Все звёзды и клыки

– Можешь называть меня Зейл, – объявляет женщина, провожая нас к лагерю. Ари старается держаться на расстоянии, но Зейл все равно находит мальчика и впивается в него таким яростным взглядом, что он испуганно вздрагивает.

– Мне плевать, даже если вы найдете на берегу одного из богов, – строго говорит она. – Больше не смейте никого сюда приводить.

Ари украдкой смотрит на меня, и я виновато пожимаю плечами.

Вопреки мои ожиданиям, лагерь оказывается довольно большим и даже процветающим. На этой стороне пещеры начинает казаться, что тот Зудо, который мы видели на берегу, был всего лишь дурным сном.

Здесь, Зудо – это яркий белый песок, свежая зеленая трава и ряды высоких деревьев. По цвету они похожи на березы, но значительно толще, с массивными корнями, которые вплетаются в землю и вылезают из-под нее, как огромные черви. Куда ни глянь, скалистые горы бесконечно простираются ввысь, скрывая лагерь от посторонних глаз. Это отличное укрытие.

Их маленькие и крепкие дома сделаны из того же белого дерева. На манер того массивного здания, которое мы видели на берегу, их крыши покрыты странными металлическими панелями, только не такими большими и гладкими.

– Они помогают собрать энергию солнца, чтобы обогреть наши дома, – объясняет Зейл, перехватив мой любопытный взгляд. – Накапливают тепло за день и выпускают его по ночам.

Мы проходим мимо группы местных жителей, сидящих вокруг странного образования камней: высокие валуны стоят сзади, маленькие – поближе, и совсем ничего впереди. Между камнями расположено что-то вроде туннеля, а посередине – бушующий огонь.

Но его дым не поднимается в воздух. Вместо этого он просачивается сквозь камни и попадает в туннель, ведущий к пещере, где собрались еще несколько человек. Они держат на коленях фляги, которые наполняют водой, а затем возвращаются к огню, где уже ждут люди с разными сосудами для жидкости. Вода попадает в сосуды совсем мутной, а выливается кристально чистой.

Они работают в налаженном темпе: собирают воду, фильтруют воду через странные сосуды, кипятят ее, наполняют фляги, а затем оставляют их охлаждаться.

Мне становится стыдно за то, что я всегда принимала нашу родниковую воду как должное. Я стараюсь не глазеть на них, пока мы проходим мимо, но их слаженная работа гипнотизирует меня.

– Это делает воду безопасной для питья? – спрашиваю я, и Зейл кивает с улыбкой на губах.

– Никто еще не отравился нашей водой, – говорит она с гордостью в голосе. – Но даже в противном случае это не было бы проблемой.

Мой взгляд следует за ее рукой, когда она указывает на одно из зданий. Оно немного больше всех остальных построек, и через открытую дверь я вижу двух детей, сидящих на стульях: мальчика, которого вот-вот стошнит, и девочку с поцарапанным коленом. Перед ними стоят два человека, одетые в длинные туники. Должно быть, когда-то их одежда имела яркий оттенок опала, но с тех пор она износилась, став грязно-серой. Один человек кладет руку на колено девочки, а другой – на живот мальчика. Я практически задыхаюсь, увидев приглушенное оранжевое свечение вокруг их ладоней. Похоже, Феррик разделяет мои чувства.

– Это магия восстановления, – говорит он. – Они используют магию Сантоса.

Но все гораздо серьезнее: они используют разные виды магии.

Я спотыкаюсь, когда к моему горлу поднимается желчь, заставляя мир кружиться у меня перед глазами. Практика нескольких видов магии – это угроза, которой наша семья противостоит уже не одно поколение.

Я не пытаюсь скрыть свое удивление, судя по всему, Зейл этого ожидала.

– Помните, что мы не живем по законам Визидии, – произносит она яростным шепотом. – Твой отец забрал целителей с нашего острова, когда изгнал нас. Он бросил наших людей, обрекая их на страдания. Что еще нам оставалось делать?

