Время зверей

Ответа слушать не стал. Повернулся, пошел вдоль дома по направлению к калитке.

Идти было легко — видно, хоть иголки собирай. Луна вылезла из-за облаков и светила, как огромный красный прожектор. Именно красный — потому что была сегодняшняя луна огромной и с красноватым оттенком, будто забрызганная каплями крови. Я знаю, что существует такое явление, как «красная луна». Что-то такое с прохождением лучей через атмосферу, ну и все такое прочее. Только почему-то все происходящее мне показалось символичным. Кровь под красной луной.

Где искать машину ликвидаторов я не знал. Примерно прикинул, где она могла бы стоять — если бы подъехал я — и пошел в ту сторону, время от времени нажимая на кнопку автомобильной сигнализации и прислушиваясь к ночной тишине.

Было тихо. Ни ветерка, ни шума деревьев, ни птичьих голосов — глубокая ночь, спят все, кроме ночных птиц. Но и те пока что успокоились и не нарушают покоя спящих. Все отдыхают — кроме убийц, и их жертв.

Сигнализация сработала, когда я отошел от дачи примерно на полкилометра, в посадках, в двухстах метрах от основной трассы. Эти многоумные загнали машину между рядами деревьев, и дальше пошли пешком. В принципе, скорее всего я бы сделал так же. Вот только никогда бы не поехал «исполнять» на громадном крузаке-80, черном, как ночь, отполированном до блеска так, что в бок джипа можно было бы смотреться, как в зеркало. И ко всему прочему — московские номера! Сделано все, чтобы увидевший эту «кибитку» уже не смог забыть, какую иномарку и где именно ее заметил.

Сазонов рассказывал, как пример идиотского приказа начальства: когда в СССР состоялась Олимпиада-80, всем агентам КГБ были выданы совершенно одинаковые серые костюмы производства ГДР. Их так, гэбэшников, и отличали — по одежке. Пока кто-то поумнее все-таки не распорядился, чтобы сотрудники занимались работой в своей обычной повседневной одежде. Но успели насмешить весь белый свет.

Вот и тут — вроде бы все в порядке, взяли лучших ликвидаторов (из тех, что еще были под рукой), но…джип! Нет бы взять местную таратайку, типа какой-нибудь «семерки» или «восьмерки». Но — вот так.

К машине сразу не пошел. Залег в кустах не очень далеко от крузака, и стал наблюдать за обстановкой вокруг него. И вот, буквально через пять минут — есть! Третий! Видимо, водитель. Он был не в машине — прятался в посадках, и выдал этого идиота запах табачного дыма. Я не курю, и совсем не пью, так что запах табачного дыма и алкоголя чую за десяток метров, как собака. А тут — порыв ветра коснулся моего лица, и нос сразу учуял запах табачного дыма, впитавшегося в одежду. Видимо не так давно человек хорошенько накурился, и теперь источал мерзкий запах, как завзятая пепельница.

Рядом. Совсем рядом. Метрах в пяти. Если что — не только покойные ликвидаторы умеют ходить бесшумно. Вернее — умели. Я тоже не лыком шит, как говорили наши уважаемые предки. А еще — слух у меня, как у кошки.

Так. Ну и что делать? Попробовать взять его в плен? Допросить, а потом ликвидировать? И нарваться на пулю? Подойти вплотную без шума я не смогу — он засел под деревом, обязательно хрустнет ветка. Сейчас совсем тихо, ветер как нарочно стих, так что…

Кстати — вряд ли это водитель. Ключи-то были у другого боевика! Хотя все может быть — может нарочно забрали ключи с собой, чтобы у этого типчика не было поползновений свалить на джипе куда подальше, когда начнется заваруха.

А может быть и еще интереснее — посчитали, что я завалю тех двоих, пойду к джипу, найдя ключи от машины, вот тут-то меня и встретит засада. А что, интересная версия! И очень даже реальная.

