Воображаемый друг

Мама сейчас…

Мама сейчас… очень счастлива.

Двери школьного автобуса открылись.

Не успел Кристофер войти, как гомон в автобусе стал громче. На него глазели, как на зверька в зоопарке. Для всех он был – просто мальчишка, который прилюдно напустил в штаны.

А они для него были кое-чем совсем иным.

Рыжеволосый парень… любит расхаживать в материнской одежде.

Девица с брекетами… питается впроголодь.

Маленькая кареглазая девочка… тревожится о своих родных, оставшихся на Ближнем Востоке.

Они страдают. Скоро весь мир будет страдать, Кристофер.

Тебе нужно найти послание Дэвида Олсона.

Кристофер прошел мимо водителя, мистера Миллера. Заметил, что на предплечье у него татуировка. Морпеховская. Уловил тревогу мистера Миллера из-за предстоящих праздников. По праздникам мистер Миллер всегда думает о людях, убитых им где-то в пустыне.

Мистер Миллер…

Мистер Миллер считает, что не достоин жизни.

– Мистер Миллер? – обратился к нему Кристофер.

– Сел – и сиди! – гаркнул тот в ответ.

– Извините. Я просто хотел сказать спасибо за то, что вы заботитесь о нашей безопасности по дороге в школу и из школы.

На мгновение мистер Миллер умолк. Кристофер знал, что за последние пять лет ничего более приятного этот человек в свой адрес не слышал. И уж точно ничего приятнее никогда не говорили ему эти паршивцы. Точка. Мистер Миллер и рад был бы поблагодарить Кристофера, да боялся, что расплачется и навсегда уронит свой авторитет. А потому сказал он единственное, что пришло на ум.

– Работа у меня такая. Хватит меня отвлекать, давай, садись уже, – рявкнул он.

Кристофер просто кивнул и сел. Этим жестом он сам себе помог. Успокоил свой ум настолько, чтобы по дороге до самой школы больше не думать о каждой семье в каждом доме. Когда автобус затормозил перед школой, Кристофер улыбнулся.

– Удачи, мистер Миллер, – сказал он.

– И тебе, пацан, – угрюмо откликнулся тот.

Мистер Миллер не…

Мистер Миллер не… покончит с собой в Рождество.

Кристофер смотрел на идущих к школе детей, одетых в теплые пальто и шапки. Их были сотни. Сотни младенцев, рожденных у сотен родителей. Каждый – герой собственной жизни. И слышал все голоса, секреты, мысли. Кристофер сделал глубокий вдох и опустил голову. Постарался сосредоточиться на Дэвиде Олсоне, но голоса зудом ввинчивались ему в голову. Казалось, он стоит на тренировочной бейсбольной площадке, где автомат обстреливает его мячиками. Большинство разговоров были довольно невинны. Род Фриман волновался из-за контрольной. Бет Томас любопытствовала, что будет на обед. Но попадались и агрессивные мысли. Воспоминания. Грезы. Некоторые недоумевали, куда подевался Брэйди Коллинз. Почему не видно Дженни Херцог. По какой причине отсутствуют Тормоз Эд и Эм-энд-Эмсы. Кристофер увидел идущую по коридору миз Ласко. Она чесала руку. Вид у нее был болезненный.

Миз Ласко… всю ночь не спала.

Миз Ласко… оголилась перед барменом, потому что не может запьянеть.

– Миз Ласко, вы не заболели?

– Конечно, нет, Кристофер. Просто неважно себя чувствую, – ответила она, но голос у нее был как сироп. Тягучий и приторный.

– Может, вам лучше поехать домой? – предложил Кристофер.

– Нет, там еще хуже, – сказала она.

