Выжить вопреки

– А я знаю? До того как ты к нам выполз, на соседней улице лейтеха наш под танк с гранатами лег.

– Борисов, Лешка? – я обалдел от новостей. Он вроде всего боялся, как же тут-то решился на такое?

– Ага, он. Танку ни фига, лишь гусянка свалилась, а командиру хана. Хороший был мужик, не то что этот мамлей из второго взвода, хотя земля им пухом.

Мы дернули еще по глотку и решили, что нужно идти проверить соседнюю улицу.



– Да, – протянул белобрысый, когда мы вышли из-за домов. Точнее выползли. Кругом лежали убитые бойцы, в основном наши, фрицев было очень мало. Танк, видимо подорванный лейтенантом Борисовым, стоял посреди улицы, вокруг лежали тела танкистов.

– Это чего же, от наших никого не осталось, а? – спросил как бы сам себя белобрысый.

– Не знаю, – чуть не по слогам ответил я. Голова шла кругом от такого боя. – Там же у нас Семен живой был, еще кто-то, а, да, Жора этот, нетерпеливый…

– Меня Лехой звать, красноармеец Звонарев, – вдруг, словно спохватившись, представился мне мой напарник.

– Андрей, – протянул я в ответ руку. – Морозов.

Пожали руки, но так и остались стоять на улице.

– А ведь был же еще танк! – задумчиво произнес Леха, когда мы познакомились наконец.

– Ага, я сам видел, – кивнул я.

– Сбежали, наверное, ублюдки! – сплюнул на землю Алексей. – Ну, чего, пойдем, что ли, поищем раненых и живых?

– А мертвых не будем хоронить? – осторожно спросил я, раньше, почти всегда, мы не хоронили, некогда все было. Спросил, чтобы узнать мнение Алексея.

– Слушай, Андрюх, тут такая войнища пошла, что скоро и раненых, наверное, собирать перестанем, когда уж тут мертвяков закапывать, хотя и согласен, надо бы.

И все же мы похоронили всех. Целый час мы лазили по селу в поисках выживших, и ведь нашли. Семен также оказался жив. Нас осталось шестнадцать, где все остальные, ума не приложу, похоже, разбрелись кто куда. Вышедшие было вдруг к нам те старики, что подбивали меня свалить, были посланы Лехой, который как-то с молчаливого согласия всех остальных стал вроде как за старшего.

– Валите на хрен отсюда, суки. А то я не видел, как вы побежали, когда мы в атаку пошли. Теперь чего, медали себе требовать пойдете? Хрен вам по всей морде, валите, говорю, а то… – Что «а то», я увидел сразу. Леха снял с плеча фрицевский автомат и дернул затвор. Да, мы трофеев насобирали, пока трупы таскали. Кстати, набрали много чего ценного, ценного как на войне, так и вообще, в жизни. Обиженные «старики» чуток постояли, но развернувшись, пошли в сторону леса.

– Зря ты так, – бросил я.

– Да на хрен эти падлы тут нужны! Это ж хитрожопые, они из нашей части, знаю я их всех как облупленных. Трусы, каких поискать. Ты это, давай собирай людей, пора уходить. Телегу загрузили?

– Да, странно, что скотина выжила… – Когда собирали трофеи и трупы, в одном из сараев нашли старую, дохленькую лошадку. Несмотря на ее почтенный возраст, ее тут оставили, наверняка чтобы дать спокойно умереть от старости, коняга спокойно восприняла то, что мы ее запрягли. На телеге, найденной в первом попавшемся дворе, лежала внушительная кучка оружия. Молчаливые бойцы все давно были с оружием. С двух танков мы сняли пулеметы и забрали все оставшиеся патроны. Бойцы были хоть и усталые, но довольные. Сейчас с нами остались только те, кто действительно дрался здесь в селе, а не побежал. Мне было страшно стыдно за свою выходку. Я даже рассказал об этом Лехе и Семену, на что получил ответ:

– Ты вернулся? Вернулся! Танк остановил, фрица убил, все, что было раньше – забудь. Все боятся, думаешь, я сам не боюсь? Да у меня штаны едва сухими остались во всей этой катавасии, – ожил Сема. Он после этой бойни был какой-то заторможенный, оказалось, контузило его близким разрывом снаряда. Вон, только пять минут назад кровь запекшуюся вытер, что из ушей натекла.

Уходить решили на восток. Благо что в лесу нашли неширокую наезженную колею, вот по ней и поплелись, а куда? Будем посмотреть.