– Но дело не только в Визидии! – мое горло так пересохло, что слова причиняют боль. – Слишком большая концентрация магии может оказаться смертельной. Использование разных видов магии – это…

– Необходимость, – заканчивает она. – Оглянись вокруг: разве мы выглядим больными? Мы практикуем разную магию в течение многих лет, с тех самых пор, как нас изгнали. Несмотря на правила, установленные в королевстве, с теми, кто использует больше одного вида магии, ничего не случилось. Это было необходимо для выживания, – я нервно заламываю пальцы, пока мой взгляд мечется от одного лица к другому. Теперь я замечаю магию там, где не видела ее прежде.

Руки, которые управляют водой, строят каменные здания, поддерживают огонь и лечат больных.

Я не могу поверить, что это может быть в порядке вещей: наш закон веками запрещал такую практику. Если опасность разных видов магии – это ложь, то как Монтара овладели магией души? Каким образом королю Като удалось создать Визидию?

Я не хочу в это верить, но когда маленькая девочка спрыгивает на землю со здоровым коленом, а на щеках мальчика вновь появляется румянец – отрицать слова Зейл становится невозможно.

Они могут управлять разной магией, и их улыбки вовсе не выглядят извращенными, когда они отправляют детей заниматься своими делами. Они не страдают от того, что в их телах сосредоточено слишком много волшебства. Их души не исчезают.

С ними все в порядке.

За нами пристально следят десятки глаз: одни с любопытством, а другие – с настороженностью. Они пытаются поймать взгляд Зейл, и она успокаивает их мягким кивком.

– Со мной все будет в порядке, – говорит она, и в ее ладони вспыхивает крошечное пламя. Она показывает, что готова сражаться с помощью магии, которой не должна обладать.

Я стараюсь больше не обращать внимания на разнообразное колдовство, используемое местными жителями, потому что иначе меня стошнит.

Вместо этого я сосредотачиваюсь на лагере. Несмотря на то что в поселении довольно много людей, здесь царит удивительная тишина. И хотя группы поселенцев свободно взбираются на скалы с помощью магии Валуки, их движения и разговоры не громче нежной колыбельной. Даже дети не кричат, бегая по лагерю и играя в догонялки.

– Они отправляются на ту сторону горы, чтобы найти еду, – говорит Зейл, прежде чем кто-то из нас успевает задать вопрос, и гордо улыбается, заметив благоговение на наших лицах. – Мы прокляли землю, чтобы сбить с толку нежеланных гостей, и это единственный безопасный путь, который у нас есть, – что-то еще кроется в ее словах и прищуренных глазах, но она оставляет это невысказанным.

– Почему все говорят шепотом? – тонкие брови Ватеи опускаются к переносице. Я рада, что не только я нахожу это странным.

Зейл резко поднимает голову и смотрит ей прямо в глаза.

– Потому что если Кавен найдет наш лагерь – мы все будем мертвы.

Ватея опускает руки по бокам и нервно теребит в пальцах ткань своих брюк.

– Как вам удалось выживать все это время? В воде даже не осталось рыбы, откуда вы берете припасы? – спрашивает русалка, когда Зейл жестом приглашает нас войти в дверь небольшой постройки, которая, должно быть, является ее домом.

Внутри практически пусто: только маленький стол, подвесная кровать, сделанная из веревок и несколько безделушек. Она предлагает нам сесть на мягкий пол, покрытый гладкой белой березой. Ватея облокачивается на руки и откидывается назад, но Бастиан напряженно застыл, сосредоточившись на хозяйке дома.

– Это было трудно. У нас есть озеро, но оно начало высыхать, поэтому мы пытаемся собрать новые культуры на другой стороне горы, – говорит Зейл, тоже опускаясь на пол. – К сожалению, земля не хочет принимать новые семена. Я знаю, что это сулит нам большие неприятности, но, если наши поиски зайдут слишком далеко, нас могут схватить, – она смотрит на дверь, повесив плечи. – Моя мать была одной из лучших ученых Зудо. Она изучала растения и пыталась найти способ увеличить урожай. Именно она основала этот лагерь и проводила здесь большинство своих экспериментов. Кавен убил ее много лет назад, когда она пыталась привести в наш лагерь других жителей острова, – Зейл продолжает после минутной паузы. – Но деревья, созданные ею, растут здесь в изобилии. Они полностью восстанавливаются уже через несколько месяцев после вырубки, а их древесина легкая и податливая. Ее мечтой было использовать их для создания новых, более быстрых кораблей. И мы пытались делать то же самое.


