Время сурка

– А-а-а!.. – раздался восторженный рёв солдат.

Тут ко мне направились все наличные офицеры, их шестеро оказалось, включая нашего ротного. Тот похлопал по плечу, благодаря за такое появление, да и за технику тоже.

После этого были быстрые приготовления. Прицепили противотанковую пушку, пару ящиков снарядов к ней на броню закинули. Вовнутрь машины погрузили лежачих раненых, с двумя медиками, ещё на лавки трое раненых село, наверху уселся чуть ли не взвод солдат, включая лейтенанта Пака. Меня за штурвал, и я покатил, всё так же по бездорожью, в сторону Сеула. А там уже шёл бой, на окраине и в самом городе. Мы въехали в город в стороне, у порта. Его покидали жители, шарахаясь от нас, проехав улочками, мы въехали в тыл державших позиции северокорейских солдат. Взвода два держали оборону с легким стрелковым оружием. Тут была настоящая мешанина родов войск, даже сотрудники народной милиции были. Подкреплению те удивились и обрадовались, особенно тяжёлому пулемёту. Мы вовремя появились, сразу расстреляли три бронетранспортёра противника. Те зачадили, остальные шустро отступили. Ну и мы за дома ушли, которые дырявили ответными очередями. Для раненых уже нашли машину, развозной фургон, и с медиками отправили в тыл. Мехвода для бронетранспортёра нашли среди местных, тут были и танкисты, что потеряли свои машины, экипаж составили из них. Я забрал свои вещи, пулемёт, подобрал валяющийся на улице велосипед, – рядом лежал его хозяин, под шальную пулю попал, – развесил на нём большую часть груза, включая пулемёт, сразу стало легче, и покатил его в сторону своей будущей позиции. Наш взвод занимал дома для обороны. Позиция была у дороги, что шла со стороны Инчхона.

Лейтенант Пак, что принял командование обороной, отправил меня в тыл, точнее охранять тыл, американцев по сторонам обороны в город уже изрядно проникло, до батальона, вот и получается, что на дорогу пушечный ствол, четыре пулемёта направлено, три ручных и один крупнокалиберный, тот, что мы доставили, как и пушку, а с тыла ничего. Тут один дом стоял просто отлично, держал все подходы. Подбежав к нему, катя велосипед, я ногой выбил дверь, дом пуст был, и, закатив велосипед, велел трём сотрудникам народной милиции занимать первый этаж. Мой второй. Занять круговую оборону. Мне их для усиления дали, назначив старшим. Один из них был вооружён винтовкой из бронетранспортёра. Мои трофеи. Там оружие быстро разошлось, жаль, в рюкзаках покопаться не мог, всё быстро разобрали, есть не я один хотел, там уже тушёнку американскую доедают. А велосипед я наверх поднял, не хочу, выйдя, не найти его, как и своих вещей. Приоткрыл окно, вытащил стол в центр и поставил на него пулемёт на сошки. Буду стрелять из глубины комнаты. Жаль, стены тут чуть ли не бумажные, тяжёлые винтовочные пули пробивали стены, что уж про крупнокалиберные говорить. Потом пробежал и остальные окна открыл, достал и разложил гранаты, не только свои, но и четыре американские.

Приготовил запасные диски, проверил магазины к автомату и стал снаряжать запасной. Как же я про него забыл? Тут я увидел движение, внизу кто-то из прикрытия, видимо, тоже. Хлопнул выстрел, и американский солдат, что перебегал перекрёсток, упал. Немного повозился, в агонии скребя брусчатку каблуками ботинок, и затих. Я поморщился, не стоило стрелять, теперь пиндосы знали, где мы оборону заняли. Вот если бы на нашу улицу толпой ввалились, гранатами их и пулемётом. Автомат как прикрытие, напоследок. Поначалу было тихо, а потом я заметил движение в мёртвой зоне стрелка внизу, тот эту сторону улицы не видел, двигались цепочкой британские солдаты. Дальность тут метров шестьдесят, так что пулемёт засвечивать пока я не стал, пригибаясь, перешёл в другую комнату и, прицелившись, выпустил весь магазин разом, сразу упав и перекатившись к стене здания, – ответный огонь не заставил себя ждать. Честно скажу, результат скромный, трое повалились на брусчатку, заливая её кровью, оставшись лежать без движения, ещё четверо ранено было, причём один уполз сам, других эвакуировали, и улица снова опустела. Только британцы, выламывая двери, под огнём попрятались в соседних зданиях, совсем кисло. Скоро друг другу гранаты в окна перекидывать будем.

