Вперед, русичи!

Его слова остудили Павла, уже почти уверенного в том, что ему поверили. В зале повисла тишина. Слышно было лишь, как сопел у прохода не оправившийся еще от гнева боярин. Ероха по-прежнему лежал, распластавшись на полу, и похоже было, что он потерял сознание от выпавших на его долю переживаний.

– Да ты садись, – несмотря на явное неодобрение боярина, предложил Павлу государь. – Гляжу, еле стоишь, а мы отселя не скоро еще пойдем. У нас с Никитой Романовичем здесь дел еще много.

Павел не преминул воспользоваться царским предложением, так как не только устал стоять, но и веки его потяжелели. После совсем недавнего сытного обеда на Угре-реке, в окружении русских воинов, его сильно клонило в сон, несмотря на всю необычность обстановки. Ведь уехал он из своего века поздно вечером, побывал еще в двух, добрался до третьего, а подремать ему удалось немного только у монголов да в роще. Пока Гридя не приехал.

Поэтому с удовольствием опустился он на один из стоящих сундуков и расслабленно прислонился к стене. Он еще видел, как Никита Романович, опершись о стену, с трудом наклонился, опять что-то нажал или повернул, и стена сомкнулась, закрыв проход. Сам же боярин вместе с царем пошел к полкам с рукописями и свитками.

Глаза закрывались сами собой. Но уснул он не сразу, так как Грозный, рассматривая и перекладывая что-то, начал говорить:

– Огорчил ты меня, парень, огорчил. Значит, говоришь, летать как птицы научатся, без лошадей ездить начнут, да… – как бы рассуждал он вслух. – А про меня только и помнить будут опричнину да Казань… Огорчил… А про то, что Русь объединил, что с Ордой покончил, Крымское да Казанское ханства покорил… Что Русь сильной сделал, измену да разлад повыкорчевал, это что, все забудут?..

– Да нет, помнят, – уже засыпая, слегка заплетающимся языком ответил Павел, – просто я еще не все учил.

– Леность, пустозвонство да дурь, это бы как повыкорчевать, – словно не слыша его, продолжал рассуждать Иван Васильевич. – А то крут, говорят, жесток. Может, и крут, да и как иначе растормошишь, из спячки выковырнешь? Как порядок наведешь? Как измену изведешь? Как Русь сильной сделаешь? Как? Все растащить норовят по своим амбарам. Каждый сам царем норовит быть, абы день прожить да брюхо полно было. А дальше? – Он тяжело вздохнул. Помолчал немного. – Недолго мне осталось. Телом немощен стал. На кого дело оставить? Кто Русь дальше крепить будет? Прощаюсь вот сегодня. Не спущусь уж боле сюда. Тут ведь богатства несметные. На разор пустят, варнаки. Нет, прятать! Прятать! Поглубже да подальше! И чтоб следов никаких. Эй, ведун, – с еле уловимой усмешкой добавил он, – а нашли ль мою библиотеку через сто-то лет ай нет?

«Какую еще библиотеку?» – успел подумать Павел, проваливаясь в глубокий сон.

– Не слышит. Спит. Умаялся, сердешный, – внимательно посмотрев на спящего парня, проговорил Грозный. – Эх, Никита, ведь не варнак я. Жаль мне его, обоих жаль, а нельзя иначе. Нельзя! – твердо добавил он. – Измена. Кругом измена…



Удобно устроившись на сундуке, Павел спал крепким здоровым сном без всяких сновидений. Он не почувствовал, как положил ему под голову Грозный толстый рукописный том в мягком кожаном переплете.

Проснувшись, парень громко с хрустом потянулся, и на лице его появилась довольная улыбка. Но когда открыл глаза, она тут же потухла. Огонь догорающего, одиноко торчащего в стене факела еле высвечивал силуэты полок и сундуков. Он тут же вскочил, вспоминая последние события, которые основательно перепутались в голове.

