Взгляд василиска. Часть 2 Командир Боярина

- Поигрались и будет, - решительно заявил за его спиной, вышедший из соседней комнаты с двумя жандармами ротмистр Познанский.

Вонг резко обернулся, одновременно замахиваясь ножом, но увидев, что на него смотря дула трех револьверов сник.

- Я буду носить цветы на вашу могилу, - пообещал ему купец, - какие предпочитаете?

- Не думаю, что у вас будет на это время, ибо мы скоро там встретимся, - отвечал шпион.

- Ну, хорош, по-басурмански говорить, - прервал его унтер, отбирая нож и скручивая руки за спиной.

- Рекомендую вам с самом скором времени покинуть Квантун, - сказал китайцу Познанский, дождавшись когда Вонга выведут. - Похоже, что здешний климат может оказаться вам весьма вредным.

- Не премину воспользоваться вашим советом, господин ротмистр, - поклонился ему китаец, - если у достопочтенного господина Микеладзе нет для меня других поручений...

- Я как раз передал вам слова Александра Платоновича.

- Я думал, он лично придет за господином Вонгом, вероятно его задержали какие-то очень важные дела? Возможно, он наносил визит к племяннице...

- Господин Тифонтай, - из голоса жандарма мгновенно исчезла вальяжность, - у его сиятельства князя Микеладзе действительно есть важные дела, о которых вам знать не обязательно. Мы очень благодарны вам за оказанное содействие и настоятельно рекомендуем покинуть наш богом спасаемый город, а так же как можно крепче забыть о некоторых известных вам обстоятельствах. Если вы в точности исполните эти наши рекомендации, то мы в свою очередь забудем о том, что ваше содействие было не совсем добровольным и ранее вы вполне исправно служили нашим врагам. Это понятно?

- Более чем, господин Познанский.

- Честь имею!

***

На японских бронепалубниках, разумеется, заметили маневр проделанный крейсерами противника и попытались преградить им путь, но не тут то было. Красавец "Аскольд" подняв бурун упрямо рвался вперед, увлекая за собой своих товарищей, так что даже тихоходная "Паллада" сегодня почти не отставала от него. Два русских шеститысячника легко разогнали собачек адмирала Дева и ринулись вперед прокладывая дорогу более легким собратьям и миноносцам. Через два часа стремительного бега они достигли островов Эллиота и обогнув их ринулись к месту высадки японского десанта. Все это время их радиопередатчики продолжали забивать искрой японские переговоры, и охранявший караван транспортов адмирал Мису никак не мог понять, что же случилось. Увидев идущие на полном ходу вражеские крейсера, он очень удивился, но тут же двинулся им на пересечку. Имевшихся у него сил должно было хватить, чтобы надежно защитить своих подопечных, от прорвавшихся легких сил противника. Но, тем не менее, бой получился тяжелым. Большие русские крейсера, отчаянно маневрируя, атаковали японцев, заставляя их концентрировать огонь на себе и проложили, таким образом, дорогу остальным. "Боярин" и "Новик" тем временем сцепились с "Сумой" и "Акицусимой" и "Тацута".

А вот миноносцы, совершенно не обращая внимания на бой, подобно саранче ринулись истреблять японские пароходы, мобилизованные для перевозки войск суда. Японские вспомогательные крейсера и миноносцы пытались защитить своих подопечных, но все было тщетно. Русским удалось потопить три больших и пять маленьких транспортов, заставив остальных разбежаться в разные стороны. Капитаны тех судов что уже начали разгрузку приняли решение выбрасывать их на берег попытавшись спасти хотя бы людей. На некоторых транспортах офицерам удалось сохранить хотя бы подобие порядка и организованно спустить шлюпки, на других солдаты в панике прыгали за борт и пытались достичь берега вплавь. Многие утонули, но большинству все же удалось спастись, однако их испытания на этом не закончились. Вездесущий "Новик" ухитрился-таки прорваться сквозь завесу японских крейсеров и, пустив по транспортам несколько мин, принялся обстреливать берег из своих орудий. Прогремевшие взрывы так сильно подействовали на переживших высадку людей, что многие из них бросились искать спасения в окружающих лесах, где их потом долго отлавливали патрули.

