Второй взгляд
Часть 38 из 90 Информация о книге
Печально качаю головой: — Я в него не помещусь. — Вот глупости! — смеется отец. — В это кресло удалось втиснуться даже Аллену Сайзмору, а объемы у него, сама знаешь, впечатляющие! Увидев, что я не смеюсь вместе с ним, отец встает из-за стола, подходит ко мне и берет за руку: — Скажи, что случилось? Господи, с чего же начать? С бритвенного лезвия, дарующего возможность покинуть этот мир? С кошмарных снов, в которых отец и Спенсер вытаскивают из меня ребенка? А может, стоит обратиться к отцу за научной консультацией? Спросить, как наука относится к гипотезе, согласно которой страх — это квадратная комната без окон и дверей? Вместо этого с моих губ срывается одно-единственное слово. — Мама, — шепчу я еле слышно. — О, она бы так тобой гордилась! — улыбается отец. — Она была бы счастлива увидеть малыша. — Некоторое время он молчит. — Сисси, твоя тревога вполне естественна. Но, милая, у тебя совсем другое сложение, чем у твоей матери, упокой Господь ее душу. Ты намного сильнее и крепче. — Почему ты так в этом уверен? — Потому что ты — и моя дочь тоже. — Отец почти силком усаживает меня в кресло и начинает медленно вращать его. — Папа! — Не бойся ничего, моя девочка. Все будет хорошо. Откидываю голову назад, вцепляюсь в поручни и, уставившись в одну точку, раскручиваю кресло все сильнее и сильнее. Наконец отец меня останавливает. — Сегодня вечером я загляну к вам, Сисси. Слышал, ты наняла чинить крышу какого-то джипси? — Да, — роняю я. Интересно, что еще ему сказал Спенсер? — Сам я никогда не имел дела с индейцами, — говорит отец. — Правда, в начальной школе у нас был один. Звали его Линвуд… Господи, вот уж не думал, что помню его имя! Ну, это был индеец из индейцев! Косички и все такое. Разумеется, в те времена мальчишки больше всего любили играть в индейцев и ковбоев. Мы учились находить следы в лесу, делать стрелы и так далее. Но это все была игра, и не более того. А Линвуд… он этим жил. Умел ставить ловушки, охотиться, стрелять из лука. Он и сам мог смастерить лук! — С удивлением улавливаю звучащие в голосе отца нотки неподдельного восхищения. — В школу он ходил в мокасинах, — вспоминает он. — В общем, он умел делать то, чего не умел ни один из нас. «Неужели детские впечатления, поразившие папу в детстве, привели его к занятиям евгеникой?» — думаю я. Случайная встреча, казалось бы совершенно незначительная, с течением времени может превратиться в событие чрезвычайной важности. В кожаных мокасинах индейского мальчика не было ничего особенного, однако отец помнит их спустя долгие годы. Человек, который смотрел на меня из-за сцены на празднике в честь Дня независимости, ничем не поразил мое воображение. Но возможно, его привела туда сама судьба. — А мама? Она была знакома с индейцами? — спрашиваю я, пристально глядя на отца. Огоньки, горящие в его глазах, потухают. — Нет, — качает он головой. — Она боялась их до смерти. * * * 13 июня 1933 года Мисс Марте И. Лейтон Отдел развития сельского хозяйства Дорогая мисс Лейтон! Полагаю, что темой следующей дискуссии со старшими мальчиками из 4-H[13] станет «Сохранение генетического фонда человечества». Искренне Ваш, Генри Ф. Перкинс Из переписки Г. Ф. Перкинса. Доклады Вермонтского евгенического общества, Публичный архив. Мидлсекс, Вермонт Городской ресторан выглядит, как всегда, — грубо сколоченный дощатый сарай, настоящее бельмо на глазу у города. Но сегодня вокруг него происходит нечто странное. Никогда прежде я не видела в Берлингтоне такого скопления машин всех марок, цветов и размеров. Мимо меня проносится мальчишка на роликах. Сворачиваю за угол и вижу мужчину с длинными волосами. Он вручает мне свое сердце… Резко просыпаюсь и обнаруживаю себя в объятиях Спенсера. — Что случилось? — бормочет он. — Ничего. Просто я видела странный сон. — И что же тебе снилось? Ответить на этот вопрос не так легко. — Наверное, будущее, — говорю я после недолгого размышления. Спенсер поглаживает мой живот, в котором спит наш сын. — Этот сон должен быть счастливым, — шепчет он. * * * Стайла Нестор, жена двоюродного брата Джона «Серого Волка» Делакура, связывает периодические запои и сексуальную распущенность своего деверя с бродячей жизнью, которую он вел, подобно многим представителям племени джипси. Она отмечает также, что к бродяжничеству его вынуждало желание городских властей и жителей избавиться от его присутствия. Согласно ее утверждению, единственным относительно постоянным местом жительства ее родственника была тюрьма штата Вермонт. Из записей Абигейл Олкотт, социального работника Полуденное солнце, как игривый котенок, щекочет мой подбородок. Сажусь в постели и смотрю на часы. Не верю глазам своим! Господи, сколько же я проспала! Интересно, почему Руби меня не разбудила? Умываюсь, одеваюсь, провожу расческой по волосам и поспешно спускаюсь. Стук молотка, долетающий с крыши, сообщает мне, что Серый Волк уже приступил к работе. Хотела бы я знать, когда он спустится вниз. Мне о многом нужно его расспросить. — Будете пить кофе? — спрашивает Руби, когда я появляюсь в кухне. — Не сейчас. — Миз Пайк! — окликает она, прежде чем я успеваю открыть заднюю дверь. Но я, не слушая, выхожу во двор и, приставив ладонь козырьком ко лбу, смотрю на крышу, откуда по-прежнему долетает стук. — Серый Волк! — зову я и едва не падаю от неожиданности, увидев мужа, который стоит на крыше, выпрямившись во весь рост. — Спенсер, что ты здесь делаешь? — Заканчиваю работу, которую вполне могу сделать сам, — отвечает он. — Сегодня у меня нет лекций в университете. Спенсер засовывает молоток за пояс и начинает осторожно спускаться по лестнице, прислоненной к стене дома. — Твоего индейца я прогнал, — сообщает он, оказавшись на земле. — Что… что он натворил? — Спроси лучше, что он не натворил, Сисси. Спенсер извлекает из кармана лист бумаги и протягивает мне. Это копия постановления суда, состоявшегося почти двадцать лет назад. Джон «Серый Волк» Делакур приговаривается к двадцати пяти годам тюрьмы за совершение убийства. С постановлением скреплен еще один листок — решение о досрочном освобождении Серого Волка из государственной тюрьмы штата Вермонт. Документ помечен 4 июля нынешнего года. — Господи, страшно подумать, что вы с Руби оставались наедине с таким человеком! — вздыхает Спенсер. — Он не такой, — бормочу я. — Сисси! Он не рассказывал тебе, что бо́льшую часть жизни провел в тюрьме? Невольно отвожу взгляд: — Я не спрашивала. Спенсер гладит меня по щеке: — Хорошо, что у тебя есть я. * * *