К ночи встали на привал, углубившись в лес метров на триста. Больше не смогли, подлесок вокруг был густым. Устроившись кто где, сначала отдохнули немного, затем принялись разводить костер и готовить еду. Фрицы суки запасливые, жратвы у них мы взяли прилично. Была и тушенка, и колбаса, и хлеб, да много чего, даже сардины в масле в виде консервов. Алексей после ужина назначил дежурных, по очереди будем дрыхнуть, не хватало еще к фрицам спящими попасть.

Ночь прошла спокойно, если не считать своего дежурства. Фигня, хоть и выпало стоять с трех до пяти, зато спал и до, и после. Выдвинулись с рассветом. Леха на глазах превращается в командира, заставил с утра всех привести себя в порядок, проверил красноармейские книжки и оружие, у всех был с этим порядок. Вот так, наверное, и появлялись хорошие командиры на этой войне.

Я даже удивился, мы как образцово-показательная часть, все у нас в порядке, только мало нас. Более того, мы еще и все из одного батальона оказались. Раненых среди нас было шесть человек, но все достаточно легко, тащить никого не надо. Двигались вполне весело, целых пять часов, пока не попали на своих. Вот тут всем слегка поплохело, это когда особиста увидели, но оказалось, вполне вменяемый человек, капитан, лет тридцати, не больше. Педантично проверив и опросив с непременным протоколированием, нас влили в батальон пехотного полка, что занимал позиции возле моста через довольно большую реку. Да, все бои пехоты в начале этой войны у мостов. Не давать противнику переправляться или хотя бы затруднять эти попытки, вот сейчас основная забота таких группировок, как наша. Мешать противнику, давая возможность командованию накопить силы.

Пока только занялись тем, что получили лопаты и начали копать землю. Да уж, опять река, опять мост и вновь лопата. Как это уже знакомо, хоть что-нибудь бы нового увидеть.

Стрелковый полк вышел к мосту еще вчера, с задачей – не допустить переправы вражеских сил, говорю же, ничего нового. Пока фрицы сюда не вышли, но где-то вдалеке слышно работу моторов. Надеюсь, что сюда выйдет все-таки пехтура, а не танки, чего-то напугали они меня в прошлый раз.

Копать столько земли сразу раньше не приходилось. Не то чтобы вообще не копал, просто СТОЛЬКО не приходилось. Устал как черт, весь в пыли до самой ж… Копали много, так как на этот раз повезло, разрешили несколько ходов сообщения отрыть. К вечеру, когда стало ясно, что фрицы сегодня уже не полезут, командир отдал приказ привести себя в порядок. С радостью упали с Лехой и Семеном в реку и принялись мыться и стираться. Отбоя как такового не было, все сидели в своих ячейках и окопах. Мост, говорят, заминирован, на случай прорыва вражескими войсками наших позиций. Интересно, будут взрывать или нет?

Спал сегодня плохо. Комары достали, да еще и фрицы где-то явно рядом. Ночью наблюдатели что-то видели, стреляли несколько раз через реку. Наверняка вражеская разведка, вот ударят по нам с утречка, будет ни фига не весело.

Как в воду глядел. Ровно в восемь, у меня часы на руке трофейные, от леса, что на той стороне, к нам прилетели несколько мин, а затем началось! В каком-то смысле нам и правда повезло, немцы вышли на нас без танков, но вот минометы у них были, а уж долбить из них они умеют хорошо. После двадцатиминутной подготовки пошла пехота. Поддерживали их два бэтээра с пулеметами. Немцы вновь шли чуть ли не пешком, как в кино. У нас командир провел перекличку и приказал подпустить поближе. Я был почти в центре, напротив моста, сюда, как мне кажется, летело больше всего и мин, и пуль. Страшно, сидишь в ячейке, а голову высунуть боишься. Понимаю, что могу пропустить врага, что он может подойти ко мне вплотную и застрелить, но ничего не могу с собой поделать. Вроде уже не в первый раз, а все равно боюсь. Спас меня опять Леха. Черт, какой же он… Настоящий, что ли? Редко встречаются такие люди, очень редко.

– Андрюх, ты там живой?

– Почти, – крикнул я.

– Вылезай давай, немцы к мосту подходят, нельзя их пускать. Наше дело плевое, сиди и отстреливай, фланговым сложнее. Там ребята бдят, чтобы фрицы вниз не спустились и взрывчатку не сняли, а то беда будет.