Узнав, что моряки все это время просто морочили ему голову и в любой момент могли выйти в море, Стессель пришел в состояние бешенства. Грязно обругав всех имеющих отношение к флоту и вообще воде, генерал немного выпустил пар и крепко задумался. За этим занятием его и застала его супруга. Злые языки в Артуре приписывали мадам Стессель неограниченное влияние на своего супруга, что было почти правдой. Умная и волевая дама, действительно многое могла, но вот в чисто военные вопросы никогда не лезла, по крайней мере, напрямую. Вот и в этот раз, выслушав своего раздраженного мужа, она лишь кротко вздохнула и поинтересовалась.

- А что Анатоль, раз наши моряки пошли в бой, так верно у них будут потери?

- Да чтобы их всех потопили! - прорычал в ответ генерал.

- Бедные матросики, - с жалостью проговорила Вера Алексеевна и тут же снова спросила: - а, как ты думаешь, если эскадра схватится с японцами, так они прекратят высадку и не смогут взять Порт-Артур в осаду?

- С теми силами, что они успели высадить вряд ли.

- А много ли они успели?

- Точно не знаю, душа моя, - отвечал успокоившийся генерал, - но судя по донесениям четыре - шесть батальонов с артиллерией высадили. Может немного больше.

- Ну, это совсем немного. В Китайском походе ты и больше громил.

- Что, ты сказала, - немного удивленно спросил Стессель, - а ведь верно, если высадившиеся японцы останутся без поддержки, то их можно будет легко разгромить. Так ты советуешь...

- Ах, о чем ты говоришь, Анатоль, - защебетала Вера Алексеевна, - как я могу тебе советовать, если я ничего в этом не понимаю! Просто если моряки победят с большими потерями, а ты победишь с малыми, то неизвестно кого еще объявят большим героем!

- Ну, разгромить несколько батальонов противника, невелика победа...

- Так напиши в донесении, что разгромил несколько дивизий! - в голосе генеральши зазвенел металл. - Только теперь немедленно отправляйся в Цзинчжоу и скажи этому бывшему жандарму, чтобы он оторвал свой зад от кресла и атаковал противника!

Под напором супруги Анатолий Михайлович едва не вытянулся во фронт и не щелкнул каблуками, но мадам Стессель уже спрятала клыки и подарила ему самую обворожительную улыбку.

- Просто мне кажется, мой дорогой, что Фок в последнее время слишком много о себе думает. Ведь это ты тут самый главный, не так ли, и если тебе в голову пришел такой хороший план, так пусть он пойдет и исполнит его.

- Ты совершенно права Верочка, я немедленно отправлюсь к Фоку и прикажу ему действовать по разработанному мной плану.

Сказав это, генерал заторопился, вызвал адъютанта и приказал ему готовиться к отъезду, не забыв прихватить в качестве конвоя единственную оказавшуюся в гарнизоне кавалерийскую часть - сотню Верхнеудинского казачьего полка. Не прошло и часа, как Вера Алексеевна провожала своего ненаглядного в поход. Помахав мужу рукой и перекрестив его на прощание, она грустно улыбнулась и тихонько сказала про себя:

- Езжай уж, стратег!

Чтобы ни говорили сторонники Дарвина, человек создан по образу и подобию божьему. Иначе как бы он смог создавать величественные здания, прекрасные картины, и другие произведения искусства? Впрочем, судя по всему, без какого-то животного тоже не обошлось. Вряд ли, конечно, это была обезьяна, скорее какой-то хищный зверь. Потому что, чтобы не создавал один человеческий разум, другой непременно приспосабливал к убийству себе подобных. Люди овладели металлами, но лишь для того чтобы ковать себе мечи. Они одомашнили лошадей, чтобы на войну можно было ехать, а не идти. Наконец, они подчинили себе силу пара и электричества, но все на что их хватило это построить огромные броненосцы способные закинуть тяжеленный снаряд на совершенно невообразимое расстояние.

Вот и теперь тысячи людей, совсем недавно еще не очень-то хорошо знавших о существовании друг друга были заняты своим любимым делом - воевали.