Тихий шорох сзади. Даже не шорох, не звук, а ощущение того, будто кто-то на тебя смотрит. Дыхание.

Мгновенно поворачиваюсь и выпускаю по темному силуэту две пули из ПСС. Двойной лязг затвора, тут же поворот и две пули в того, что лежал под деревом! Именно «лежал», потому что он уже не лежит, а взлетел с места, как подброшенный пружиной.

Едва успел. Спасло то, что я не стою на месте, я постоянно перемещаюсь. Как там это называли в книжке Богомолова «Момент истины»? Качание маятника? Ну вот я и качаю маятник. Не стою на месте, перемещаюсь, и при всем этом стреляю навскидку, и замечу — точно стреляю! Без промаха!

Подошел к тому, кого я убил первым. Мужик, как мужик. Лет тридцать, тридцать пять. Видно, что тренированный, крепкий, хотя и не массивный. Нет могучих плеч тяжелоатлета, нет мяса «качка». Худощавый, можно сказать — худой. Как и я. Только я гораздо выше ростом. Эти, что сегодня пришли по мою душу, все примерно под сто восемьдесят ростом. Сто семьдесят семь — сто восемьдесят, примерно так.

Второй такой же, как и этот — только в лице чувствуется некая примесь восточной крови. Татарин? Впрочем — какая мне разница? Какое мне дело до его родословной?

Снимаю джип с сигнализации, нажав на кнопку, и жду еще минут пять — вряд ли, конечно, они где-то посадили пятого «коллегу», но чем черт не шутит? Выждав, подхожу, и снова снимаю с сигнализации — проклятая кибитка автоматически встала на режим охраны, так как я не открыл дверцу. Открываю, свет в салоне не загорается. Но это и понятно — выключили, продуманные типы. Вот только что-то не дает мне покоя. Какая-то мысль скребется в голове, ни как не могу поймать за хвост — что-то мне не нравится, и все тут! Сосредоточился, усевшись за руль, и стал думать.

Во-первых, нет ли в машине бомбы? Вот я залехз в нее, как дурак, а вдруг подо мной бомба заложена?! И сейчас мои кишки будут висеть по деревьям!

Нет. Не будут. Больше ключей ни у кого не было. Кроме того — не та машина, чтобы ее использовали как контейнер для взрывчатки. Вот если бы машин было две, да одна из них какой-нибудь жигуленок — тогда, да. А закладывать заряд в крузер — это слишком даже для богачей, а уж Контора точно на такое не пойдет.

Во-вторых, ситуация, когда ключи от машины не у тех, кто остался на месте, у джипа, а у тех, кто пошел меня убивать — очень интересна. Почему ключи не здесь? Почему не у тех, кто остался в безопасности?

Да потому, что это часть операции. Трудно поверить, но и среди тех, кто остался в Конторе есть хитрые и умелые люди.

Итак, на акцию посылается двойка ликвидаторов, один из которых уносит в кармане ключи от машины. Если они добиваются успеха — значит, все замечательно, значит — получилось. А если нет? Если они там все полягут? Тогда я обыщу трупы, найду ключи от джипа, и само собой — полезу искать этот самый джип. И вот когда я — тепленький, расслабленный, чудом избежавший гибели пойду к вражескому тарантасу — вот тут уже меня и брать. Из засады.

А третье…о третьем я и думать не хочу. Никто не знал об этом моем логовище. Никто, кроме моего ближнего круга. Так вот кто из них остался жив? Или, вернее, кто меня сдал?

Машина завелась с пол-оборота. Я открыл багажник, и загрузил в него трупы двух несостоявшихся убийц. Впрочем — почему «не состоявшихся»? Это на мне они зубы обломали, а где-то там, далеко (а может и не очень далеко) хорошенько почудили.