Миз Ласко погладила его по макушке и отошла, а коридоры все наводнялись (Потоп! Потоп!) учениками. Отец Том говорил, что Бог прогневался на людей и наслал потоп. Кристофер видел, как дети плывут против течения, а голоса их сливаются в белый шум, похожий на шум волн. Уж не так ли Бог сотворил звук океана? Просто взял миллионы голосов и вылил их в море. Их энергия потекла по стоячей воде. Оживила ее мертвое тело. И все эти люди связались воедино.

Как человеки-почтари.

Кристофер боролся с голосами на пределе сил, но мозг больше не мог от них защищаться. Выбора не оставалось. Он сдался. Отпустил свой разум, который тотчас же поймали мысли, как серфер – волну. Сотни голосов несли его в море. Через школьные коридоры, кровью по венам. На уроке биологии мистер Хендерсон рассказывал, что наши тела на семьдесят процентов состоят из соленой воды. Как океан. Мы все друг с другом связаны.

Как человеки-почтари.

Кристофер следовал за голосами, движущимися по коридору в библиотеку, мимо шкафчиков, стоящих бок о бок – ни дать ни взять гробики. Утром в библиотеке ни одного ученика не было. Только миссис Хендерсон. Увидев ее, Кристофер забеспокоился. Она забралась на стол и поправляла белую пенопластовую панель навесного потолка. Ее бледное лицо блестело от пота. Кристофер знал, что она тяжело больна. Как и миз Ласко.

Миссис Хендерсон… всю ночь прождала на кухне.

Мистер Хендерсон… вернулся домой только к завтраку.

– У вас тут все нормально, миссис Хендерсон? – спросил он.


Ответила она не сразу. Сначала посмотрела на Кристофера, почесывая руку. Кожа была красная, воспаленная. Как будто лишилась дюжины верхних слоев. Библиотекарша спустилась со стола. Покачиваясь.

– Да, Кристофер, абсолютно. Спасибо, что спросил, – сказала она.

Голос ее звучал неправильно. Медленно и будто издалека. Словно она была в оцепенении.

– Миссис Хендерсон, это точно? У вас болезненный вид, – настаивал Кристофер.

Простер руку и дотронулся до нее.

В то же мгновение миссис Хендерсон перестала чесаться. Посмотрела ему в лицо. На секунду решив, что муж ее по-прежнему любит. У нее все та же рыжая копна волос. Поженились они в пожарном депо. Помогали друг другу в учебе. Тогда она и представить не могла, с какими детьми ей предстоит работать. В эти пятьдесят лет, что утекли сквозь время, как энергия сквозь морские волны. Тысячам детей она помогла стать лучше. И каждый из них, пока голова совсем не поседела, забирал из ее волос рыжинку. Как тесьму, на какой держится воздушный шарик. Миссис Хендерсон вспоминала свой первый год работы. Первый урок. Первого ученика. При мысли о том мальчике она улыбнулась. Постоянно просил побольше книг. Только давай. Пока есть такие чудные ребята, есть и надежда.

– Послушай, Кристофер, кого-то ты мне напоминаешь, – сказала она. – Как же его звали? Весь вечер не могла вспомнить.

В библиотеке словно похолодало, и зуд тихонько пополз вверх по шее Кристофера.

– Дэвид Олсон, – произнесла она. – Точно. Весь вечер вспоминала. Чуть с ума не сошла.

Миссис Хендерсон вздохнула. Речь ее все еще звучала замедленно, будто из-под воды. Но, вспомнив имя, она почувствовала большое облегчение.

– Любил читать. Прямо как ты.

– Что читать? – спросил Кристофер.

– Ох, Господи. Да что угодно. Не успевал брать новые книги, – продолжала она, погружаясь в воспоминания. – «Миссис Хендерсон, у вас есть «Остров сокровищ»? А «Хоббит»?» Глотал все за день. Думаю, если бы он не пропал, то прочитал бы всю библиотеку.

Вспомнив об исчезновении Дэвида, она резко изменилась в лице. Около глаз и рта снова пролегли морщины. Глубокие, прорезанные десятилетиями притворных улыбок.