Закованные в стальную броню корабли обменивались с противником ударами стараясь нанести как можно больший вред. И преимущество, увы, опять было за японцами. Их корабли были больше, они были лучше бронированы и вооружены. Наконец их артиллеристы лучше стреляли. Иессен вероятно не раз уже пожалел, что не перенес свой флаг на мощный и хорошо защищенный "Ретвизан". К сожалению, высокобортный красавец "Ослябя" был совсем не так крепок, как броненосец построенный в далекой Америке. Его лишенные защиты оконечности, казалось, притягивали к себе вражеские снаряды, наносившие огромные разрушения. Впрочем, пока корабль сохранял боеспособность и вел ожесточенный бой со своим противником. Японцы, принужденные к бою на короткой дистанции буквально заваливали своих противников снарядами, впрочем, так же получая в ответ. Но русские корабли, к сожалению, были хуже защищены и потому получали куда более тяжкие повреждения. "Ослябя" еще как-то держался, а вот его собрату "Пересвету" приходилось туго. Половина его артиллерии бездействовала, небронированные участки борта разбиты. Одна из труб разорвана пополам и сбита стеньга. Получившая при строительстве несколько лучшую защиту "Победа" куда легче перенесла огонь противника, лишенного к тому же доброй половины своей артиллерии. Лучше всех дела обстояли и на "Ретвизане" и "Цесаревиче". Хорошо забронированные, они безболезненно переносили японский обстрел, вполне успешно отвечая ему. Командир "Хатсусе" капитан первого ранга Накао увидев адмиральский флаг на "Цесаревиче" приказал стрелять по нему. На деле это привело к тому, что носовая его башня и большинство шестидюймовок вели огонь по "Ретвизану", а на долю флагмана Ухтомского пришлось лишь то, что осталось. В результате самые мощные русские броненосцы вели стрельбу практически в полигонных условиях. Увы, как не старался Вирен, ему все же не удалось совершить чуда и сделать из не слишком опытных артиллеристов виртуозов своего дела, но все же прогресс был налицо. Идущему концевым в японской колонне "Хатцусе" было совсем неуютно под огнем двух противников. А к ним потихоньку приближался третий. Механики "Полтавы" сделали невозможное, раскочегарив свой корабль до шестнадцати узлов, и самый лучший стрелок русской эскадры, отыгрывая кабельтов за кабельтовым, догонял своего противника. Едва дистанция сократилась, носовая башня русского броненосца дала залп, легший с недолетом, но хорошо по целику. Следующие два легли гораздо ближе, а четвертый и вовсе, скорее всего, привел бы к накрытию, но тут события понеслись вскачь.

В этой борьбе не желавших уступать друг другу соперников все должен был решить случай. Кто первым выбьет противника из строя, тот и победит!

Адмиралу Того совсем не нравилось, что его колонна никак не может опередить своего соперника. Проклятая пробоина в носу все более захлестывалась водой, не давая кораблю развить полный ход. К тому же, русские все больше прижимали японскую колонну к берегу, вынуждая их сокращать дистанцию, на которой их проклятые снаряды становились все более действенными. Нужно было, во что бы это стало вырваться и смертельных клещей и вернуть себе свободу маневра.

Впрочем, аварийные партии уже задраили носовые отсеки и подкрепили переборки, так что час гонки "Микаса" должен был выдержать. Получив заверения от командира корабля, что все возможное сделано, японский командующий приказал просигналить эскадре: прибавить ход до полного. Огромный японский броненосец, не дожидаясь ответа, ускорился, увлекая за собой своих собратьев. И тут японцам улыбнулась удача. Очередной двенадцатидюймовый снаряд угодивший в "Пересвет" разбил броневую крышку люка, а его осколок попал в подшипник левого вала и тот начал греться, угрожая расплавиться и лишить броненосец значительной части хода. Пришлось уменьшать обороты левой машины, и компенсировать поворот рулем. Скорость тут же упала и корабль начал терять место в строю. Сбитые стеньги не давали возможности просигнализировать о случившемся на "Ослябю" и командовавший "Пересветом" Бойсман не нашел ничего лучше как выкатится из колонны вправо, чтобы не подставляться под огонь всей эскадры японцев.


