Взгляд василиска. Часть 2 Командир Боярина

- Сайто, а, правда, что все русские носят бороду? Сайто, ты что молчишь, обиделся?

Бывший студент молчал и солдат подвинувшись, толкнул его в бок. Тот, все так же молча, повалился на землю, уставив в темноту остекленевшие глаза. Однако его словоохотливый напарник так и не успел понять, что произошло. Чья-то жесткая ладонь зажала ему рот, а острая сталь чиркнула по горлу, раскроив его от уха до уха. Упав к ногам убившего его казака, захлебывавшийся кровью японский солдат успел лишь удивиться отсутствию у того бороды.

Два десятка казаков это очень мало, чтобы противостоять в открытом бою, высадившемуся японскому батальону. Однако вполне достаточно, чтобы сняв в темноте часовых, вырезать несколько десятков уставших после тяжелой высадки и заготовки леса солдат. Когда на востоке начало всходить солнце, кубанцы уже были в седле и уходили в сторону Порт-Артура, а через седло одной из заводных лошадей висел связанный по рукам и ногам строгий подпоручик Аригава.

Солнце, каждый день освещающее землю, может быть разным. Оно может сжигать своими палящими полуденными лучами изнемогающих от жары людей, а может ласково греть их замерзших после прохлады ночи. А еще оно может разбудить, как случилось этим утром с Ванькой. Вообще, в последнее время он вставал как весь экипаж "Осляби" ни свет ни заря, но оказавшись дома, он бессовестно продрых, пока пробивающиеся сквозь оконное стекло солнечные лучи, не разбудили его. Сладко потянувшись, кофишенк спустил ноги с кровати и блаженно улыбнулся. Прохор куда-то усвистал с самого утра и не стал его поднимать, а Кейко не было до него никакого дела. Но тут его голову как молния пронзила мысль, и мальчишка, подскочив как ошпаренный, принялся лихорадочно одеваться. Быстро натянув штаны и голландку, он выскочил из дома. Конюшня была пуста, значит, несносный камер-лакей не стал его будить, и сам отправился в порт.

Впрочем, ничего еще не потеряно, броненосец с великим князем никуда из Порт-Артура не денутся, а за экипажем он еще может успеть. Припустив со всех ног по улице, Иван направился в порт но, завернув за ближайший угол, остановился как громом пораженный. Даже отсюда было видно, что внутренний бассейн пуст. Каким-то невероятным волшебством запертые в ловушке могучие броненосцы и крейсера оказались в открытом море. "Так вот зачем, Алексей Михайлович собирал команду" - запоздало подумал мальчишка и вдруг отчетливо понял, что эскадра отправилась в бой, а он остался на берегу. Осознание этого факта так придавило его, что он без сил прислонился к ближайшему дереву и зарыдал. Он прекрасно знал, что он уже большой и, что матросы не плачут, но ничего не смог поделать с собой и лишь размазывал кулаком текущие по лицу слезы. На подкашивающихся ногах, он вернулся домой и, войдя за дверь, едва не упал на пол. Это привлекло внимание Кейко, и она мелко семеня, подошла к нему и вопросительно взглянула в глаза. Девушка, почти совсем не говоря по-русски, умела задавать вопросы одним лишь взглядом и плачущий Ванька с трудом простонал:

- Эскадра ушла...

По лицу китаянки мелькнула тень, и она почти бегом бросилась к лесенке ведущей на чердак. Иван с недоумением посмотрел на нее, а затем вспомнил, что из слухового окна на крыше хорошо видна часть гавани. Обратно девушка возвращалась со странным выражением лица на фарфоровом личике. Кофишенк по-своему поняв ее горе, шмыгнув носом, добавил:

- И Алексей Михайлович ушел.

- Ушел, - согласилась с ним Кейко.

Пока мальчишка пытался сообразить, сказала ли она это по-русски или ему почудилось, входная дверь скрипнула, и послышались чьи-то шаги. Думая, что вернулся Прохор, Ванька встал и, шагнув навстречу, едва не налетел на бородатого жандармского ротмистра, тихонько ступающего в мягких кавказских сапогах. За его спиной виднелся камер-лакей с хмурым лицом и мордатый унтер.

