Выжить в лесу Междумирья

– Представляю, как страшно и одиноко вам было, – прошептал Михаил Петрович, опустив голову, щеки его стали пунцовыми, – но вокруг вас по-прежнему светлое волшебство!

– Нет, я стала равнодушной к волшебству, – с мягкой, задумчивой улыбкой ответила хозяйка замка. – Некоторые феи, как моя наставница Люцинда, всю свою долгую жизнь не забывают, чему их учили в школе… и люди иногда тоже помнят. Уважаю, но я не такая.

– Госпожа фея, научите меня, пожалуйста, вышивать! – попросила Ирина.

Крылатая женщина удивленно на нее посмотрела.

– Хорошо… Девочка, они ведь этого не оценят. Может, лучше я научу тебя злым мужьям насылать колики в животе, грыжу, зубную боль и облысение? После всего этого любви, конечно, ожидать не приходится, но зато будут они даже пьяными тебя бояться, на коврике в коридоре лежать и дальше не ползти.

– Ирочка, у тебя будет один муж, очень хороший, – тихо, но твердо сказал Михаил Петрович, – и ты никогда не пожелаешь, чтобы у него вылезла грыжа и зубы заболели!

– Да, – это короткое слово фея произнесла с таким трудом, будто несла на спине мешок с камнями, согнувшись в три погибели.

– Тяжело переписывать, что на роду написано, – пробурчал Тимофей, – только если поможем и не струсим… В общем, пусть Ириша с Катей меня хоть убьют, но Джеймса искать я не пойду! Михаил Петрович, можно я у тебя на краешке койки или на шифоньере переночую? Ты дверь на ключ закрой и, когда стучать будут, отвечай: «Тимохи здесь нет!»



– Здравствуйте, господин поэт!

Чир вытаращил глаза. Прислонившись к стене, рядом с печкой стоял красивый молодой человек.

– Чив-чив! Здравствуй… а ты кто?

– Вы меня не узнали?

Чир задумался. Голос казался знакомым. Может быть, кто-то из Колиных приятелей? Нет, с такими молодыми Коля не пил.

– Когда-нибудь вспомните. – Добрая улыбка сделала человека еще более симпатичным. – Сейчас я предлагаю снова познакомиться и стать товарищами.

– Хорошо. Я это… Чир, поэт и композитор, не очень знаменитый, но какой есть.

– Я – Александр, рекламный агент и менеджер по продажам. Честно говоря, тоже не очень известный и удачливый, но сегодня мне крупно повезло!

– Чив-чив! Я польщен! – взволнованно ответил поэт. Впервые он слышал, что встретиться с ним считается везением, причем крупным. – Саша, прости любопытного лесного жителя. Что ты рекламируешь?

– В основном строительные материалы, а при случае что угодно. Такое время: приходится постоянно крутить головой и смотреть, где что плохо лежи… где есть свободные ниши для бизнеса.

– Ты уже говорил с госпожой феей о строительных материалах?

– Однажды, очень давно. Я был тогда беспечен и глубоко не прав. Мне казалось, что я – белый человек среди папуасов, а мой чемоданчик полон стеклянных бус и зеркалец. О том, что многие белые люди закончили свой земной путь в желудках туземцев, я как-то не задумывался.

– Саша, палка всегда о двух концах.

– Да, разумеется. Я теперь стараюсь в сложных ситуациях вспоминать пословицы и поговорки. Впрочем, и раньше я часто говорил себе: «Бог не выдаст – свинья не съест!» Несмотря на все мои проделки, почему-то я был уверен в благосклонности небес.

Человек подошел к окну и долго смотрел на заснеженный сад, хотя там не было ни души.

– Как-то в августе я неделю пролежал на больничной койке. Потом с помощью одной девушки я вышел на тополиную аллею рядом с больницей и был потрясен: как прекрасен наш мир! Лариса поддерживала меня, а когда мы отдыхали, то целовались, сколько я хотел… в этом мире меня любили.

– Друг, с твоей девушкой что-то случилось?

– Нет, но я два года ее не видел. Думаю, Лариса вышла замуж. Знали бы вы, какая она красавица!

– Саша, ты тоже парень заметный – высокий, кудрявый. Да не в этом дело, вы бы только продержались друг без друга, пока снова встретитесь… В плохое, тревожное время ты к нам пришел! – подумав, Чир продолжил: – Правда, я уверен, что рекламу стройматериалов госпожа фея будет слушать внимательно, потому что после штурма замка нам много чего потребуется.

– Да, я понимаю, волшебной палочкой госпожа фея старается пореже пользоваться, а ковер-самолет уже застоялся в углу кладовки. Рад будет попутешествовать.

Раздалось шарканье тапочек по ковровой дорожке, дверь на кухню открылась, и вошла Катя. Опустив голову, она тихо проворчала:

– Каждое утро одно и то же. Как мои ручки устали от бесконечной человеческой работы!

– Чив-чив! Привет, маленькая ворчунья! Сегодня особенное утро – у нас гость! Такой парень, что глаз не оторвать!

– Здравствуйте, Катенька!

– Привет… Здрасте… – Катя растерянно захлопала глазками.

Послышался глухой перестук каблучков, и на кухню пришла Ирина. Ее глаза, как часто в последнее время, были припухшими от ночных слез.

– Иринка! – едва успел выдохнуть молодой человек, как в следующее мгновенье девушка бросилась ему на шею.