- А вам не кажется, что огонь "Микаса" несколько ослабел? - поинтересовался у Алеши адмирал, за несколько минут до этого.

- Так точно, - отвечал он ему, - одна из его двенадцатидюймовок перестала вести огонь.

- Славно.

На языке великого князя вертелось, что столь малое повреждение противника после почти полуторачасового боя мало чем может помочь, но он промолчал.

- Есть попадание! - восторженно закричал Черкасов, увидев как на шкафуте японского флагмана вспыхнул пожар.

- Ура! - поддержали его крик осиплыми голосами присутствующие.

Но их крики тут же прервал полный отчаяния голос:

- "Пересвет" вышел из строя!

- Что?!!

И действительно идущий вторым русский броненосец окутанный дымом от пожаров стремительно выкатился из строя. На японских кораблях тот успех встретили дружными криками "банзай!", а "Асахи" тут же перенес огонь на "Ослябю". Впрочем, ответ русских не заставил себя ждать. Броненосец "Победа", уже добившийся немалого успеха, продолжал выбивать артиллерию "Сикисимы", разбивая один за другим казематы с пушками. Вдобавок к этому, расчет кормовой башни, пытаясь вести огонь с максимальной скорострельностью, совсем перестал банить стволы и, как и следовало ожидать, при очередном заряжании произошел разрыв ствола. Все это привело к тому, что вполне исправный корабль практически лишился артиллерии и почти не мог стрелять по врагу. Японская колонна тем временем прибавила ход, и "Ослябя" оказался один против двоих противников. Мгновенно засыпанный снарядами русский флагман, отчаянно огрызался, и даже вколотил в "Микасу" напоследок один за другим три снаряда, но ужасные японские фугасы подобно исполинским тесакам располосовали ему трубы и он потихоньку начал отставать. Того мог торжествовать, его эскадра вырвалась таки из огненного мешка и почти уничтожила при этом два вражеских корабля. Однако довольно оглянувшись назад, японский адмирал похолодел. За его флагманом шло всего три броненосца, причем на последнем из них "Сикисиме" бушевал пожар, а артиллерия молчала. Но это еще было полбеды, а где же "Хатцусе"? Увы, догнавшая-таки японскую колонну "Полтава" в последний момент сумела найти в защите своего противника "ахиллесову пяту". Двенадцатидюймовый русский снаряд с хирургической точностью ударил в единственное незащищенное у японского броненосца место - корму. Проломив борт, он проник в румпельное отделение и разорвался, уничтожив рулевую машину. К несчастью для японских моряков, как раз в этот момент в боевой рубке переложили штурвал, чтобы хоть немного сбить прицел пристрелявшимся, наконец, русским броненосцам. И поврежденный "Хатцусе", вместо того чтобы пойти вслед за своим флагманом покатился к русскому строю. На "Победе", с которой уже почти поравнялся японский броненосец, в первый момент подумали, что японец решился идти на таран, и Зацаренный приказал даже переложить руль, чтобы увернуться. Однако скоро стало ясно, что противник потерял управление. Упускать такой момент было никак нельзя, и русские пушки перенеся огонь на нового противника загрохотали с максимально возможной скорострельностью. Дистанция сократилась сначала до пятнадцати, а затем и десяти кабельтовых. Промахнуться на такой растоянии было довольно затруднительно, и попадания следовали одно за другим. Вскоре весь нос японского корабля был разбит, а к "веселью" присоединился корабль Вирена. Башенная артиллерия построенного во Франции "Цесаревича" была не слишком скорострельна, однако ее огонь было легко сосредоточивать на курсовых углах.

Таким образом, получилось, что лишившийся управления японский корабль с трех сторон расстреливали практически на пистолетной дистанции, правда, нельзя сказать, чтобы безнаказанно. Разворот позволил японцам ввести в дело артиллерию неповрежденного борта и русские броненосцы тут же почувствовали на себе, что противника рано списывать со счетов. Тем не менее, их превосходство было подавляющим. И хотя русским снарядам пока не хватало мощности пробить главный пояс или башни, но более тонкие траверзы и казематы не могли служить им преградой и они, пробив броню, калечили внутренности своего врага. Все это время японские моряки лихорадочно пытались поставить перо руля прямо, чтобы поврежденный броненосец мог управляться хотя бы машинами и когда он практически развернулся, им это удалось. Однако лучше бы они этого не делали, потому что теперь к нему на полном ходу приближались "Полтава" и несколько отстававший "Николай", а "Хатцусе" шел к ним навстречу будто агнец на заклание.