- Вы чего это? - изумился парень.

- Тс, - приложил палец к губам Микеладзе и, отодвинув его, проскользнул дальше.

В комнате послышался какой-то шум, и когда ничего не понимающий Иван смог заглянуть туда его глазам предстала совершенно удивительная картина. Кейко стояла, прижавшись к стене и размахивая рукой с маленьким кинжалом, а жандарм целился в нее из револьвера.

- Положи ножик, - почти ласково сказал он ей, взводя курок.

Девушка затравленно оглянулась и вдруг попыталась полоснуть себя по горлу лезвием своего оружия. Однако ротмистр, казалось, ожидал чего-то подобного и немедленно выстрелил. Стрелял он, впрочем, лишь чтобы отвлечь внимание и через секунду уже выкручивал ей руки, стараясь, при этом, не слишком помять.

- Федченко, твою мать! - крикнул он унтеру, - ты, где застрял?

- Здеся я ваше благородие, - прогудел здоровяк унтер, подбежав к нему и перехватывая руку служанки.

- Вы чего это? - повторил кофишенк, когда к нему вернулся дар речи.

- Ванька не лезь! - прикрикнул Прохор.

- Да как же это не лезь...

- Не смей, говорю, не твоего ума дело!

Видя, что сопротивление бесполезно, Кейко обмякла и безропотно позволила себя связать. Затем жандармы вывели ее и, посадив в экипаж, увезли. Камер-лакей, тяжело вздохнув, присел в кресло и махнул парню рукой, садись мол.

- Это чего было? - спросил все еще ничего непонимающий мальчишка.

- Вот что я тебе скажу, Иван, - твердо сказал Прохор пристально глядя на него, - Христом-богом тебя прошу, забудь все, что ты сейчас видел! Потому как, ежели ты кому-нибудь хоть слово об сем вякнешь, я тебя сам как щенка утоплю! Понятно?

- Почему ее арестовали?

- Шпионка она Ваня.

- А ...

- Знает все Алексей Михайлович, - предупредил его вопрос камер-лакей.

- А если Архипыч спросит?

- Архипычу я сам скажу. Да он, старый хрыч, и так догадывался, я уж не знаю и как.

- А если батя...

- Слушай, Вань, она вам что, родня? Кума, али может сватья.... Вот чего твоему отцу об ей интересоваться? Ежели спросит, так скажи, дескать, не знаю. И весь сказ! Пойми ты, дурилка, мы с тобой не простому человеку служим. Оно только кажется, что таким как он ничего не бывает, чего бы не случилось. На самом деле, им карьеру испортить, как высморкаться. Ты помнишь брат нашего Алешки, Александр Михайлович в отставке был?

- Сандро?

- Я тебе покажу, Сандро! Ладно, при мне можно, а при Архипыче коли жизнь дорога не смей! Так вот, его в отставку отправили, потому как рапорт царю, помимо Алексея Александровича подал. А ить он, ни много не мало, а государю зять! А про Николая Константиновича слыхал?

- Нет, а кто это?

- Бывшего генерал-адмирала сын.

- А, тот, который камень драгоценный с оклада у иконы украл, - вспомнил Ванька.

- Ты что совсем дурак? Вот на хрена ему этот камень! Просто папенька его многим дорогу перешел, так ему и устроили, даром, что великий князь, а тачку на Сахалине катает*!


- Да ну!

- Вот тебе и ну! А шпионка в дому, это куда хужее камня, а потому добром прошу, помалкивай!

- Ой, - вспомнил Иван, - а эскадра то в море вышла!

- Знаю.

- А ты почто меня не разбудил?

- А чтобы ты на "Ослябю" не попал, - отрезал Прохор. - Алексей Михайлович так велел.

- Да как же он без меня...

- Тьфу ты пропасть! На броненосце почитай тысяча душ народу, а без тебя, видишь ли, нехватка!

- Я фартовый, без меня с ним непременно что-то случится...

