Взгляд василиска. Часть 2 Командир Боярина

- Из нее плохой обзор, - поморщился тот, - право же, эти отражатели, установленные на смотровых щелях, ничего не дают рассмотреть.

- Ваше императорское высочество, может быть вы...

- Успеем еще, - равнодушно отозвался Алеша, - расстояние великовато для их восьмидюймовок.

Впрочем, всплески вставали все ближе к "Ослябе" и первые осколки от разрывающихся от удара об воду снарядов зазвенели по борту русского корабля.

- Барон, вы скоро? - с некоторой ленцой в голосе спросил у флагарта адмирал.

- Не извольте беспокоиться, - пробурчал сквозь зубы Гревениц и действительно, следующие русские снаряды подняли водяные столбы совсем рядом с противником.

- Есть накрытие! - восторженно воскликнул Черкасов.

- Передать дистанцию на "Пересвет"!

- Есть!

Идущий следующим за флагманом броненосец немедленно присоединился к ним, дав два полузалпа главным калибром. Затем его орудия замолчали, но тут же загрохотали пушки "Осляби". Так чередуясь, они вели пристрелку и вскоре наблюдатели доложили:

- Есть попадание!

- Ну, наконец-то, - тяжело вздохнул Алеша.

Пока его корабль стоял в гавани, великий князь сделал все, чтобы расчеты его орудий главного и среднего калибра продолжали тренироваться. Он даже едва не поругался с Угрюмовым, настаивая, чтобы их не назначали на работы на берегу, а занимали боевой учебой. Правда, кроме стволиковых стрельб, польза от которых в бухте довольно сомнительна, других упражнений для наводчиков не было. Но что поделаешь, за неимением гербовой пишут и на простой. Зато подача снарядов и наводка орудий была доведена до совершенства и теперь люди действовали как живые механизмы, давая в сторону противника залп за залпом.

- Какие снаряды? - поинтересовался он у Черкасова.

- Пристреливались чугунными, - отозвался тот, - а сейчас стальные фугасы с трубками Барановского.

- Хорошо.

- Алексей Михайлович, - изогнул бровь адмирал, - да вы ведь, эдак, все модернизированные снаряды израсходуете и Того ничего не останется.

- Его броненосцы слишком хорошо бронированы, - немного нервно возразил Алеша, - а вот с этими плавучими недоразумениями вполне можем сладить.

- Эко, вы пренебрежительно о крейсерах противника, батенька, а ведь итальянцы совсем новые.

- Так себе корабли, Карл Петрович, имел я возможность с ними ознакомиться. Мореходность низкая, экипажу тесно, скорость тоже не поражает. Броненосцы для бедных! Недаром их так в Южной Америке любят.

- Зато вооружены недурно, - возразил Иессен, - и, кстати, мы их вполне могли приобрести. Чего-то главный штаб заартачился, по типу они нам, видишь ли, не подходят!

- Соглашусь с Зиновием Петровичем*, по типу они нам и впрямь не подходят, хотя купить их все же следовало.

- Как это так, ведь противоречите сами себе?

- Вовсе нет, корабль, перекупленный у вероятного противника равен двум**. У нас на один больше, а у него на один меньше.

- Остроумно, кстати, а давайте все перейдем в рубку, похоже, становится жарко.

Противоборствующие эскадры все больше сближались, однако Катаока не собирался расходиться с русскими на контркурсах. Да и терпеть неожиданно точный огонь врага ему как-то не хотелось, а потому его крейсера отчаянно маневрировали, выходя из строя всякий раз, как снаряды противника начинали ложиться рядом. От попаданий его это все же не спасало, но серьезных повреждений пока удавалось избежать. Поравнявшись с "Победой", японский адмирал приказал повернуть все вдруг, что его корабли и проделали с немалым изяществом.

- Вы только посмотрите, что они творят? - с веселой злостью воскликнул Иессен, - ведь до чего слаженно маневрируют сукины дети! Нет, не я буду, если не научимся так же.