Тем временем, на увлекшихся расстрелом потерявшего управление японца броненосцах заметили бедственное положение своего флагмана. Князь Ухтомский не был не то что хорошим, а вообще каким-нибудь флотоводцем, что, в общем-то, знали все на эскадре. Однако в данной ситуации он поступил совершенно верно. Просигналив на "Полтаву", чтобы они добивали подранка, "Цесаревич" вышел из строя и поспешил на помощь "Ослябе", ведя за собой вставших ему в кильватер "Ретвизана" и "Победу".

На японском броненосце, получив небольшую передышку, не обольщались.

Повреждения полученные им от трех противников были слишком велики, а приближавшиеся к нему "Полтава" и "Николай" несмотря на устарелость, славились своими артиллеристами. К тому же державшиеся до сих пор в стороне русские миноносцы, перестали изображать статистов и начали кружиться все ближе к ним, как будто прикидывая, созрел этот плод и можно ли его уже сорвать. Впрочем, на их счастье самые лучшие и скоростные миноносцы у русских были в первом отряде, ушедшем вместе с крейсерами к месту высадки десанта. Те же что подбирались у "Хатцусе", были из второго, в который собирали тихоходов склонных к поломкам.



Идущий отдельно от главных сил бой броненосных крейсеров так же поначалу шел при явном преимуществе японцев. Будучи втроем против двух они массировали огонь то на одном, то на другом русском крейсере, старясь выбить его из строя. Однако те вовсе не собирались терять ход или управление и, отчаянно маневрируя, отвечали ударом на удар. "Баяну" удалось несколько раз поразить "Ниссин" и получить несколько попаданий в ответ. Самое тяжелое повреждение было от десятидюймового снаряда с "Касуги", но пока флагман Рейценштейна держался. Следующий за ним в кильватер "Громобой", пока не получил значимых повреждений возможно потому, что "Касуга" вел огонь в основном по "Баяну", а от восьми и шестидюймовых снарядов он был защищен достаточно надежно. Так продолжалось, пока японцам не удалось выбить из строя "Пересвет" и сосредоточить огонь на "Ослябе". Эссен первым сообразил, чем это грозит оказавшемуся в одиночестве флагману и указал на опасность Рейценштейну. Адмирал на секунду задумался, а затем отрывистым тоном отдал приказ, и русские крейсера, задымив из всех труб, ринулись на помощь.

Хейхатиро Того с каменным лицом наблюдал за избиваемым русским броненосцем. Было очевидно, что тот получил тяжелые повреждения, однако тонуть упрямый корабль совершенно не собирался. А к нему с двух сторон уже спешили на помощь, и если крейсера не вызвали у него ничего кроме презрительной усмешки, то идущие на всех парах броненосцы могли доставить немало неприятностей. Дело было в том, что русские снаряды оказались вовсе не такими малодейственными, как казалось поначалу. Изрядно нахватавшись еще под анфиладным огнем выходя из Талиенваньского залива, "Микаса" немало получила от "Осляби" и вовремя линейного сражения. Его артиллеристы оказались настоящими специалистами своего дела, и даже прекрасная крупповская броня не смогла избавить японский флагман от повреждений. Но хуже всего была проклятая пробоина в носу. Через нее броненосец принял уже более пятисот тонн воды и трюмные механики не могли гарантировать, что поступление прекратится. Расшатанные от стрельбы подкрепления ослабли, и вода то тут, то там находила лазейки, чтобы проникнуть внутрь. Однако бросать недобитым русский флагман было выше его сил и адмирал, скрепя сердце, приказал продолжать бой.