Тут по улице попёрла толпа американцев и, ревя моторами, вползли два бронетранспортёра М39, за ними они и скрывались. Похоже, в спину нашим хотят ударить. Действовал я мгновенно: собрав все гранаты в одной комнате с пулемётом, я прислушался и тут же навёл автомат на дверь коридора, где была лестница. Ко мне ввалилось два милиционера из прикрытия. Молодые парни, оказалось, старшего их убило, прибежали ко мне, тут не так страшно.

– Держите по гранате, – передал я им по одной лимонке. – Ваша задача – держать лестницу и не пускать американцев, если они в дом прорвутся. Гранатами знаете, как пользоваться? Выдёргиваете кольцо и кидаете в противника. Можно отскоком от стены, если он в укрытии. Через шесть секунд пройдёт взрыв. В этот момент желательно быть в укрытии, гранаты оборонительные. Всё, готовимся к бою, сейчас будет шумно и страшно.

Один бронетранспортёр уже достиг нашего дома, ему осталось объехать его и увидеть открытые со спины позиции нашей обороны у дороги. Американцы вламывались в дома и осматривали их. О том, что из нашего стреляли, уже знали, британцы сообщили, так что стреляли по окнам без фанатизма, но довольно интенсивно. Перебежав к боковому окну, я глянул вниз и бросил две гранаты. Я даже своему счастью не поверил. Люк стрелка открыт, тот стоял в полный рост, держась за рукоятки крупнокалиберного пулемёта. Одной гранатой я промахнулся, та отскочила от брони и улетела под ноги нескольким американским солдатам, что шли под прикрытием этого М39, а другая пролетела между телом солдата и краем люка и упала внутрь бронетранспортёра. Я же кинул солдатам четыре их гранаты, американских, а сам подхватил противотанковую, перебежал в другую комнату – по дому уже интенсивно начали стрелять – и бросил ту во второй бронетранспортёр. Та упала на брусчатку под днище бронемашины, где и взорвалась. Первая машина от взрыва обычной осколочной ручной гранаты остановилась и начала дымить, а вот вторая горела. Я же уже стоял на позиции у стола и из пулемёта поливал пулями солдат противника. Их было так много, что, прячась от огня, застревали в дверях домов и в окнах. Меняя диски, я стрелял и стрелял, перебегал из комнаты в комнату, чтобы меня не подловили на одном месте. Когда третий диск выпустил, в комнату в окно влетели две ручные гранаты, но я успел отбросить оружие и прыжком уйти в другую комнату, открыв рот и закрыв голову, катясь по полу. Загрохотало. На лестнице шла стрельба, там тоже разрывы гранат слышались. Подхватив автомат, я побежал к ним и срезал очередью двух американцев, оба парня были живы, но в этот момент как раз перезаряжали своё оружие. Перезарядив автомат, я стал бегать от окна к окну, а там уже была бойня. Подошли наши, из нашего полка, и ударили в спину американцам. Те оказались между двух огней. Я стрелял из автомата, глаза слезились от дыма горевших бронемашины и сгоревшего пороха, уже обе полыхали, бил по противнику через окно, пока патроны не закончились, в рюкзаке был запас, но не было времени снарядить магазины. Подхватив пулемёт, тот цел оказался, поставил последний снаряжённый диск и стал стрелять, пока улицу не заполонили солдаты нашего полка. Шла зачистка зданий, летели гранаты, грохотали автоматы и самозарядные винтовки.

– Кто такие? – расслышал я вопрос с улицы.

Уже не так стреляли, так что общаться можно, поэтому сразу ответил:

– Рядовой Чхве. Командир тыловой обороны. Шестьдесят седьмой пехотный полк, третий батальон, вторая рота лейтенанта Пака. Пока дорогу на окраине держим, тут тыловые позиции.