Кстати, пистолеты у них тоже были ПСС. А еще — в машине лежали четыре «АКСУ-74», с четырьмя запасными к ним магазинами (само собой, полными патронов), два «макарова», и пять гранат. Вот гранаты меня больше всего заинтересовали — они что, серьезно собирались вести со мной позиционный бой? Я отстреливаюсь, а они забрасывают меня гранатами? Меня, диверсанта, ликвидатора? Идиоты, что ли?!

На джипе подъехал к своему дому — не включая фар и подсветки. Оставил машину в переулке у калитки, и отправился обнюхивать Юру. После того, как у калитки остановился черный джип, Юра точно должен был напустить в штаны.

Но нет — удержал. Просто забился в «бендешку» для хранения лопат и мотыг, и сидел там, пока я не вызвал его наружу:

— Эй, вояка, ты где? Вылезай, свои!

Только тогда он показался наружу — пыльный, с налипшей на макушку паутиной. Вылез, и тут же бессильно опустился на траву, прислонившись спиной к стене дома:

— Я чуть не помер со страху! Я думал тебя завалили, и за мной приехали! О господи…и зачем я бежал из тюрьмы следом за тобой? Ну, зачем?! Сидел бы щас в камере, дышал табачным дымом и бздехом, и не думал о том, как не лечь в яму рядом с твоими жертвами!

Почему-то мой слух резануло слово «жертвы». Может потому, что никакими жертвами они не были, и слова несправедливы? «Кто с мечом к нам придет, тот от меча и погибнет» — сказано же! Вот и пришли. Вот и погибли. И где тут жертвы?

Придурку ничего не сказал, но решил избавиться от него при первой же возможности. Нахрена мне сдался этот идиот?

Потом мы грузили трупы в джип. Ну правда — не на участке же их закапывать? Все четверо спокойно уместились в багажник — крузак, есть крузак. Грузовик, а не легковушка. Затем запер дверь в дом, предварительно отключив электроэнергию, и скоро трофейный «танк» тихо пыхтя мощным движком, крался мимо сонных дач и замерших в безветрии деревьев. Скоро рассветает, июньская ночь коротка, но сейчас самое глухое время ночи — тот самый Час быка.

В первую очередь я выехал подальше за город, в лес, где и выкинул из багажника четыре трупа. Выкинул в небольшой овражек, по дну которого журчал ручей, и в самом низу, возле воды, виднелся чудом сохранившийся привет от зимы — небольшой сугроб кристаллизовавшегося, уплотнившегося снега.

Когда выбрасывал трупы, начинался рассвет. Солнце еще не встало над горизонтом, но розовая полоска неба иосвещенные лучами облака говорили о том, что эта дурацкая, беспокойная ночь все-таки закончилась. Июнь, есть июнь — самые короткие ночи, и самые длинные дни.

Теперь можно было ехать в город. Особенно после того, как я заставил Юру вытереть и вымыть багажник, в который из трупов натекло приличное количество крови. Сам мыть не стал — не царское это дело! Да я уже и поработал, так что пускай теперь и он поработает. Если бы не я — лежал бы он сейчас на том старом диванчике с простреленной головой. А скорее всего уже бы изжарился на жарком огне, весело дожирающем остатки старого брусчатого дома.

Когда джип въехал в город, солнце уже торчало над горизонтом, хотя машин на улице совсем немного. В пятом часу утра успокаиваются даже самые ярые таксисты, а гаишники, набившие карманы поборами с ночных нарушителей, забиваются куда-нибудь в укромное место за гаражи и спят, заблокировав двери патрульной машины и оставив только щелки над дверными стеклами — для дыхания. Только скорая помощь иногда проносится по улице, подмигивая синим маячком на крыше, но не включая сирену, дабы не тревожить спокойный сон честных горожан. Скоро город наполнит бурлящая струя источающих вонючий дым автомобилей, люди понесутся по улицам, с самого раннего утра пытаясь срубить свою трудовую копеечку — жизнь идет своим чередом. И никто не подумает, что недавно в багажнике этого красивого могучего автомобиля лежали четыре трупа людей, которые пришли убить, и были убиты.