Легко сказать, сиди и стреляй, а попробуй высунуться! Кажется, что все пули в тебя одного летят. Начал выпрямляться в своем «стакане». Положил наверх винтовку, вытащил и сложил под руку две гранаты. О, а враги-то уже тут как тут! До ближайших солдат противника оставалось каких-то сто пятьдесят метров, не больше. Хреново то, что пыль еще полностью не осела после разрыва мин, видимость неважная.

– Давай, Дюха, стреляй! Ты сможешь, страшное уже позади, дадим этим сукам по хребту! – в Лехе явно умер хороший командир или политрук, не важно, умеет парень «зажечь». А может, если повезет…

Куда я стрелял? Не знаю. Куда-то в направлении врага, это точно, а вот попал ли в кого, это второй вопрос. Так как стреляющих было пока много, нам в принципе удалось отбить первую атаку противника. Командир у нас был явно человеком не глупым и в контратаку нас поднимать не стал, и правильно. Отступив, немцы ударили по нам со всей их фашистской ненавистью. Минометы долбили, наверное, час, не переставая, перекапывали сухую землю на наших позициях. Я сидел в своей ячейке и… да дрожал я, непонятно, что ли? Постоянно сыплющийся песок и комки земли попадали за шиворот, набивались в глаза, в уши, в рот и нос. Только успевай протирать, сморкаться и плевать. Один из близких разрывов немного обвалил мой окопчик, и пришлось вначале спешно продираться, пока не засыпало с головой, а потом каской отчерпывать насыпавшуюся в ячейку землю. За этим занятием не заметил, как кончился минометный обстрел. Когда где-то рядом стеганул «максим», меня аж подбросило; от мысли, что немцы могут быть совсем рядом, становилось не по себе. Высунув голову, почти сразу нырнул обратно. Метрах в двадцати лежали фрицы и стреляли в нашу сторону. «Максим», а это был именно наш пулемет, стрелял откуда из-за моей спины, видимо, в ячейках нас совсем мало осталось. Вытащив гранату, дернул колечко и, не выжидая, бросил почти не высовываясь из окопчика. Впереди рвануло, и я, кажется, даже расслышал немецкую речь. Возможно, кого-то из фрицев даже зацепило. Снова встаю в полный рост и быстро осматриваюсь. Нет, не один я такой, вокруг меня ведут огонь и другие ребята. Приникнув к прицелу, старательно выцеливаю ближайшего фрица. Не успеваю сообразить, как тот утыкается носом в землю, кто-то из наших меня опередил. Пытаюсь поймать следующего, но тут на мост въехал бэтээр, и пулеметчик в нем, аки твой снайпер, так густо полил наши позиции, что опять пришлось прятаться.


«Я так, блин, и не заставлю себя воевать, надо перестать жевать сопли!» – ведь уж не в первый раз, но почему же так страшно-то?

Мысленно обматерив себя последними ругательствами, я вновь высунул голову из ямки. Пулеметчик на немецком бэтээре практически добрался до своих, лежавших повсюду солдат. В какой-то момент понимаю, что прекрасно вижу стрелка, ожесточенное лицо которого было красным от натуги или от гнева…

Поймать в прицел часть его головы оказалось нетрудно, а вот выстрелить… Да что же это такое-то? Наконец, винтовка больно лягает меня затыльником в плечо, но я уже привыкаю к этому пинку. Не напрягая руки, жду, когда винтовка вновь ляжет на свое место. Не знаю, попал ли я в пулеметчика, так как, скорее всего, в момент выстрела я глаза закрывал. Хоть и укрывал винтовку собой, чтобы земли не насыпалось, но все равно боюсь, вдруг чего, поэтому и прикрываю глаза. «Мосинка» не подвела, а то чистить ее просто не было времени, от слова – совсем. Пулеметчик на бэтээре, кстати, замолчал, да и остальные фрицы вроде как пятиться начали. Раздавшийся над головой вой и последующий за ним взрыв чуть не заставили выпрыгнуть из штанов.

– Предупреждать же надо! – погрозил я кулаком, обернувшись к нашим позициям. Наши пушкари, подпустив немчуру поближе, ударили из орудий прямой наводкой. Не бог весть там какие орудия, но фрицам поплохело. И вот теперь да, командир поднимает всех в атаку, видимо, не дождавшись атаки танками, командование решило разбить фрицев. Кажется, это у нас получится. Вряд ли противник подготовил себе позиции, поэтому попробуем его уничтожить.