Вспомнив о «Смертной Казни», я бросаю взгляд на Бастиана, но он неотрывно смотрит в одну точку перед собой. Несмотря на прохладу, по его коже стекает пот.

– Пытались? – спрашиваю я, с трудом отрываясь от его трясущихся рук и переводя взгляд на Зейл. Ее подбородок напряжен, а глаза прожигают меня насквозь.

– Король сжег наши корабли, – говорит она жестким, как гравий, голосом. Ее слова впиваются в мою кожу, словно иголки, и у меня перехватывает горло. – Он на долгие годы отрезал нас от остального мира. Только недавно Зудо удалось произвести достаточно деревьев для постройки кораблей, и именно с их помощью Кавену удалось расширить свое влияние. Но у нас процесс идет гораздо медленнее, потому что нам не хватает людей, – ее тон омрачается болью и усталостью.

Я вспоминаю все, что мне известно о Зудо. Они были изгнаны. Они напали на отца и ранили его в бою.

Но они были не просто изгнаны. Они были заперты на острове, их корабли сгорели, и они остались здесь с Кавеном. Все эти мучения, страх и сгоревшая земля – вина моего отца.

Никаких слов не будет достаточно, и все же, преодолевая ком, вставший в горле, я говорю Зейл, что мне очень жаль.

Часть меня хочет верить, что у отца были серьезные причины, чтобы так поступить. Но какие могут быть причины для того, чтобы запереть людей на их собственном острове?

– Через пару сезонов мы достроим первый корабль, – продолжает Зейл. – Мы посвятили этому много лет, так как у нас не так много рабочих рук и почти нет свободного времени. Но мы почти закончили.

– Кажется, ты не очень этому рада, – говорит Ватея.

– А ты бы радовалась, если бы тебе пришлось выбирать между твоей семьей и свободой? – с самого начала нашего знакомства от Зейл исходила аура силы и влияния, и только теперь, когда она сжимает ладони в кулаки, я замечаю, какие у нее маленькие руки. – Мы строим корабль на той стороне горы, чтобы его можно было спустить в воду, когда мы будем готовы попытаться сломать барьер. И хотя у нас есть специальные приспособления для скалолазания, я боюсь, что не все наши люди выдержат такое путешествие. Если мы уплывем – нам придется оставить некоторых здесь.

– А что насчет магии Курманы? – спрашиваю я, хотя даже предлагать такое – неправильно. Зейл грустно улыбается.

– Наш лагерь очень мал. У нас есть несколько людей, которые пытались ее практиковать, но левитация требует высокого навыка. Никому не удалось овладеть этим умением, и у нас просто не хватает времени. На это уйдут годы, которых у нас нет. Мы думали над тем, чтобы использовать магию земли и построить проход через горы, но нам пришлось бы делать это очень медленно, а иначе – шум было бы слышно издалека. Когда мы переберемся через гору, нам нужно будет попытаться быстро сломать барьер Кавена общими усилиями. Он заметит, если в нем появится пробоина, поэтому у нас не будет времени на промедления. Забираться по скале – вот единственный вариант.

Я медленно киваю, обдумывая ее слова. Я не могу этого допустить.

– Откуда у него такая власть над островом? – спрашивает Феррик. Мои ладони вспотели от волнения, и я вытираю их о штаны, пытаясь сосредоточиться на ответах Зейл.

– Кавен верит, что все должны иметь возможность изучать ту магию, какую им захочется, – объясняет она. – И он думает, что магия семьи Монтара – твоя магия души – должна широко практиковаться. Но он отказывается понимать, что некоторые довольны своей единственной магией. Не все люди хотят посвятить жизнь оттачиванию разных магических навыков.

– Сколько у него последователей? – Бастиан говорит так тихо, что его почти не слышно.

Зейл прищуривает глаза и снова изучает его лицо. Под ее скулами залегли тени, словно она кусает щеки изнутри, пытаясь решить его, как пазл.

Бастиан старается не смотреть ей в глаза.

– Не так много, как могло бы быть, особенно учитывая тот факт, что он пытается заставить людей изучать магию, с которой они не могут справиться, – наконец, отвечает она. – Но я бы предположила, что к нему присоединилась по крайней мере половина Зудо и Кероста. Не думаю, что он имеет какое-то серьезное влияние на других островах: может, только небольшую группу людей. Далеко не все виды магии убивают людей, которые пытаются их изучить. Только магия Ариды.