– Мы из первого батальона. Не стреляйте, мы подходим.

– Принято. Осторожно, в тех двух домах британцы сидели. Возможно, и сейчас там.

– Проверим.

Действительно проверили, покидали гранаты, зашли, и несколько очередей раздалось. Там были только раненые, которых добили. После этого офицеры ушли дальше к лейтенанту Паку, к нашим, а я, достав патроны из сидора, спешно набивал диски к пулемёту. Парни, под моим командованием, осматривали солдат противника внизу, добивая раненых. Я им приказал собрать оружие, боеприпасы и продовольствие. Документы солдат тоже. Вот и выполняли приказ, пока затишье. Только патроны рвались в горевших машинах, но это рядом, а стрельба шла по всему городу. Я набил диски к пулемёту. Зарядив его, три других в коробку убрал и как раз начал снаряжать магазин к автомату, патронов оставалось еще на три, но мне три сотни снизу принесли, да гранат ещё, живём, как поступил приказ отходить, прорываться из города. Оказалось, танки американские подошли от Инчхона, разгрузили наконец. А орудийная стрельба действительно шла, я думал, артиллерия, оказалось, танки.

– Парни, отберите себе по рюкзаку из трофеев. Набейте их припасами, патронами и гранатами. Уходим.

Те, оказалось, перевооружились на американские автоматы, подсумки подвесили, вот рюкзаки отобрали полные, велосипед у меня уцелел, чудо, я его уже нагрузил, спустил вниз, и, влившись в толпу отступающих солдат, мы стали пересекать Сеул с одной стороны на другую. Надеюсь, нас не отрежут. На улочках все затерялись, вот и оба милиционера пропали, но я приметил лейтенанта Пака, тот сам шёл, хотя и ранен, а вокруг него наши бойцы, с десяток, из роты, и я к ним присоединился. Меня встретили радостными возгласами. Прорваться удалось, уходя из города, бросив почти всю технику и тяжёлое вооружение, на своих двоих, оставив в стороне дороги, мы ушли к своим. Американцы встали в Сеуле, а когда стемнело, мы вышли к позициям наших войск, что спешно окапывались. Нас отправили в тыл на пополнение и комплектование. Я умылся в реке и уже в темноте при свете костра – развёл в ямке, накрывшись трофейной маскировочной накидкой, а то тут патрули ходят, приказ на затемнение, – чистил оружие. Сначала пулемёт привёл в порядок, а потом разбирался с автоматом. Мне он знаком, почистил, проверил, как велосипед, цепь смазал. Достал сухпай американский и поужинал. Нас покормили, полевые кухни были, но нашей роте остаток риса без рыбы достался. Для желудка пустое блюдо. И вот так к полуночи закончив все дела, – велосипед под боком, оружие тоже, вещмешок под головой, – спал, обняв своё имущество.



Ночь прошла благополучно, выспался, а через полчаса, когда я развёл костёр и попил чаю, другие на костре тоже воду грели, прибыл посыльный от комбата, принёс приказ явиться к нему. Вещи я оставил у своих, проследят, и добежал до палатки, где был наш майор, ну и ещё несколько офицеров, включая ротного.

– Рядовой? – повернулся тот ко мне, когда я доложился о прибытии. – Мне доложили, что вы отличный солдат и лично вчера за день уничтожили до роты противника, три американских бронетранспортёра. Вы умеете ими управлять? Стрелять из крупнокалиберного пулемёта?

– Так точно, товарищ майор. Я многое умею.

– Например?

– Вожу любую колёсную и гусеничную технику, управляю летательными аппаратами, вплоть до вертолётов. Боевые истребители и штурмовики водил, только опыта мало. Знаю морскую навигацию. Тут опыта ещё меньше.

– Почему раньше не сообщили, рядовой?

– Не спрашивали, товарищ майор. А сержант сказал, чтобы я вообще молчал, тише будет.

– Ясно. В планах вас было отправить в бронетанковую роту дивизии, она понесла потери, командиром машины с присвоением звания, сейчас сообщу в дивизию о ваших умениях, может быть, новое назначение дадут. Возвращайтесь пока в расположение.

