Я кивнула. В укромном уголке сознания скреблись слова «плен», «пленница».

— Ну да. Бетти пропала. Со вчерашнего утра её никто не видел. Вы не знали? Бетти ищут. Фермеры округу прочёсывают.

Тоби явно был совершенно не в курсе.

— Констебль вчера вечером приходил к вам сюда, а вас не было. Вот он и подумал, что вы сбежали. Может, вместе с Бетти.

На этой фразе голос мой сорвался. Лицо Тоби, вечно бледное, стало вовсе белым.

— Вы ведь не знали, что Бетти пропала? — повторила я едва слышно.

Он качнул головой:

— Вчера я рыбачил. В ручье, у мостков. Улов Тёрнеру отдал. В обмен на вяленое мясо.

Тёрнеры выращивали бычков и поросят на убой. Папа тоже всегда их продукцию хвалил. Тёрнеровское вяленое мясо отлично хранилось даже без лéдника.

— Потом я у них — у Тёрнеров — в сарае ливень пережидал. Вернулся только к ночи.