Вылез из ячейки и оказался в гуще наступающей пехоты. Рот как-то сам собой раскрылся, и я заорал. Ох, как я кричал! Вокруг не было лозунгов «За Сталина!» или «За Родину!». Повсюду громыхало лишь русское «УРА!!!» Ну, и мат, конечно. Такие выражения неслись, ох, даже весело как-то стало. Легко поддавшись общему настроению, я быстро примкнул штык и помчался вместе со всеми. В отличие от большинства, да от всех практически, я еще и под ноги смотрел. Увидев убитых немцев, несколько минут назад стрелявших в нас, я резко остановился. Дело в том, что фрицы лежали за пулеметом. Винтовка отправилась на спину, а руки уже сжимали трофейный МГ. Сколько патронов в банке мне, конечно, не определить, но две запасные я мгновенно подобрал и запихал в сидор. Пока возился с мешком, рядом оказался Леха. Невдалеке и Семен промелькнул.

– Ты чего тут? – товарищ окинул меня взглядом с ног до головы и повторил вопрос.

– Как это чего, из пулемета-то я больше врагов убью! – поучительно ответил я и, собрав с фрицев еще и гранаты, вновь подхватил пулемет.

– Ну, тогда давай вперед! – Леха, наверное, взмахнул бы пистолетом, если б тот у него был.

Задрав ствол в небо, коротко нажал на спуск, ого, а держать-то покрепче нужно, а то убежит из моих непривыкших ручонок, это не с упора стрелять.

– Ну, как тебе пукалка? – весело крикнул Леха.

– Хороша, только лягается будь здоров! – усмехнувшись, ответил я.

Пулемет словно придал сил и бесстрашия, что ли. Только хрен я пойду во весь рост с этой бандурой. Добежав до моста и найдя глазами небольшую ямку слева от него, улегся и водрузил на сошки МГ. Леха тут как тут.

– Ну чего, ленту тебе подержать? – выпалил Алексей и расправил запасную ленту. Где он ее взял, понятия не имею. – У второго номера в руках была, – словно прочитав мои мысли, ответил товарищ.

– Так-то у меня банки есть, запасные. В них вроде по полтиннику, а в ленте, думаю, вся сотня есть.

– Скорее всего, гля какая длинная. – Видимо, фрицы хотели заменить банку с патронами на ленту, даже приготовились, да только не успели.

Командир уже перевел людей через мост и устремился к фрицам. Те пытались отстреливаться, но как-то вяло.

– Эх, пару танков бы сейчас! – воскликнул Леха.

– Не каркай! – фыркнул я, остановив стрельбу для перезарядки. – Вот как у фрицев сейчас подойдут танки, так и будет нам тут холмик могильный.

– Тьфу на тебя три раза, сам-то чего каркаешь? Вроде говорили, что нет тут у фрицев танков…

– Лех, ты как маленький прям. Да они такой ордой идут, что не здесь, так в паре километров отсюда точно есть и танки, и стволы посерьезнее. А самое главное, что мост этот на хрен тут не нужен, надо бы взорвать его да валить на восток, на соединение…

– Ты это еще кому не скажи, – сурово посмотрел на меня Алексей.

– Да я-то чего, – и тут я услышал то, чего боялся. – Ты вон, – я указал рукой за мост, – им скажи!

К мосту с противоположной стороны уже бежали во всю прыть наши солдаты, ушедшие было догонять фрицев. За их спинами уже маячили серые туши вражеских танков. Блин, вот вроде уже и видел их, даже дрались мы с ними, но, черт возьми, почему же мне так жутко становится при их появлении?

Земля ходила ходуном, приказа отступить не было. Лежим, пытаемся отстреливать вражескую пехоту, что, укрываясь за танками, пытается идти вперед. Пробовал и по канистрам стрелять, висят на танках они, висят, да что-то в этот раз ни один не загорелся. Может, патроны все же нужны зажигательные? Пока еще танкисты не обращали на нас внимания, заняты были нашей артиллерией. Пушкари уже умудрились спалить одну коробочку и сбить гусянку на второй, но последний, третий танк пер словно заговоренный.

– Если перейдет мост, он нас всех здесь в грязь втопчет! – крикнул мне в ухо Алешка и рванул чуть не бегом к мосту. В его руке я увидел связку гранат и даже не успел сообразить, как мой товарищ уже поднялся для броска.

– Бл… да ложись скорее, – прокричал я, но все было безнадежно. Очередью из танкового пулемета тело Лешки перечеркнуло пополам. Он упал как сломанная кукла, развернувшись в нашу сторону, словно хотел что-то сказать.