- Да типун тебе на язык, - рассердился камер-лакей, - накаркаешь еще, избави боже!

------------------------

*Николая Константиновича, строго говоря, отправили не на каторгу, а в ссылку. Впрочем, эта информация была засекречена, и слухи ходили самые дикие. Хотя нельзя исключать, что Прохор нарочно сгущает краски, чтобы нагнать на мальчишку жути.

С рассветом японская эскадра снова двинулась в бой, но тут ее ожидал сюрприз. Ночью русские миноносцы проскользнули к протраленному накануне проходу и набросали там мин. Разумеется, маленький дестроер это не большой минный транспорт вроде "Амура", и много мин взять не может, но шедшему впереди вспомогательному крейсеру "Синано-мару" мало не показалось. Взрыв от русского гостинца разворотил ему борт напротив кочегарного отделения и несчастный пароход, мобилизованный на военную службу, стремительно затонул. Делать нечего, пришлось тральщикам снова распускать свои снасти и утюжить море. Взбешенный очередной задержкой Того решил, что броненосец, пусть даже и устаревший, слишком опасный противник для броненосных крейсеров и на этот раз двинулся вперед сам с главными силами. Четыре броненосца, вне всякого сомнения, легко расправятся с одним "Севастополем" и "Россией", а на тот случай если русские крейсера попробуют сбежать через какой-нибудь одним им известный ход в минных полях, у острова Сан-шан-тао остался отряд из четырех броненосных ("Асама", "Якумо", "Ниссин", "Касуга") и двух бронепалубных ("Касаги", "Читосе") крейсеров. Еще два малых крейсера ("Чиода" и "Акицусима") дежурили у на всякий случай у Порт-Артура вместе с миноносцами. На тот случай если русским, каким-нибудь невероятным способом, все же удастся пробиться к транспортам, высадку прикрывали "Токива" и "Идзумо", а оставшиеся "Адзума" и "Иватэ" караулили в Цусимском проливе "Рюрик" с "Авророй".

Увидев, кто на него двигается, командир "Севастополя" лишь коротко перекрестился. То, что шансов у него нет, было понятно сразу, но капитан второго ранга Кроун был не из тех, у кого опускаются руки, и русский броненосец, подняв боевые флаги на стеньгах, отважно двинулся в свой, возможно, последний бой. Адмирал Того, увидев, как одинокий русский корабль идет прямо на его отряд приказал открыть огонь. Могучие японские орудия обрушили на своего противника сотни килограмм стали и взрывчатки, но "Севастополь" шел среди огромных всплесков как заговоренный. Ответного огня не открывал, пока не приблизился к противнику до сорока пяти кабельтовых. Примерно в это время случилось и первое попадание фугасным снарядом в боевой марс русского броненосца. Малокалиберные пушки были давно сняты, а их место занял дальномер. Увы, все, что успели обслуживающие его моряки, это передать в последний раз дистанцию старшему артиллеристу. Взрыв, снесший фок-мачту, буквально испепелил их, оставив "Севастополь" без дальномерной станции. Однако его башенные орудия были уже заряжены и наведены на цель. Получив приказ наводчики, затаив дыхание, нажали на педали пуска, и тяжелые снаряды полетели во врага. Впрочем, цели достиг только один из них, угодивший прямо в середину плиты верхнего пояса и не взорвавшийся. Тем не менее, удар был такой силы, что закаленная броня не выдержала и в ней образовалась довольно большая пробоина. Но море было тихим, ватерлиния далеко и боеспособность "Микасы" никак не пострадала. В ответ японцы просто завалили русский броненосец снарядами. Попадания стали происходить один за другим. Вслед за сбитой мачтой, за борт отправилась еще и труба, и скорость и без того не великая еще больше упала. На шкафуте вспыхнул пожар, носовая шестидюймовая башня замолчала, однако, остальные орудия его продолжали ожесточенно отстреливаться.