«Такова селяви», как говорил один знакомый участковый, получая очередной втык от начальства за плохие показатели по «пьянке» и мелкому хулиганству. Нет, не за то, что он мало пьянствовал и ругался матом. С этим у него все было нормально. Протоколов мало было на граждан, находящихся в общественном месте «в виде, оскорбляющем человеческое достоинство», и выражающихся нецензурной бранью.

Сука, вот ведь придумают! «Вид, оскорбляющий человеческое достоинство!» А может мое достоинство оскорбляет пьяный Ельцин, который объясняет — почему не вышел к премьер министру. «Проспал, панимаешь!»

Мерзавцы… Вот кого бы ликвидировать, чтобы не позорил, чтобы не поганил! Но не позволят. Эти люди неприкосновенны. Уголовных авторитетов можно отстреливать, чиновников районного масштаба, зарвавшихся олигархов, решивших, что они суть соль Земли — а вот этих нельзя. Увы…

Я привез Юру к его дому. Всю дорогу он молчал, а я не настаивал на нашем общении. Что он мне? Или — кто он мне? Сейчас высажу у дверей пятиэтажки, и пусть себе идет, сдается. Попробуетменя сдать — я его порву!

Хотя чего ему меня сдавать? Или скорее — что именно сдавать? Что он знает, кроме загородного домика? Который уже кто-то сдал… Там мне уже больше не быть, это точно. Пропал домик. Впрочем — для того он и должен был послужить. И дело свое сделал.

Юра выскользнул из салона джипа, буркнув куда-то в землю: «Пока. Удачи!» и потащился по направлению к болтающейся на одной петле подъездной двери. Я же поставил рычаг автоматической коробки передач в положение «R» — Реверс, и машина тихо поползла назад, по мере того, как я отпускал широченную педаль тормоза.

Люблю автоматические коробки — это такое классное изобретение человека, что просто памятник ему поставить при жизни. Нажал на тормоз — остановился. Отпустил — поехал! Класс! Горючего только жрет больше, чем механика, да ремонт дороже. Остальное — плюсы.

Что меня заставило остановиться и понаблюдать — сам не знаю. Глупость моя, наверное. Я же ведь вычеркнул Юру из списка своих соратников! Чужой он мне, и обуза! Но почему-то все-таки решил подождать, посмотреть — все ли в порядке. В каком именно порядке? Сам не знаю. Просто в голове мелькнуло: «Подожду. Посмотрю, все ли в порядке».

Юру вывели двое здоровяков, одетых так, будто они старались подчеркнуть свою похожесть, или принадлежность к определенной работе: одинаковые брюки, одинаковые рубашки с короткими рукавами, обнажающие мускулистые, сильные руки.

Руки Юры стянуты наручниками— за спиной, и тащили его так, как таскают осужденных к высшей мере «полосатиков» — задрав скованные руки вверх, и наклонив тело Юры к земле так, что оно выглядело буквой «Г». Я невольно поморщился — какого черта? Он что, опасный маньяк, или какой-нибудь террорист?!

Но потом все стало еще хуже. Юра видимо что-то сказал одному из конвоиров, и тот врезал Юре в поддых носком ботинка так, что худое тело парня аж подлетело в воздух. А когда Юра приземлился на колени, ударившись лицом о землю и разбив себе нос, еще несколько раз врезал ему ногой по бокам, и скорее всего это было очень больно.

«А ведь отобьют парню печенку» — как-то отстраненно подумал я, и перед глазами встал бутерброд — черствый хлеб, сухой, слегка подтаявший в жаркой атмосфере камеры СИЗО сыр. Это тогда казалось таким вкусным, таким замечательным — после пустой, невкусной и малопитательной баланды. Мы с Юрой вместе ели хлеб, он меня пытался предупредить, когда со спины крался убийца, за что и огреб от добрых сокамерников. И теперь я его вот так возьму, и брошу?