Очевидно, японский адмирал рассчитывал, что пользуясь превосходством в скорости, сможет сделать русской эскадре палочку над "Т", но тут в дело вмешался случай. Едва все японские крейсера закончили поворот и легли на обратный курс, на "Асаму" обрушился целый ливень снарядов. По нему и так вел огонь "Победа" и начал пристрелку "Ретвизан", а тут еще присоединился имевший репутацию отличного стрелка "Полтава". Сейчас трудно сказать чей снаряд нашел цель, но, как видно количество перешло в качество и один из стальных гостинцев вместо того чтобы поднимать высоченный всплески рядом с вражеским кораблем ударил его в кормовую башню. Тяжелый русский снаряд проломил гарвеевскую броню и исправно разорвался внутри, заставив детонировать сложенные там снаряды. Сила взрыва была такова, что восьмидюймовую башню подбросило вверх, как пробку из бутылки шампанского, а еще через несколько секунд огонь достиг погребов и ужасный взрыв возвестил о доблестной кончине храбрых японских моряков. Обреченный крейсер, мгновенно лишившись хода и доброй половины кормовой оконечности, начал быстро оседать на нее, а хлынувшая внутрь котельных отделений вода поставила точку в разыгравшейся трагедии.

Когда японцы заказывали фирме Армстронга "Асаму" и "Токиву", во многих флотах мира уже применялись новейшие водотрубные котлы системы Бельвиля, но склонные к консерватизму англичане остановили свой выбор на устаревших огнетрубных. Отчасти их можно было понять, новинка еще только начала применяться и даже в английском флоте у механиков с ними была куча проблем. Что уж тут ожидать от азиатов, только начавших свой путь к прогрессу. Впрочем, эти корабли стали последними в японском флоте с огнетрубными котлами, и следующая пара крейсеров получила таки свои бельвили. Но вот сегодня для многих японских моряков эта особенность оказалось роковой. Когда забортная вода достигла раскаленных котлов, они немедленно разорвались, выпустив находящийся под чудовищным давлением пар и разломав при этом днище обреченного крейсера. "Асама" стал стремительно погружаться и скоро только водоворот показывал место его последнего упокоения.

- Вот это, да, - только и смог проговорить потрясенный Иессен, пока его подчиненные дружно орали - "Ура!"

--------------------------

*Зиновий Петрович Рожественский. Контр-адмирал, начальник МГШ.

**Через тридцать с небольшим лет эту фразу в нашей истории сказал ИВС.

Японские крейсера, лишившись командования, какое-то время продолжали идти прежним курсом. Заметив это, русский адмирал приказал последовательно повернуть на четыре румба влево, чтобы сблизиться с дезорганизованным противником и расстрелять его. Впрочем, японцы быстро сообразили, что он хочет и, увеличив скорость, разорвали контакт. Понимая, что враг уходит, русские обрушили всю ярость своего огня на оказавшийся концевым "Якумо", но торопясь лишь мешали друг другу пристреливаться. Виляя меж вздымающихся вокруг всплесков подобно зайцу, убегающему от лисицы, японский крейсер, густо дымя из труб, вырвался из огненного мешка, получив все же несколько попаданий.

Тем временем Того оставив недобитым "Севастополь" уже выводил свои броненосцы из едва не ставшим ловушкой залива. Похоже, русские опять его обманули, заставив играть по своим правилам. Но ничего, сейчас он все исправит! Впрочем, кажется, противник настроен более чем серьезно. Колонна броненосцев идет прямо на него, рассчитывая, очевидно, зажав его между собой и минными заграждениями, сойтись накоротке. Посмотрим, что у них получится, ибо превосходство в скорости за японцами!

А на русском флагмане, Алеша немного раздраженно выговаривал артиллеристам.

- Право, господа, ну что это была за стрельба? К чему мы столько тренировались, если при первом же удобном случае вся эскадра бросилась палить, "кто в лес, кто по дрова"!

- Полно вам Алексей Михайлович, - возразил Гревениц, - отстрелялись мы весьма недурно. А самое главное метод пристрелки проверен и, как выяснилось, вполне работоспособен! Ну, а что первый блин комом, так без этого никак.


- Ну, хорошо, хотя "Асама" явно не наша заслуга.

- Наша не наша, какая разница? Главное за "Варяг" поквитались.

- Тоже верно, кстати, мне кажется, кое в чем мы, все же ошиблись.

- И в чем же?

- Отрядную пристрелку надо вести не с головного, а со второго корабля в линии. Так мы смогли бы сосредоточить на противнике огонь не двух, а трех броненосцев.