Пылающая развалина, некогда бывшая красавцем "Ослябей", медленно брела по морю окутанная клубами дыма и избиваемая противником. Артиллерия его была приведена к молчанию, и лишь кормовая башня время от времени огрызалась по врагу, напоминая, что русский флагман еще жив и ведет бой. По странному стечению обстоятельств, единственным его неповрежденным местом оставалась броневая рубка. Несмотря на творившийся вокруг ад попаданий в нее почти не было и лишь несколько случайных осколков проникли внутрь, так никого и не задев. Все приборы в ней были исправны, все люди живы, а броненосец медленно умирал. Тягостное молчание людей все понимающих, но не могущих ничего предпринять повисло в тесном помещении. Внезапно всеобщее уныние прервал крик сигнальщика: - "Наши!" Действительно на помощь к обреченному кораблю спешили его товарищи, и в сердцах простившихся уже было друг с другом людей, радостно застучало: - "Не бросили, не забыли!" Первыми подоспели крейсера и отчаянный "Баян" выскочив перед японским флагманом начал по нему пристрелку.

- Вы только посмотрите, что вытворяет Рейценштейн! - радостно воскликнул Иессен, - Право даже не ожидал от него...

- У него там Николай Оттович, - хрипло отозвался Алеша, - с ним и не такое вытворишь!

- А вон "Цесаревич" ведет колонну, - загомонили с другой стороны, - видать, они "Хатцусе" уже добили! Сейчас раскатаем японцев, как пить дать раскатаем.

- Боюсь уже без нас, - грустно проронил великий князь, не разделявший отчего-то всеобщего воодушевления.

- Да что с вами, Алексей Михайлович? - удивленно спросил командующий, - ну, да, попало нам знатно, так мы рядом с базой. Господь не без милости доведем броненосец до Порт-Артура, да и починим.

- Вам надо перейти на другой корабль, - не слушая его, продолжал говорить Алеша, - лучше всего на "Ретвизан"...

Лицо командира "Осляби" все больше бледнело, и с трудом договорив, он вдруг вынужден был схватиться за амбушюр*. Все присутствующие с недоумением обернулись к нему и вдруг горнист, заметивший как на белоснежном мундире великого князя расплывается красное пятно, с ужасом закричал:

- Его императорское высочество ранен!

----------------------------

*Амбушюр. - Переговорное устройство на корабле.

Когда Стессель появился в штабе четвертой дивизии, их превосходительство генерал Фок изволили обедать. Александр Викторович с утра находился в превосходном расположении духа и никакие мелкие неприятности, вроде высадки японцев в шестидесяти верстах от него, не могли испортить ему настроения. Во всяком случае, он так думал. Впрочем, поначалу визит начальника Квантунского укрепленного района не показался ему чем-то неприятным. Ну, подумаешь, посетил, дело то житейское. Но, дальше все пошло совсем не так как он рассчитывал. Анатолий Михайлович, с которым у него успели сложиться вполне приятельские отношения, был сегодня настроен крайне нелюбезно, присоединиться к трапезе отказался и потребовал точных сведений о нахождении японцев. Услышав это Фок почувствовал себя немного неловко. Дело в том, что выставив караулы вокруг своей позиции он совершенно не озаботился разведкой. Однако бывший жандарм скоро нашелся и приказал позвать подхорунжего Стражи КВЖД Нестроевого, недавно притащившего со своими казаками пленного японского офицера. Японского языка никто в дивизии Фока не знал, а по-китайски он общаться отказывался. Так что генерал решительно не мог себе представить, что с ним делать. Бравый подхорунжий явился через несколько минут и четко доложил обо всех обстоятельствах дела.

- Что говорит пленный? - важно осведомился Стессель.

- Не могу знать, ваше превосходительство, - гаркнул казак, - не говорит по-нашему!

- Что же переводчика не сыскали?

- По-китайски тоже молчит анафема!

- Так прислали бы его в Артур, - рассердился генерал, - уж у нас бы ему язык развязали!

- Их превосходительство генерал Фок не велели!

Впрочем, начальник укрепрайона уже сообразил, что такое решение вне компетенции казака и сменил гнев на милость.

- За взятие пленного полагается тебе братец крест. Но может, кто еще отличился, так ты доложи, за богом молитва, а за царем служба не пропадает!