Феррик выглядит так, словно ему вдруг стало плохо.

– Что значит «магия Ариды»? Но ее невозможно изучить, – он поворачивается ко мне, ожидая увидеть на мое лице такое же удивление, но я полностью погружена в себя. – Ты об этом знала?

– Я тоже не хотела в это верить, – тихо говорю я. – Пока не увидела своими глазами.

Очевидно, мой ответ его не радует. Он облокачивается на руки и качает головой. Ватея, сидящая рядом с ним, внимательно ловит каждое слово черноволосой женщины.

– Это не похоже на настоящую магию Ариды, – поясняет Зейн. – Каким-то образом Кавен создал ее искаженную версию. Раньше он похищал людей и заставлял их изучать магию души. Теперь, когда у него есть последователи, он делится ею с ними. Но большинство из тех, кто пытается ею овладеть, быстро умирает в ужасных муках. Но те, кто выживает, становятся извращенными. Испорченными, как сам Кавен. Скорее всего, эта магия и превратила его в чудовище.

Хотя я уже знала об этом, ее слова заставляют меня содрогнуться. Бастиан низко опускает голову, пока Феррик беспокойно жует свою нижнюю губу. На лбу Ватеи собираются морщинки, и она напряженно смотрит на Зейл в ожидании новых откровений.

– Каждый должен иметь право пользоваться любой магией, – бесстрашно говорит Зейл. – В этом я согласна с Кавеном. Но пока король запрещает нам практиковать разную магию, Кавен заставляет это делать. Он уничтожил Зудо и теперь нацелился на другие острова. Совсем скоро он постучится в ворота королевского дворца, – женщина внимательно смотрит на меня, ожидая моей реакции, но я не чувствую злости. Только смятение.

Всю мою жизнь запрет множественной магии был основополагающим законом Визидии. Отец всегда говорил, что это необходимо для нашей защиты, и я беспрекословно верила ему. Именно по этой причине я приняла свою магию. По этой причине я прижала клинок к руке самого первого заключенного и с тех пор забрала еще множество жизней.

Я опускаю голову и закрываю глаза ладонями. Все это было ложью?

– Если мы пообещаем разобраться с Кавеном и восстановить этот остров – вы подумаете о том, чтобы снова присоединиться к Визидии?

Зейл поднимает сияющие глаза. Она не колеблется ни секунды и с кивком произносит:

– Безусловно.

Одно единственное слово звучит так, словно это единственная известная ей правда. Словно она шепчет его каждую ночь, как молитву.

– Нас не волнуют короли и политика. Все, чего мы хотим, – это шанс вернуть себе комфортную жизнь здесь или на другом острове. Мы больше не хотим находиться в постоянном страхе, волнуясь, что кто-то может похитить наших детей или заставить нас изучать магию, к которой мы не хотим иметь никакого отношения, – ее губы складываются в улыбку, и по моей груди разливается жар, подпитывающий дикое биение моего сердца.

– Вам не придется оставлять ваши семьи, – я быстро вскакиваю на ноги, и Бастиан с Ватеей без раздумий следуют за мной. Однако Феррик не спешит подниматься. Прищурившись, он рассматривает Зейл с напряженным выражением лица. – Где нам найти Кавена?

Зейл замирает, расправив плечи и выпрямив спину. Она смотрит на нас, сжав губы в тонкую линию. Ее глаза задерживаются на Бастиане, и на секунду мне кажется, что она откажется от нашей помощи. Что она позовет других и прикажет им избавиться от нас. Но она тоже встает с пола и говорит:

– Он за лесом. Но вы должны знать, что ночи на Зудо холодные и опасные. В такой одежде вы долго не продержитесь. Наша больничная палата пуста, и вы четверо можете остаться на ночь. Мы можем предложить совсем немного, но если вы собираетесь помочь нам – позвольте и нам оказать вам помощь.

Хотя Феррик выглядит обеспокоенным, а Бастиан не может смотреть Зейл в глаза – моя одежда все еще мокрая, а в волосах запутались склизкие водоросли. Никому не станет легче, если мы заблудимся в темноте или замерзнем в лесу.