Прошло, наверное, не более получаса, когда русский броненосец оказался совершенно разбит. Мачты и трубы его были сбиты, артиллерия приведена к почти полному молчанию и лишь одна казематная шестидюймовка упрямо продолжала вести огонь. Казалось еще немного и японцы уничтожат корабль, но неожиданно их огонь утих, и вражеские корабли один за другим стали разворачиваться и уходить в сторону протраленного прохода. Кроун не веря своим глазам вышел из боевой рубки и его глазам предстала картина ужасного разгрома. Казалось, не было не единой железной детали, которую не покорежило бы попаданием снаряда или осколка. Все что могло сгореть - горело, все, что могло быть разбитым - было разбито. Но, по какой-то неведомой причине, противник уходил, не добив их. Впрочем, бой был еще не окончен. Того уведя свои броненосцы не забыл отдать приказ миноносцам атаковать поврежденный русский корабль и те дружно бросились на показавшуюся им легкой добычу. Но тут выяснилось, что "Севастополь" все-таки не один. Наперерез вражеским дестроерам выскочили русские миноносцы, а из Дальнего на помощь спешила "Россия" и "Диана". Японская атака была отбита и к почти потерявшему надежду на спасение броненосцу подошли буксиры начавшие заливать огонь на нем водой. Но отчего же Того решил отойти?

Все о чем мечтал Алеша, осуществилось. Он стоял на мостике своего броненосца, право командовать которым, заслужил в бою. Пусть впереди сражение, может быть гораздо более тяжелое и кровавое, чем все предыдущие, но это и была та жизнь, которую он всегда хотел. Все что в его недолгой жизни не сложилось, он оставлял на берегу. Высокопоставленную родню и дворцовый этикет, разбитое сердце и несостоявшуюся любовь. Штабные дрязги и мелочные интриги... к черту! Есть только море и противник впереди. Делай что должно и будь что будет!

- Как настроение Алексей Михайлович? - окликнул его стоящий рядом Иессен.

- Превосходно Карл Петрович.

- Ну-ну, как скажете.

Выход дался русской эскадре не просто. Вынужденная стоянка плохо отразилась на боевом духе русских моряков. Ослабло рвение к службе, участились случаи нарушения дисциплины, причем не только со стороны матросов, но и офицеров. Полученный приказ "разводить пары и быть готовыми к выходу", казалось, никто поначалу не воспринял всерьез. Лишь на "Ослябе" и других кораблях первого броненосного отряда сразу же задымили трубы. На запрос о готовности к выходу, с "Цесаревича" и "Ретвизана" ответили нечто невразумительное, и обычно спокойный адмирал немедленно приказал сообщить им о своем неудовольствии. Начальника второго броненосного отряда адмирала Ухтомского это так удивило, что он лично прибыл на катере получить разъяснения. Неизвестно, что ему ответил Иессен, но князь выскочил из его салона как ошпаренный. А "Новик" и "Боярин" тем временем уже выходили в море. Несмотря на то, что проход считался закупоренным, тральные работы продолжались с прежней интенсивностью. Впрочем, японцы с той же энергией выставляли мины обратно. Так что во избежание подрывов впереди русских кораблей шли землечерпалки и грузовые шаланды с тралами. Выход броненосцев прошел без эксцессов, а вот с крейсерами случилась беда. На только что вышедшем из ремонта "Громобое" случилась неполадка в машине, и он был вынужден застопорить ход. Идущий следом "Богатырь" едва не протаранил ему корму, но Стеманн оттолкнувший растерявшегося рулевого успел в последний момент переложить штурвал и крейсер вывалился из строя. Увы, из-за этого он покинул безопасное место и налетел на сорванную с якоря мину. Последовавший за этим взрыв поведал эскадре, что перед решительным боем она осталась без одного из лучших крейсеров. К счастью, несмотря на полученные им повреждения, "Богатырь" не погиб. Дав задний ход, его командир сумел выбросить свой корабль на берег и предотвратить катастрофу. Это происшествие также не способствовало поднятию духа, но, тем не менее, Иессен смог вывести оставшиеся корабли без потерь и двинулся дальше. Впереди шли разогнавшие японских разведчиков "Новик" и "Боярин" и миноносцы первого отряда. За ними сильно растянувшаяся колонна броненосцев. Первым шел "Ослябя", за ним "Пересвет", "Победа" и немного отстав "Ретвизан". Затем "Цесаревич" под флагом Ухтомского? "Полтава", и "Николай" концевым. Параллельно им шли крейсера. Головным "Баян" под флагом Рейценштейна, затем "Громобой", "Аскольд" и "Паллада" и второй отряд миноносцев.