– Есть.

Развернувшись, я побежал обратно. Там завтрак как раз раздавали, хорошо поел, только рис сдобрил тушёнкой из своих запасов, не только себе, но и парням вокруг. Кстати, долю продовольствия из трофеев я и лейтенанту Паку выделил как командиру. Мы только успели позавтракать, как рядом в облаке пыли остановился штабной легковой автомобиль повышенной проходимости. Это был наш советский ГАЗ-67. Его покинул молодой лейтенант, что сообщил нашему ротному: рядового Чхве, то есть меня, переводят в штаб дивизии. Тот меня забирал. В общем, пришлось сдать пулемёт лейтенанту Паку, сидор с патронами. Оставил при себе американский ранец, автомат и подсумки с флягой. Про деньги трофейные не забыл, в кармане форменной рубахи носил. Попрощавшись с парнями, я сел на лавку, и внедорожник, рванув с места, помчался к штабу дивизии. Тот находился в шести километрах, там в деревушке меня и высадили у домика, где стояло несколько штабных автомобилей, включая радийный, и провели к старшему полковнику, комдиву.

– Рядовой, вы умеете управлять вертолётами? – с ходу спросил тот.

– Так точно. Свободно.

– Откуда такие знания?

– Шесть лет жил в Советском Союзе при авиационной части, там был вертолёт. «Ми-один». Я один из первых, кто им овладел.

– Вы гражданин Советского Союза?

– Так точно.

– Почему покинули его?

– Год назад убил человека. К моей девушке трое приставали, ножи достали. Двое в больнице с переломами, один скончался. Это были дети высоких начальников, они так развлекались пьяные. Нападали на парочек, парней избивали, девушек насиловали. Меня начали искать, разбираться бы не стали, Казахстан, там свои порядки, убили бы в камере, поэтому я бежал в Корею.

– Какими ещё летательными аппаратами владеете? – вышел вперёд капитан, похоже особисты вышли на первую роль.


– Истребитель «ла-одиннадцать» и штурмовик «ил-десять». На довольно высоком уровне. На уровне советских специалистов.

– Почему не сообщили, когда вас призвали?

– Товарищ офицер в военном комиссариате сказал, что мы для него обезьяны, все на одно лицо и идём служить в пехоту. А чтобы я меньше говорил, отправил чистить нужник. Я предпочёл больше об этом не воспоминать.

– Ясно.

– Хорошо, что у нас есть свой лётчик, – сказал комдив. – Ночью американцы с этой машины хотели высадить диверсантов в нашем тылу. Но там оказался патруль, что расстрелял и десант, и лётчика. Вертолёт повреждён, но основные узлы не затронуты. Нужно проверить и, если тот в порядке, использовать на нужды дивизии.

– Сделаем, товарищ старший полковник.

После этого меня направили к месту посадки, где стояла машина, её никто не трогал. Саму машину охраняли, отвезли на том же «газике». Ещё издалека я рассмотрел, это был «Сикорский» первых серий. От вражеской авиации его спрятали, накрыв маскировкой-сетью. Эти модели ещё в сорок пятом начали выпускать, один пилот и три пассажира – вот тот максимум, что он мог поднять. Ну и груз небольшой. Мы остановились у вертолета, и к нам вышел сержант, охраняло вертолёт аж целое отделение, в стороне скрытая пулемётная позиция была. Сам вертолёт не вооружён. Как я узнал от сержанта, тела десанта, их было четверо, южно-корейцы в нашей форме, и лётчика-американца уже были закопаны, а сам вертолёт, к моему удивлению, отмыт от крови. Ну, отверстия в железе меня не особо удивили, заделаем. А вот стёкла были побиты, причём досталось всем, кроме лобового. Все боковые были выбиты. Так что при полете будут такие сквозняки гулять, что ого-го. Я закончил осмотр и доложился адъютанту комдива, что тут присутствовал:

– Машина требует небольшого ремонта, я выполню его своими силами. Двигатель и баки целы, чуть пострадало управление, этим и займусь.

– Хорошо, рядовой. Вы читаете карту?

– Так точно, товарищ лейтенант. Штурманским делом владею.