И вообще — не похожи эти парни на полицейских. Вот не похожи, и все тут! Слишком плечистые, слишком хорошо одетые, слишком сытые. И кстати — на гэбэшников тоже не похожи. Те…другие какие-то. Ну как бы это лучше сказать…в серых гэдээровских костюмах, вот какие! От них просто тащит Лубянкой, за версту учуешь. А тут…нет, не бандиты, полубандиты, так лучше сказать. Больше они похожи на бойцов какой-то службы безопасности — наглые, уверенные в себе. Уверенные в том что им все можно. Зачембыло избивать парнишку вот так, на улице, при всех? Да просто избивать — зачем? Он же дохлый ботан, что, скрутить не могли?

Кстати, между прочим Юра упорно сопротивляется — никак не могут заломать! Раскорячился, как краб, и не желает запихиваться в багажник. Упорный парнишка!

— Эй, вы чего делаете? Сейчас же прекратите!

Кого они сейчас перед собой видят? Длинный, худой, в неброском костюмчике. Ну да — вылез из джипа, так и что? Может чей-то водила? А водила — это не Хозяин, это не считается.

Все эти размышления проскочили на лбах двух имбецилов прямо над могучими надбровными дугами, достойными неандертальцев. Здоровенные парни, да, мне не показалось. Сто тридцать кило дикого мяса — у каждого. Бывшие борцы-вольники? Или просто накачали?

— Свали, мудила! — лениво, с растяжкой, видимо кому-то подражая. Такие типы всегда кому-то подражают — тому, кто добился, тому, кто стоит перед их глазами как маяк на берегу бурного моря.

— Нет, не свалю! Оставьте парня и уезжайте!

Да, заинтересовал я их. Слишком наглый, опять же — разговариваю странно. Без фени, без мата — разве не странный русский язык в наше время?

Размышляют. Осматривают с ног до головы — стоит ли связываться? Из машины выходит третий — за рулем сидел. Все слышал — стекло-то опущено. Настороженно спрашивает:

— Что хотел? Чего за этого обсоса вписываешься?

— Я его крыша!

Упс! Вот теперь точно их переклинило — на лицах недоумение, в глазах тьма — что делать?

— Обзовись!

— Самурай

— Пистишь! Самурая закрыли!

Это второй, который до сих пор молчал. На лице отморозка брезгливое выражение, в руках телескопическая дубинка — и когда успел достать?

— Я Самурай. Вам чего от парня надо? Какая предъява?

Тот, что за рулем был — подходит ближе, еще раз внимательно меня осматривает. Глаза прищурились, как если бы узнал.

— Это не твое дело. Не вмешивайся. И если ты в самом деле Самурай — твое время прошло. Тебя нет. Так что просто свали, и не отсвечивай.

В подмышке — пистолет, это так же ясно, как божий день. Костюм стандартный, потому скрыть наличие ствола в наплечной кобуре никак не может. Специалисты шьют костюмы под ношение пистолета, но это не тот случай. Двое других тоже вооружены.

— Теперь обзовись ты! — потребовал я, не меняя позы. Но видимо мелькнуло что-то в моих глазах, потому что собеседник закаменел лицом и рука его как бы невзначай переместилась к единственной пуговице, застегнутой на пиджаке.

— Я начальник службы безопасности банка «Русский капитал». Этот парень у нас работал, и нанес банку вред. Заблокировал компьютер заместителя управляющего, а в том компьютере была важная информация.

— Они мне зарплату не дали! А еще обвинили в краже компьютера!

— Молчи, козел! — старший полуобернулся к Юре, потом снова посмотрел на меня — Ну так что, впишешься за этого лоха, или пойдешь своей дорогой?

— А если он вам разблокирует компьютер? Отстанете от него?