– Сука ты фашистская, что же ты наделал? – ору я. Вот так и уходили из жизни настоящие герои. Самые лучшие и крепкие парни восемнадцати лет от роду. Дали бы ему время, глядишь, из него бы прекрасный командир вышел…

Кусая губы, вытирая слезы одной рукой, я выбрался из своей ямки и пополз к лежавшему другу. Между мной и танком был только мост, фриц стоял на том берегу и почему-то не въезжал. Спустя пару секунд стало ясно, танкисты ждали пехоту, боясь соваться в одиночку.

Из танка по мне пока не стреляли, хотя я думаю, они меня видят. С нашей стороны вновь тявкнула пушка, но снаряд, выбив искры из башни вражеской машины, ушел в рикошет.

– Да куда вы, блин, стреляете??? – прорычал я. Танк выстрелил в ответ, затем еще и еще. С нашей стороны, кажется, перестали стрелять даже винтовки. Да, в такой ситуации надо попадать, хрен кто вам даст еще раз выстрелить.

– Вашу мать, я что, тут один, что ли, остался? – но повернуть голову, чтобы осмотреться, я не мог, боялся отвести взгляд от этого железного монстра. Взяв из мертвой Лешкиной руки связку гранат, удивился тому, что граната была не взведена. Проделав необходимые действия, я медленно, ползком направился в сторону танка. В голове стало как-то совсем ясно, мысль была только одна: «Не пущу, сдохну, но не пущу!»

Танк начал движение по мосту, когда я уже был на нем. Мы были настолько близко друг к другу, что немцы не смогли причесать меня из пулемета, он настолько не наклонялся. Пехота не могла следовать рядом, мост был очень узкий. На надвигающиеся гусеницы я не смотрел, только на то, что было между ними. Ширина моста не позволит танку развернуться, а следовательно, раскатать меня, надеюсь, получится.

Когда стальная махина была надо мной, во мне все сжалось. Никогда в жизни я не испытывал ничего страшнее этого. Как я вообще заставил себя это сделать? Тряслось, казалось, не только все вокруг, а даже зубы во рту качались. Как, блин, наши предки такое делали? Когда открыл глаза, которые уже резало от того, как я их сжимал, увидел, что танк уже проехал надо мной. Мгновенно оказавшись на ногах, хоть и трясущихся, я швырнул связку гранат на жалюзи танка. Стрельбы я не слышал, но вдруг где-то внутри, в районе груди, стало горячо, а затем пришла боль. Грохота взрыва гранат я не слышал, в голове набатом звучало: «Убит, я убит!» – а через секунду перед глазами встал столб огня и меня понесло куда-то в небо.

«Мост взорвался», – мелькнула последняя мысль – и наступила темнота.



«Небо, звезд-то сколько, красота!» – Я не умер. Пришел в себя ночью, какой по счету после боя, не представляю. Вокруг было тихо, я лежал на чем-то мягком и смотрел на звезды. Так бы и лежал всю жизнь, если бы не БОЛЬ! Приступ начинался лавинообразно, сначала покалывание, затем резкая, пронизывающая весь организм боль, горело все внутри. Я пытался кричать, но почему-то не слышал собственного голоса. Вдруг чья-то рука, нежная и легкая, легла на лоб. Показалось, или мне действительно стало на миг легче? От мысли, что я все же не один здесь лежу, начал успокаиваться. От напряжения было страшно и больно, меня трясло. Трясло так, что я боялся закрывать рот, как бы зубы не съесть. Было со мной однажды такое, в прошлой жизни. Конечно, сравнивать нельзя, но как-то происходящее напомнило. Делали мне однажды операцию, так, ничего особо сложного, перегородку носовую ломали. Стамесками и резиновой киянкой. Откуда знаю? Так я ж не в отрубе был. Делали под местным наркозом, два укола новокаина и вперед. Тогда были схожие симптомы. Лежу на столе, два хирурга надо мной издеваются, а меня трясет. Мне не больно почти, но трясучка такая, что одному из медиков приходилось меня держать, чтобы не подпрыгивал. От чего такая реакция? Вначале грешил на страх, но позже понял, что я не боюсь. Бояться нужно до, а уж когда лежишь под скальпелем, бояться поздно. Вот и тут, не понимаю ничего, но трясет, как двигатель, у которого не работает пара цилиндров.

Наконец я увидел кого-то. Вначале тень, заслонившая ночное небо, а затем и очертания лица. Женского лица. Уж это-то я разглядел. Вижу губы, которые то расходятся, то сжимаются…

«Черт возьми, да ведь она мне что-то говорит!»