– Отлично, смотрите, – тот достал из планшетки карту и показал мне нужные координаты. – Когда вертолёт будет готов, перегоните его к этой деревне. Штаб дивизии переезжает туда. О вашем подлёте будут знать, стрелять не станут. Всё ясно?

– Так точно.

– Сколько потребуется времени на ремонт?

– Часа два. Инструменты, если можно, хочу использовать из вашей машины.

– Ефрейтор, выделите, – приказал лейтенант.

Недовольный водитель расстался с сумкой, где был инструмент, и те укатили, а я, подняв полог маскировочной сети, подошёл к «Сикорскому» и приступил к ремонту. Тут действительно дело плёвое. Массу я уже перекрыл, как и топливный бак. Ремонтировал достаточно хорошо, убрал мелкие осколки стекла, проверил на земле управление, всё работает, включил массу, подкачал топлива и запустил двигатель. Маскировочная сеть уже была снята, а небо чистое. Было несколько «мустангов», но они уже улетели. Всё работает, пробно я поднялся метров на десять, развернулся и снова опустился на место, вышел наружу после посадки и проверил на предмет потёков, всё ли на месте. Закрыл все лючки, надел шлем, от погибшего лётчика достался, и, поднявшись в воздух, на малой высоте, набирая скорость, полетел к нужной деревне. Автомат на боку, ранец позади в багажном отсеке – в общем, всё своё ношу с собой. А вон и нужная деревня, и наши машины замаскированы, зенитки стоят. Найдя подходящее место, я совершил посадку, где заглушил двигатель, ну и стал доставать тюк маскировочной сети, которым тот ранее накрыт был. Нужно спрятать вертолёт. Прибывшие бойцы комендантской роты, как несущий винт остановился, помогли. Один солдат на охрану техники поставлен был, а меня вызвали в штаб дивизии, куда я, придерживая автомат, и побежал. Интересно, какой новый крутой поворот устроит Судьба в моей жизни?



Всё же изменения в моей жизни произошли. Меня официально записали пилотом вертолёта, его как-то смогли ввести в состав дивизии как отдельную единицу. Мне присвоили звание старшего сержанта особого назначения, но погоны были не голубыми, авиационными, а зелёными, от пехоты. Это звание максимальное, выше уже офицерские, от младшего лейтенанта.

Пробыл я пилотом вертолёта недолго, всего три дня, как его затребовали в тыл, вот я его и отогнал. Дальше его погрузили на железнодорожную платформу, полуразобрали и отправили в Союз. Кого-то он заинтересовал. За три дня я намотал всего километров двести. Думал, начальство возить буду, оказалось, нет. Ночами трижды проводил высадку наших диверсантов в тылах американских войск, один раз забирал разведгруппу. Причём та уходила от преследования противника, в последнюю секунду смог эвакуировать пять солдат. Им пришлось оружие бросить, иначе не входили в грузоподъёмность, но вывез всех. Два разведчика были ранены. Все действия, что я обеспечивал, были проведены в сфере интересов нашей дивизии. Кому-то это, видимо, не понравилось, и винтокрылую машину у нас забрали, ничего не предоставив взамен. Перед тем как передать приказ отогнать машину, мне вручили предписание прибыть в Управление ВВС, получить новое назначение. Раз лётчик, да ещё профессиональный, глупо меня обратно в пехоту, вот и отдали авиаторам. Вертолёт я сдал, проследил, как два советских профессиональных авиационных техника подготовили его к транспортировке, и отправился в Управление ВВС.

Я сидел на парапете рядом с крыльцом Управления ВВС КНДР, ждал, когда вспомнят обо мне. Свои бумаги дежурному я уже передал. Тот их завизировал, велел ждать. Сижу и жду. Изредка вскакиваю и отдаю честь. Шинель туго застёгнута, пустой ремень, только фляга висела, всё остальное, включая автомат, в рюкзаке. В Пхеньян пришла осень, уже сегодня десятое октября. Помнится, завтра столица падёт. Мне это как-то всё равно, получу назначение и покину город. Тут из здания вышел офицер, капитан, покрутив головой и найдя меня, велел следовать за собой. Я зашёл в кабинет, боль в затылке, и темнота.