- Я полагал, ваше превосходительство, - негромко сказал великий князь, - что вы перенесете свой флаг на "Ретвизан".

- Я вам так надоел? - обернулся к нему Иессен.

- Он гораздо лучше бронирован и вооружен, а потому куда лучше подходит для того чтобы возглавлять колонну, - не принимая его шутливого тона ответил Алеша.

- Вздор! - отрезал адмирал, - я хочу идти в бой с людьми, в которых уверен. Право, Щенснович меня сильно удивил. И пренеприятно-с!

- Наша затея с фиктивной закупоркой прохода удалась, - пожал плечами командир "Осляби", - причем настолько, что в это поверили не только японцы, но и наши.

- Да уж, - усмехнулся в ответ командующий эскадрой, - прямо не знаю как вы меня и уговорили на такое. Просто, какое-то византийское коварство! Признайтесь честно, это все-таки ваша идея или Микеладзе?

- Какая разница, - вздохнул Алеша, - главное, что она удалась.

- Удалась ли? Столько времени сиднем просидели в гавани, что выходить разучились.

- Неизбежная на войне случайность. Могло быть хуже.

- Вы прямо как Плевако* заговорили!

Эскадра, постепенно разгоняясь, шла вдоль побережья Квантуна. Иессен знал, что вчерашняя попытка противника прорваться в Талиенваньскую бухту была отбита. Но также он прекрасно понимал, что сегодня японцы попробуют снова и, возможно, куда большими силами. И теперь нужно было успеть, прежде чем они уничтожат оказавшиеся там по воле случая корабли. Для себя Иессен давно решил, что сосредоточение в Порт-Артуре большинства наличных сил было ошибкой. Слишком уж неудобной и тесной базой был этот порт. Практически беззащитный Дальний также не мог исправить этой ситуации. Все, решено, как только позволит обстановка часть крейсеров отправится в рейд, а затем уйдут во Владивосток. В первую очередь, "Россия" и "Громобой". Слишком большие, но при этом мало подходящие для эскадренного боя. И вспомогательные крейсера с ними. Только бы их не потопили, только бы успеть.

-----------

*Плевако. - Известный адвокат, начинавший свои речи в суде: - "Господа, а ведь могло быть и хуже!"



Из-за того, что русские глушили радио искрой, разведчики слишком поздно донесли командовавшему японскими броненосными крейсерами адмиралу Катаока о том, что вражеская эскадра в полном составе вышла из Порт-Артура и младший флагман Того оказался в крайне щекотливом положении. Сражаться вчетвером против семи он не мог, но уйти, воспользовавшись преимуществом в скорости, тоже не имел права. Поскольку в этом случае, коварный враг мог запереть японские броненосцы в Талиенваньском заливе и либо расстрелять их, когда они попытаются выйти протраленным проходом, либо, дождавшись темноты атаковать их миноносцами. Впрочем, авизо с донесением уже послано к командующему, и броненосцы скоро покинут ловушку расставленную им хитроумными гайдзинами. Надо продержаться совсем немного и тогда русские заплатят сполна за свое вероломство. Вот только нельзя подходить слишком близко, подставляя свои корабли под ужасные бронебойные снаряды северных варваров.

На протяжении всей войны, сражение обычно первыми открывали японцы, прекрасно стрелявшие на дальние дистанции. Однако на сей раз, первыми тишину разорвали пушки начавшего пристрелку "Осляби". Снаряды русского флагмана легли довольно далеко от идущей головной "Асамы", но Гревениц с Черкасовым нимало не смутившись, продолжали колдовать у приборов. Противник немедленно ответил, впрочем, с тем же успехом.

- Ваше превосходительство, не пора ли перейти в рубку? - обратился к Иессену вахтенный офицер.