- Хм, в этом что-то есть. Впрочем, это мы попробуем в следующий раз, а сейчас нам предстоит торжественное рандеву со старым знакомым.

Увидев японскую колонну, осторожно идущую в протраленном от мин проходе, Иессен азартно приказал прибавить ход, чтобы успеть занять выгодное положение и расстрелять анфиладным огнем лишенного маневра противника. "Ослябя" тут же начал разгоняться, увлекая за собой более быстроходные броненосцы и почти успел. Когда русский броненосец открыл огонь, "Микаса" был уже у самой границы минного заграждения. У Гревеница и его подчиненных было от силы десять минут пока идущий как по нитке флагман Того мог отвечать лишь из носовой башни и они сделали все что могли. Идущие на полном ходу русские корабли обрушили на японца целый шквал огня. Огромные всплески, поднимающиеся вокруг него, достигали верхушек мачт. Увы, было совершенно невозможно определить, где чей всплеск, для корректировки стрельбы, ясно были лишь что враг находится под накрытием, так что комендоры просто посылали в противника снаряд за снарядом, надеясь что количество перейдет в качество. Однако огромный броненосец был забронирован куда лучше погибшего только что крейсера и спокойно выдержал все пришедшиеся на его долю попадания. Покинув опасную зону "Микаса" повернул на шесть румбов влево и немедленно ввел в дело свою многочисленную артиллерию. На "Ослябе" подняли сигнал остальным кораблям отряда вести огонь по способности и сосредоточили все внимание на вышедшем из огненной ловушки вражеском флагмане.

Идущему вторым "Асахи" повезло гораздо меньше. Пристреливаясь по "Микасе" русские броненосцы дали несколько залпов с перелетом и один из снарядов по счастливой случайности угодил ему в носовую оконечность, разбив при этом якорную лебедку и подняв пожар. Пока его тушили, дым и огонь мешали японским артиллеристам стрелять. Впрочем, серьезных повреждений он так же не получил, так что выйдя из прохода броненосец повернув вслед за флагманом сцепился в артиллерийской дуэли с "Пересветом".

Как это ни странно наиболее пострадал, идя по русским огнем третий японский броненосец "Сикисима". Возможно, дело было в том, что расстояние к тому времени сократилось, а может быть артиллеристы "Победы" и "Ретвизана" после утопления "Асамы" поймали кураж, но противник в короткое время получил четыре крупнокалиберных снаряда и почти десяток шестидюймовых. Один из них пронизал трубу японскому кораблю, значительно уменьшив тягу. Другой угодил в башню, заклинив ее.

Третий проломил броню каземата и разорвавшись, заставил детонировать складированные рядом с пушкой снаряды и заряды. Последовавшие за этим взрывы уничтожили и два соседних орудия, а вырвавшееся на свободу пламя казалось, испепелит весь броненосец. Тем не менее, и он вышел из опасного коридора, после чего обрушил всю мощь уцелевшей артиллерии на "Победу". По "Хатцусе" огонь вели уже только "Ретвизан" с "Цесаревичем" и добились на двоих одного единственного попадания. Более тихоходные "Полтава" и "Николай" совсем отстали, но тоже время от времени пытались достать японского концевого ведущего перестрелку с "Ретвизаном".

- Какой у нас ход? - мрачно спросил Иессен.

- Шестнадцать узлов, - тут же ответили ему, сверившись с лагом.

- Сейчас Того прибавит ход и начнет нас опережать.

- Надеюсь, мы успели нанести ему немало повреждений, - с надеждой в голосе высказался Черкасов. Я видел не менее трех крупнокалиберных попаданий.

- Надежда дело хорошее, но только не похоже чтобы японец сильно пострадал. Вон как жарит из всех стволов!

- Это так, - согласился с адмиралом великий князь, - вот только скорость прибавлять он отчего-то не торопится. Впрочем, в артиллерии у него и так и преимущество.

Действительно, у японских броненосцев главный калибр был калибром в двенадцать дюймов, против десяти на большинстве русских кораблей первого отряда и семь шестидюймовок в залпе против пяти. Не говоря уж о том, что они были лучше бронированы, а их комендоры лучше стреляли. В несколько лучшей ситуации был "Победа" ухитрившийся вывести носовую башню и половину шестидюймовок правого борта у своего соперника.