Снова меня швырнуло на дно окопа, а рядом воронкой поднялся столб земли от разрыва снаряда. Быстро придя в себя, я накрыл пулемёт шинелью и присел на дно. Снова двадцать седьмое сентября. Завтра американцы захватят Сеул. Ладно, повоюем, теперь я знаю, что высовываться не стоит, а то снова как южнокорейского солдата расстреляют. Нет, ну не идиоты? Решили, что я шпион, долго пытали, сутки, пока десант под Пхеньяном не высадили, расстреляли всех в камере, меня в том числе, и сбежали.

Пока же всё я решил не менять. Угнал первый бронетранспортёр с поля боя, второй, нагнал на нём своих, и вот наконец Сеул. Бой в городе прошёл отлично, но мы снова отступали. Только в этот раз город я не покидал, северяне ушли, а я остался. Нашёл в разбитых домах мужскую одежду под себя, велосипед и так есть, рюкзак выкинул, из оружия оставил пистолет «Кольт», деньги, еду, флягу с котелком и стал ждать. Только к вечеру последние очаги обороны в городе были сломлены, это те, кто уйти не успел, и Сеул оказался захвачен. Я выспался в брошенном доме, позавтракал, отмылся в колодце, стирая и убирая запах пороха, жаль, плечо синяк имеет от приклада, забрал велосипед и покатил к окраине Сеула. Американцев в городе хватало, встречались и южнокорейские солдаты, они и проверяли всех жителей. Кто и откуда. Два поста я благополучно миновал, а вот, уже покидая город, нарвался на патруль на бронетранспортёре. Это был полугусеничный М3А1. Естественно, американского производства, которые такой устаревшей техникой времён Второй мировой войны снабжали союзников. Впрочем, Советский Союз занимался тем же.

Куда я катил и что собирался делать? Это не тайна. Я просто не понимал, что мне тут делать? Я этих американцев столько раз убивал, что давно уже растратил чувство мести. Много я их убил. Нет, я их до сих пор ненавижу, но это не значит, что я хочу воевать на этой войне. Война – дело молодых, а мне уже надоело бегать с автоматом или пулемётом. Штурвал боевого самолёта ещё куда ни шло, но не получается. Даже то, что меня сунули в окоп, не означает, что я буду воевать дальше. Вон, попробовал, половину зубов выбили при допросе, а потом в камере расстреляли. И я за этих уродов ещё и воевать должен? Не дождётесь. И почему на этой Корее свет клином сошёлся? Посмотрите, насколько интересен и разнообразен мир вокруг. Я до сих пор с ностальгией вспоминаю свою «Сакуру», которая мне верой и правдой служила почти тридцать шесть лет. А мой гидросамолёт? Тот всего два месяца у меня пробыл, мне просто был не нужен настолько быстрый самолёт. Продал в Маниле. Купил в Японии биплан с поплавками и использовал его. Тот идеально подходил для наших поисковых дел. Во скольких уголках мира я не бывал? Ведь их хватает. А меня раз за разом оживляют и в другие тела отправляют. Надоело, не без этого. Так что я решил, пусть северяне и южане Кореи сами меж собой воюют, ООН и Союз с Китаем между собой, а я в сторонке за этим пронаблюдаю. Такое моё решение. Вон, я же обратился мысленно к тем, кто меня обратно отправляет, где всё сначала начинать, или новое время и тело подсовывает, время сурка, как в американском фильме. Эти неизвестные, видимо, подумали и дали мне тело Хана, в котором я сейчас нахожусь. Вторая реинкарнация уже более или менее, а то в тела детей совали. Это вообще что такое? Ладно, в тело парня-солдата сунули, принимается. Но Корейская война?! Я давно потерял к ней интерес. Напрочь. После стольких повторений любой потеряет. Это просто издевательство. Где стимул? Ради чего мне за чужую нацию в чужой стране воевать? Американцы в лаборатории своей, в Литве, где меня содержали, давно выбили человеколюбие. Воевал я только и только против американцев. Однако и они уже мне неинтересны. Стимула нет. Идите на хрен.