Гридя, монголы, битва, Грозный… Вспомнив все и насторожившись, он внимательно огляделся. Казалось, в помещении никого не было. Павел встал, прошелся, осмотрел полки. На них действительно лежали книги.

«Библиотека! – вспомнил он слова Грозного. – Так это, наверное, и есть та знаменитая библиотека Ивана Грозного, которую и по сей день найти не могут. Спорят только, была или нет. А она есть! Вот она!»

Пребывая в возбуждении от пришедших в голову мыслей, он чуть не налетел на спавшего у стены паренька. Увидев его, Павел вздрогнул и только тут со страхом подумал о том, куда делись царь с боярином. И с ужасом огляделся в поисках выхода. Его не было. И хотя в библиотеке было довольно прохладно, он моментально вспотел. Быстро обойдя стены, Павел убедился, что все они выглядели мощно и монолитно, и даже намека не было на ход, которым их сюда привели. Бессильно опустившись на один из сундуков, он в отчаянии обхватил голову руками.

– Замуровали, демоны, – прошептал он, даже не заметив, что повторил известную фразу из своего любимого фильма про Ивана Грозного.

«А кресло! – пришла ему в голову спасительная мысль. – ему ведь никакие стены не помеха!» Вскочив, он обыскал все углы большого зала, все полки с сундуками. Хотя уже через минуту понял, что ни кресла, ни магнитофона в библиотеке больше нет. Их, видимо, как диковинки, забрали с собой.

«За что?» – с отчаянием подумал Павел и тут же увидел, что сидящий у стены его невольный товарищ по несчастью проснулся и наблюдает за ним.

– Замуровали, – дрожащим голосом сказал Павел и бессильно развел руками.

Парень у стены молча кивнул.

– И чего делать будем?

Тот по-прежнему безмолвно пожал плечами, в воздухе повисла напряженная тишина.

– Так не годится, надо же что-то делать. А они не вернутся за нами? – Он с надеждой посмотрел на парня.

– Нет, – тот уверенно помотал головой, – все выходы закладываются. Иоанн свои тайники прячет. Не выбраться нам отсюда.

– Должны, должны выбраться, – отчаяние породило в Павле какую-то злость, – не подыхать же в этом проклятом веке.

Он принялся расхаживать по библиотеке, превратившейся для них в гробницу, и цепочки на его костюме ни к месту весело побрякивали в такт шагам.

– Слушай, – обратился он к парню, – если факел потухнет, мы в полной темноте останемся. Нельзя ли его как-нибудь разжечь посильнее?

Тот, вздохнув, поднялся, выдернул факел из крепления, осмотрел его. Огонек предательски мерцал. Затем он осмотрел полки, порылся в сундуках и, удовлетворенно хмыкнув, достал какой-то свиток. Павел не мог в точности разобрать, что он там делал, но через минуту факел, хотя и отчаянно коптя, разгорелся с новой силой.

– Так, одно дело сделано, – уже весь заряженный энергией, констатировал Павел.

Часть его энергии, видимо, передалась и парню, который скупо улыбнулся то ли его словам, то ли своей удаче с факелом.

– Тебя как зовут-то? – спросил Павел, решивший действовать немедленно.

– Ероха…

– Не боись, Ероха, помереть всегда успеем. Давай-ка лучше внимательно осмотрим все стены. Какой-нибудь выход должен быть. Не бывает так, чтобы выхода не было.

И, взяв из рук Ерохи факел, он начал внимательно осматривать каменные своды подземелья.

– Здесь сухо и воздух свежий, – вслух рассуждал он, взяв на себя роль лидера и невольно подражая героям ранее прочитанных книг, которые всегда находили выход из любой ситуации. – Значит, есть вентиляция, а вентиляция – это отверстия, а отверстия – значит, пролезть можно.