- А не слишком ли мы от Ухтомского оторвались? - проронил кто-то из офицеров.

- Князь то, как раз на "Цесаревиче" не отстал, - усмехнулся Алеша, а вот наши старички за колонной явно не поспевают.

- Все таки, а почему Того не прибавляет ход? - задумчиво спросил Иессен не обращая внимания на разговоры.

Причина этого выяснилась много позднее. Как оказалось, один из русских снарядов, опровергая известную поговорку, угодил в броневую плиту уже поврежденную "Севастополем". Будучи треснувшей, она не смогла противостоять новому удару судьбы и раскололась, причем изрядный кусок выпал в море, оставив вместо себя довольно большую пробоину. Так что теперь когда "Микаса" разгонялся, поднятая его форштевнем вода начинала поступать внутрь корпуса броненосца. Узнав об этом, японский адмирал был вынужден сбросить ход и противоборствующие эскадры шли практически с одной скоростью, обмениваясь друг с другом ударами. И тут русские моряки в который раз обратили внимание, что японские снаряды производя ужасные разрушения при попадании в небронированные части кораблей, совершенно беспомощны против защиты даже умеренной толщины.

После гибели адмирала Катаока, командование тремя уцелевшими броненосными крейсерами принял командир "Ниссин" - капитан первого ранга Такеноучи. Не желая оставаться праздным во время сражения, он попытался вернуться и взять колону русских броненосцев в два огня, но тут дорогу ему преградил отряд Рейценштейна. Недурно бронированные "Баян" и "Громобой" могли не бояться своего противника, и смело пошли на сближение, связав его боем. А бронепалубные крейсера, напротив, сначала держались в стороне, а затем, развив максимально возможный ход, ринулись вместе с миноносцами первого отряда в сторону Быдзево.

А в это время сильно избитый "Севастополь" входил на буксире в гавань Дальнего. Пожар на нем почти потушили, но все равно, исковерканные и закопченные борта показывали, насколько тяжело дался броненосцу этот бой. С берега за ним наблюдало немало любопытных глаз. Но если русские мастеровые, смотрели на покалеченный корабль с нескрываемой тревогой, то китайцы равнодушно или даже со злорадством. Среди последних был и господин Вонг нарядившийся на этот раз как средней руки торговец. Полюбовавшись на повреждения "Севастополя" и погадав о судьбе прочих русских кораблей, он собрался было идти домой, как к нему подошел оборванный китаец с грязной косой и подобострастно поклонившись, передал записку. Прочитав накарябанные на обрывке бумаги иероглифы, лжекитаец нахмурился и быстрыми шагами направился к дому Тифонтая. Оглядевшись перед калиткой и не заметив ничего подозрительного, Вонг вошел внутрь и скоро стоял перед купцом внимательно читавшего какую-то толстую книгу.

- У вас есть для меня новости? - обеспокоенно спросил он, погруженного в чтение Тифонтая.

- Да, - неопределенно махнул головой китаец.

- Говорите.

- Русская эскадра вышла из внутреннего рейда в открытое море.

- Но... каким образом? Вы же утверждали, что до окончания работ по освобождению прохода еще не менее трех недель!

- Как видите, я ошибался, - сокрушенно вздохнул тот.

- Непростительная ошибка, надо немедленно сообщить нашему...

- Я думаю, все ваши уже знают.

- Что-то вы не выглядите слишком уж расстроенным, - протянул Вонг подозрительно глядя на своего собеседника.

- С чего бы мне расстраиваться? - удивился тот, - я не являюсь подданным вашего микадо, и мне нет дело до его удач или поражений.

- Негодяй, - процедил японец, - ты пожалеешь об этом!

Выпалив это, он бросился на купца, но тот неожиданно проявив несвойственную его возрасту сноровку увернулся и бросил в шпиона первое, что подвернулось ему под руку - толстый фолиант Конфуция. Не ожидавший такой подлости Вонг растянулся на полу, но тут же вскочил.

- Я всегда считал, что китайская философия выше японской, - покачал головой Тифонтай.

- Надеюсь, в потустороннем мире эта мысль придаст тебе успокоения, - прохрипел лжекитаец, вытаскивая нож.