Патруль я уничтожил, из пистолета. Двоих ножом, но видя, что без шума не обойтись, пришлось стрелять. Времени на сбор трофеев даже не было, закинул велосипед в кузов, прыгнул на место водителя и, развернув броню, помчался прочь и наткнулся на встречную колонну американских танков. Там уже знали, что происходит, чёртова радиофицированность американских войск. Расстреляли из шести стволов ближайшие танки. Машина в хлам, меня в пепел. Снаряд, пробив броню, рванул в кабине. Мгновенная смерть, гораздо приятнее расстрела в камере. Там я умер через полчаса, истекая кровью и мучаясь от ранения в живот. Всё равно я считаю себя правым, это не моя война.





* * *


Очнулся я мгновенно, хотя канонада звучала. В ушах звон, видимо контузия, но опытным глазом чую, лёгкая, скоро звон пройдёт. Слегка оглушило, не более. Комнату, в которой я находился, заволокло пылью, осколки выбитого окна блестели на полу. Где я и что происходит, это явно не тело Хана? Две реинкарнации, и всё? Неужели услышали моё воззвание и отправили туда, где мне душой ближе? Хм, проверим. Время есть, пока память бывшего хозяина тела не проявилась. Итак, лежу я на кровати, явно спальной комнаты. Обои на стенах бумажные, где выцвели, где подклеены, мебель не очень новая, массивная. Свечи в подсвечнике, электричества, видимо, нет. Окно выбито, развеваются ободранные шторы. У кровати сложная форма… Тут я вскрикнул от боли и схватился за голову, память прошлого владельца проявилась. Итак, князь Бебутов, Игорь Михайлович. Единственный представитель рода, семнадцать лет, юнкер Московского военного пехотного училища. Один год обучения, и должен был покинуть стены своего учебного заведения, как говорится, альма-матер, через год, в звании подпоручика. Теперь уже не покинет.

Теперь перейдём к тому, что вообще происходит. Игорь был нищ как последний бедняк, отчего больше всего страдал, больше морально, проживал и учился за казённый кошт. Матушки не помнил, померла родами, отец картёжник, всё промотал, пришлось имение продавать, чтобы покрыть долги. Сам батюшка скоропостижно скончался. Ага, шесть раз выстрелив себе в голову. Скорее всего, долги не отдавал, вот и пришли выбивать. Было следствие, но ничего и никого не нашли. Это в первый год обучения в военном училище произошло. Так и учился. Надо сказать, парень имел силу воли и серьёзно планировал подняться по карьерной лестнице, до генерала дослужиться, но вот не повезло. Сейчас каникулы, идти тому некуда, и его товарищ по учёбе, не друг, замечу, юнкер Олег Трубецкой, пригласил того в своё имение в Царстве Польском, подаренное родителями в год поступления в училище. Провели там две недели, но Игорь только мучился, столько девушек на частых вечерах и балах, что не перечесть, и все хотят замуж. А их пробивные мамаши старательно им в этом помогают. Причём отметил, что красавицы, как правило, бедны, как и он, а богаты именно уроди… Точнее, девушки с другими достоинствами. Или богатых красавиц разобрали более ушлые? В общем, эти две недели прошли, хотя сам Игорь был уверен, а я с ним согласился, просматривая воспоминания, что его сокурсник специально пригласил его. Поиздеваться, показывая, какой род Трубецких богатый, а ты князь, а нищ. Все эти две недели и демонстрировал. Однако пора возвращаться в Москву, добрались до городка, где имелась железнодорожная станция. Прямая линия до Варшавы, а там и до Москвы, но поезд завтра, купили билеты, сняли комнаты, платил Трубецкой, Игорь всю наличность потратил, о чём снова переживал, и вот тут такое.