Говоря это, он медленно, метр за метром продвигался вместе с Ерохой вдоль каменной кладки. Но чем ближе они подходили вновь к тому месту, откуда начали поиски, тем меньше оптимизма и уверенности оставалось в голосе. В вентиляционные отверстия, которые они все же обнаружили по колеблющемуся пламени факела, с трудом можно было просунуть лишь руку.

– Ну и что дальше делать будем? – спросил Павел, когда тщательное исследование стен было закончено, а бодрости в его голосе совсем не осталось.


– Можа, секрет поищем, – потупясь, предложил Ероха.

Павел вдруг сразу отчетливо вспомнил, как с трудом наклонялся боярин к полу, закрывая проход в стене.

– Чего же ты раньше молчал? – Он попытался скрыть смущение оттого, что эта простая мысль не ему первому пришла в голову.

Энергия снова вернулась к нему вместе с надеждой на успех. Они подошли к тому месту, где совершал свои манипуляции боярин. Рычаг, кнопка или что-то другое, что приводило в действие секретный механизм, должны были находиться на полу или в самом низу стены. Тяжело склонялся немолодой боярин в глубоком поклоне, это парень хорошо помнил.

Ероха подсвечивал факелом, а Павел внимательно осмотрел участок стены и пол около нее, но ничего особенного не заметил. Неровностей было достаточно, как на любом камне после не особенно тщательной обработки. Но ничего не напоминало ни рычагов, ни кнопку. Стараясь не пропустить ни одного участка, ни одной мало-мальской неровности, Павел начал нажимать, простукивать каждый сантиметр.

Он начал со стены, так как пол был более ровный, и на нем было бы труднее устроить любой секрет. В тишине раздавалось лишь его сопение да глухие удары по камню. Так продолжалось довольно долго, но в итоге раздался торжествующий крик.

Одна из выпуклостей на камне вдруг дрогнула под нажимом. Ероха с факелом наклонился ближе, Павел внимательно осмотрел этот участок стены. Секретный механизм был замаскирован мастерски: тонкая, как паутинка, щель была еле заметна невооруженным глазом. И лишь при очень внимательном изучении можно было проследить небольшой очерченный ею прямоугольник.

– Свобода! – закричал Павел и с силой надавил на этот прямоугольник.

Медленно тот начал утопать в стене. Павел давил и давил, однако, уйдя в стену сантиметра на три, прямоугольник остановился намертво. Между тем ничего не произошло, стена по-прежнему оставалась монолитной. Тогда он убрал руки – прямоугольник вернулся на место. Павел нажал еще раз – все осталось по-прежнему. Он начал давить еще и еще, боясь признаться себе, что все это бесполезно, но вскоре совсем выбился из сил.

– Может быть, он снаружи отключается, – предположил он, устало усевшись у стены…



Очень хотелось пить. Ероху, помимо жажды, мучил еще и голод. Положение становилось отчаянным. Каждый из них понимал, что если в ближайшие часы выход не будет найден, у них просто не останется сил на дальнейшие поиски. Поэтому, встряхнувшись, Павел начал осматривать стену дальше, предположив, что найденный прямоугольник – обманка, где-то рядом есть другой, настоящий. Но уже через полчаса бесплодных поисков он окончательно убедился, что никаких других секретов поблизости не было. Предложений и мыслей, как найти выход, больше не было. Говорить ни о чем не хотелось. Парни молча присели у стены, и ничего больше уже не нарушало тишины. Лишь Ероха иногда добавлял «топлива» в бесполезный уже факел, и тот, разгораясь ярче, высвечивал их осунувшиеся лица…

Сколько они так просидели, определить было сложно. Время терялось в этих безмолвных стенах подземелья. Павел то погружался в дремоту, то вдруг вновь принимался строить планы спасения один фантастичнее другого. Но нереальность выполнения этих фантазий была понятна и ему самому.

Еще и еще раз он вспоминал склоненную фигуру боярина. Ведь раздвигалась же стена. Может, слово надо волшебное сказать было? Да нет, в волшебство из сказок Павел не верил, а техника в этом веке совсем примитивная, так что ни о каком слове, конечно же, и речи быть не могло.