– А знаешь, когда он пропал, я нашла в ящике возврата одну взятую им книгу. У меня не хватило духу зарегистрировать ее как возвращенную. Тогда он исчез бы насовсем. Боже, наверное, я говорю несуразицу, да? Я хранила ее отдельно до конца учебного года – надеялась, что он найдется. Но так и не нашелся. А во время инвентаризации, в конце года, мне все-таки пришлось ее зарегистрировать.

– А что за книга? – спросил Кристофер, голос у него застрял в горле.

Миссис Хендерсон накрыла его руку ладонью. Рука Кристофера показалась ей горячей и сухой. И тут на миссис Хендерсон внезапно снизошло спокойствие. Умиротворение.

– «Франкенштейн», – с улыбкой ответила она. – О, Дэвид брал ее раз десять. Его любимая. У меня не хватило духу ее заменить.

Она замолчала. Глаза наполнились слезами.

– Я пришла домой с работы, как раз начались летние каникулы. Мистер Хендерсон приготовил мне сюрприз – первый цветной телевизор. Копил на него весь год. И мы, сидя вместе на диване, все лето смотрели телепередачи. Старые фильмы. Бейсбол. Даже «Франкенштейна» посмотрели. В рамках киномарафона. Я думала о Дэвиде и положила голову на грудь мужу. И поняла: какое же это везенье – просто жить.

– Это везенье никуда не делось, миссис Хендерсон, – тихо произнес Кристофер.

– Спасибо, Кристофер, – отозвалась она. – Расскажи это мистеру Хендерсону.

С этими словами она отпустила его руку. Пару раз моргнула и огляделась, будто только теперь сообразила, что плачет в присутствии ученика. Смутившись, она извинилась и поспешила в туалетную комнату подправить макияж.

Кристофер остался один.

Он знал, что это ненадолго. Чувствовал, как рядом кружат голоса, запертые в классах. Сотни учеников, занятых посторонними мыслями или внимательно слушающих учителя. Десятки учителей, каждый со скелетом в шкафу, преподают детям все, что знают сами. А он – как островок в центре урагана.

Как домик на дереве посреди поляны.

Кристофер опомнился и на дрожащих ногах заспешил к компьютеру. Кликнул на иконку поиска, чтобы найти книгу Дэвида Олсона. Начал судорожно печатать…

Ф-Р-А-Н-К-Е-Н-Ш-Т-Е-Й-Н



Увидел номер секции. Подошел к стеллажам и отыскал старенькую книгу в твердой обложке, зачитанную и потрепанную на протяжении тех же лет, когда из волос миссис Хендерсон исчезала рыжинка. Раскрыл, изучил титульный лист. Ничего. Ни записки. Ни пометок. Перевернул страницу. И еще. И еще. Ничего. Только несколько подчеркиваний. Кристофер ничего не мог понять. Он был уверен, что в этой книжке Дэвид Олсон оставил ему послание. А иначе зачем тогда приходить в библиотеку? Зачем выслушивать историю миссис Хендерсон? Сообщение должно быть где-то здесь, но кроме этих нелепых подчеркиваний ничего не было.

Кристофер открыл первую страницу. Посмотрел на нее и подумал: а вдруг Дэвид что-нибудь написал невидимыми чернилами? Может, боялся, что послание обнаружит шептунья, и решил спрятать. Кристофер внимательно посмотрел на подчеркивания. Странно. Предложения выделены не целиком. Только отдельные слова. А то и буквы. Кристофер посмотрел на первую страницу еще раз.

Франкенштейн. Мэри Шелли.

«Я нахожусь теперь далеко к северу от Лондона…»

Подчеркнуто… она

Кристофер переворачивал страницы, пока не нашел следующее подчеркивание. Слово… думает

Температура поползла вверх. Кристофер ощутил чье-то присутствие. Оглянулся: не следит ли кто за ним? Никого. Он успокоился, вернулся к книге и продолжил листать.

Первые два подчеркивания… Она думает