А теперь главное. Сегодня второе августа тысяча девятьсот четырнадцатого года. Приграничный город Царства Польского Ченстохов. Мы находимся в номерах привокзальной гостиницы города, Олег должен быть в соседнем номере, а я сел, стряхивая с одеяла осколки, именно это толстое одеяло и защитило теперь уже моё тело от стекла, и аккуратно спустил ноги. Хотя не совсем защитило, на виске слева припухлость, видимо чем-то достало в голову. Возможно, от этого Игорь умер, а я заимел возможность занять его тело. Дальше стал быстро и привычно надевать форму юнкера военного пехотного училища. Жаль, шашки нет, её выдают торжественно при окончании училища, а вот личное оружие офицера покупаешь сам. Да и оснащаешься тоже за свой счёт. Некоторую сумму, конечно, дают, но небольшую. Полуодетый Олег ворвался ко мне в номер, как раз когда я застегнул широкий ремень, притопнув левой ногой в сапоге, и, готовясь забрать саквояж со всеми вещами, что были у Игоря. По жизни это его единственное имущество.

– Война началась! – крикнул тот.

– Я догадался, – спокойным тоном сказал я. – Не торопись, можешь одеться. Канонада вдали звучит, на границе. До города орудия не достанут, далеко. Если только несколько особо большого калибра.

Тот стал быстро приводить форму в порядок, я же с интересом его разглядывал. И чем больше смотрел, тем больше мне он не нравился. Вырастили родителя негодяя и повесу. Теперь понятно, почему Игорь с ним не дружит, даже не приятельствует, а поехал только потому, что отдохнуть хотел, и там бесплатно кормят. Это уже потом догадался, зачем его пригласили, показывали, как собачонку в цирке. При этом обслуживали роскошно, так что он не стал проявлять характер и действительно отлично отдохнул. Была и рыбалка, и охота. Кстати, у Олега на ремне шашка висела, украшенная. Те, кто мог позволить их себе купить, мог носить с юнкерской формой, Игорь не мог и дожидался бесплатную саблю, что получит от государства по окончании обучения. Наконец тот закончил с формой, я вышел следом за ним, Олег прихватил два чемодана и три саквояжа, сам пёр, я помогать не стал, но вот наконец слуга прибежал и стал помогать. И рассказал, что прилетали тяжёлые артиллерийские чемоданы. Всё же они, а я подумывал на авиацию, не знал, есть ли у германцев бомбардировщики или ещё нет, нанесли большой вред городу. Хорошо, рвались далеко от гостиницы, хотя фасад и окна попортили. Горел железнодорожный вокзал, повреждены пути, поезда пока не ходят.

Олег меня удивил, быстро арендовал наёмную коляску и помчался в своё поместье. Спасать коллекцию эксклюзивного холодного оружия. Оно действительно стоило целое состояние. Мог успеть, поместье в пятидесяти километрах от границы было. Мы больше суток добирались до этого города, язык сломаешь, пока название произнесёшь. Он и меня приглашал с собой, но я отказался. Кажется, Олег это воспринял с заметным облегчением. Такой балласт, как я, ему явно был не нужен. Я же направился к военному коменданту города. Война – это отличный шанс разбогатеть таким авантюристам, как я. Да, я вижу, что мою просьбу исполнили, отправили в это время, да ещё в будущего офицера, дворянина, это родина и её надо защищать, да и дворянская честь, а многое из принципов Игоря передалось мне, этому только благоволила. Будем воевать. Лично я был доволен тем, куда попал. Хоть что-то новое, не приевшееся старое. Интересно, как тут с авиацией. Возможно ли стать лётчиком?

Где находится комендатура, мне подсказали местные, у которых я уточнил, да и людей в форме на улицах хватало. Обстрел города уже прекратился. Зайдя в комендатуру, услышал от офицеров причину обстрела. Это не германские снаряды были, а наши. Германцы обстреляли русскую артиллерийскую часть у границы, подожгли склады, снаряды рваться начали и разлетаться в разные стороны, вот и на город упало несколько. Три, если точно. На площадь, окна гостиницы от него и пострадали, на железнодорожный вокзал, что сейчас горит, и в пруд. Кроме рыб тут уже никто не пострадал. Дальше обратился к дежурному офицеру, но тому было не до меня, пока наконец не выслушал и… не послал на вокзал, раз билет на руках. Мол, езжай в Москву и учись дальше. И без меня есть тут кому геройствовать.

– Вы поймите, господин поручик, но я лучший на курсах пулемётчик, отдельно учился управлять аэропланом, опыт только небольшой. Эти умения могут пригодиться при обороне города, хотя бы пулемётчиком.