И тут в голову ему пришла еще одна мысль, заставившая подняться и вновь подойти к стене. Ероха даже не пошевелился. А Павел начал простукивать стену выше обнаруженной «кнопки», на уровне своего роста. Уже через несколько минут его радостный крик, вырвавшийся из пересохшего горла, заставил встрепенуться и Ероху.

Вторая «кнопка» была! Павел нажал ее. Все оставалось по-прежнему, но это его нисколько не огорчило. Значит, не зря он предположил, что не от немощи так тяжело склонялся боярин, просто не одну, а сразу две «кнопки» нажимал Никита Романович.

– Нажимай! – скорее прохрипел, чем прокричал он Ерохе, спеша проверить свое предположение.

Тот вскочил и непонимающе уставился на товарища.

– Нажимай, – нетерпеливо повторил Павел, – нижнюю нажимай!

Сам он попробовал дотянуться, но тогда не хватало сил удержать верхнюю. Сообразив наконец, что от него требуется, Ероха прислонил факел к стене и обеими руками нажал кнопку.

Стена со скрежетом подалась, проход открылся!

– Свобода! – хрипло закричал Павел, торопясь выскочить из библиотеки.

Схватив факел, Ероха бросился за ним. Он панически боялся, что стена вдруг может вернуться на место. Выскочив, ребята, не сговариваясь, бросились к ближайшей лужице воды, скопившейся на каменном полу подземелья, и жадно стали пить. Здесь был совсем другой микроклимат. В отличие от сухого воздуха библиотеки, подземные коридоры были влажными, сырыми, стены местами покрыты мокрой слизью. Но сейчас это только радовало ребят. Напившись и отдышавшись, они посмотрели друг на друга и рассмеялись.

– Живы? – весело спросил Павел.

– Живы. Теперь бы пожрать чего, – мечтательно произнес Ероха.

– Выберемся наверх, там и найдем, что пожрать. – В отличие от товарища голод пока его не донимал.

– Да-а, – враз погрустнел Ероха, возвращаясь к реальности, – я здесь долго бродил, день или два, никакого выхода не нашел.

– Найдем! – Энергия лидера вновь вернулась к Павлу. – Это тебе не библиотечная клетушка. Да тут и секретов больших делать не будут, чего беречь-то?

Избегнув смертельной опасности быть заживо погребенным в библиотеке, он уже твердо верил, что из подземелья они выберутся наверняка. Ероха хоть и промолчал, но видно было, что этой уверенности не разделяет.

– А чего они нас заперли-то? – неожиданно спросил Павел. – Неужто уморить захотели, так за что?

– Глупый, что ли? – пробурчал Ероха. – Мы ж в тайник государев попали, а о нем наверняка никто не знает.

– А Никита Романович? А стражники?

– Никита-то знает, так он государев родственник. А стражников внутрь и не запускали, они и не знают, чего за стеной, темница али что еще. Да и не с руки им болтать, тогда сам в темнице очутишься.

– Но ведь был кто-то, кто строил это подземелье, эту библиотеку, механизм секретный делал.

– Эти теперь навряд ли что скажут. Они, поди, сами давно в этом подземелье сгнили. Государь умеет свои тайны схоронять. Знаешь, сколько у нас каменщиков пропало? Возьмут для работы – и нету больше человека. И спрос учинить не с кого. Сюда желающих работать нету, со стражей собирают. С родными сразу прощаются. Вот так-то, – вздохнул Ероха.

«Жестокий век», – содрогнувшись, подумал Павел, но вслух ничего не сказал. Пора было идти, и он, взяв факел, двинулся вперед по тому самому проходу, по которому их вели в библиотеку. Не удержался, заглянул в тот ход, в котором оказался вместе с креслом. Как и следовало ожидать, там ничего не было. Парни пошли дальше.

– Ты здесь бродил-то?