– Сашенька, я так рада тебя видеть! Ты нисколько не изменился! Моего Джеймсика она тоже простила?


Александр вздохнул:

– Ириша, звездочка, я не знаю, вряд ли он занимает много места в ее жизни. Возможно, госпожа фея хочет разгрузить волшебную палочку накануне битвы с амфибиями, поэтому внезапно я стал прежним. Если бы мы напомнили о Джеймсе и если бы он сейчас находился в замке…

– Где же Тимофей Васильевич? – всхлипнула Ирина. – Мы уже везде с копченой колбаской и блюдечком сметаны ходили!

– Семечки… нет, не надо, пусть нам останутся. Молоко ему предлагали? – спросил Чир.

Ирина кивнула:

– Молоко, грудку куриную, кусочек сыра!

Катя добавила:

– Когда мы с колбаской мимо комнаты Михаила Петровича проходили, вроде бы я короткое мяуканье слышала, но не уверена. А Михаил Петрович сказал: «Тимохи здесь нет. Простите великодушно, могу я попросить кусочек колбаски?»

– Чив-чив! Остается последний способ – начнем варить уху и откроем на кухне дверь. Надо еще иногда приговаривать: «От одного запаха с ума сойдешь! Ушица у нас будет даже лучше, чем у Коли!»



Михаил Петрович отложил авторучку и прислушался.

– Не продамся за уху! – тихо мяукал Тимофей, свесив голову со шкафа. – Не продамся! Ну, не может она у них быть лучше, чем у Коли, – в вечерних сумерках, на костре, у озера, после того как весь день ничего не жрали! И Чирок на кухне щебечет, как будто в рыбных делах что-то понимает!

Михаил Петрович подошел к шкафу и пощекотал кота за ушами.

– Тимофей, я думаю, не надо прятаться. Если уверен, что прав, то прямо скажи: мол, не хочу вас обижать, однако моральные принципы не позволяют мне выполнить одну из ваших просьб. Но только если действительно не сомневаешься в своей правоте.

– Когда я в моей правоте сомневался? Не буду больше прятаться! Зачем врать, изворачиваться? Прямо скажу: пришел попробовать, что вы тут ухой называете. После завтрака опять-таки откровенно признаюсь, что у меня есть… подскажи, Михаил Петрович…

– Моральные принципы.

– Постараюсь не забыть… а можно вместо этого сказать «мудрость и остатки совести старого кота»?

– Наверное, так будет понятней. Тима, прости, что я отмалчиваюсь. Чувствую себя виноватым перед Ириной и Джеймсом, из-за моей глупости, неловкости все началось.

Однако в душе я полностью с тобой согласен: Ирине свет нужен, она – цветочек, который растет на солнце, а какой свет от Джеймса?

– Холодный он и надутый, как жаба. Однажды я бы его удавил, если бы Чир не помешал.

– Нет, Тима, так тоже нельзя. У каждого своя дорога в жизни, свое счастье. Плохо, если, например, наш влюбчивый друг Чир будет очарован рыбкой и попробует плавать.

– Мудрено ты говоришь, Михаил Петрович. Я скажу тебе, что своими глазами всю жизнь видел: кто смел, тот и съел. – Тимофей решительно спрыгнул на пол. – Вот мы с тобой сейчас придем на кухню и покажем, что мужики мы крепкие и цену себе знаем! Уж я начну глотку драть, если увижу, что мое блюдце пустое!

Когда они вышли в коридор, хозяйка замка спускалась по лестнице.

– Здравствуйте, – пробурчал кот, не останавливаясь, – я пойду к Чиру и рыбке.

Михаилу Петровичу показалось, что последние слова были сказаны как-то по-особенному, будто Тимофей хотел о чем-то предупредить.

Фея шла по лестнице к Михаилу Петровичу. Сердце его бешено колотилось. Он знал, что крылатая женщина поздоровается с ним молча, так же, как вчера.

– Доброе утро, Лария!

Фея взяла его за руки, и теплые, нежные губы прильнули к его губам. Долгие мгновенья мужчина и женщина были так близки, словно стали одним, крылатым человеком.



– Саша, почему вы…

– Михаил Петрович, говори мне, пожалуйста, «ты», а то чувствую себя невежей и порываюсь сказать «милостивый государь»!

– Обзываться не надо, но в целом правильно, – поддержал Тимофей. – Михаил Петрович, не думай, что ты самый маленький и бесполезный. Наоборот, ты у нас самый большой, и всем нам от тебя какая-нибудь польза, хотя, конечно, не каждый день.

– Разве не видно, что Александр повыше меня? – улыбнулся историк эпохи романтизма.

– Чив-чив! Философское понятие «большой» описывает объект во всех его ипостасях, – объяснил композитор. – Ира и Катя должны, как мне представляется, всю зиму кормить Шурика, чтобы он начал приближаться к этому понятию.

– Боюсь, не в коня овес, – возразил Александр. – Михаил Петрович, прости, что я тебя перебил. Что ты хотел сказать?

– Я подумал, почему бы нам не продолжить работу над увлекательным романом-притчей «Скрипя бесстрашным пером»?

Молодой человек пожал плечами:

– Я не знаю, что случилось. Мне кажется, роман или трактат остался в далеком прошлом, в которое невозможно вернуться… к счастью, невозможно. Для тебя творчество является одним из главнейших элементов жизни, частью твоей судьбы, но для меня это было только способом выстоять, не сойти с ума на одном из этапов моей жизни.