Загадка Эндхауза
Часть 29 из 39 Информация о книге
– Мой милый Джепп, что я стал бы делать без вас? – О, можете быть спокойны! Всегда рад услужить старому другу. В старину вам, бывало, перепадали от меня недурные дела, а? Я сообразил, что таким образом Джепп выражает Пуаро свою признательность за то, что тот распутал многие дела, оказавшиеся не по зубам инспектору. – Да, добрые были времена. – Я и сейчас порой не прочь поболтать с вами. Может, ваши методы и устарели, но голова у вас работает как надо. – Ну а последний мой вопрос? Насчет доктора Мака Эллистера? – А, этот-то! Он по дамской части. Только не гинеколог. Он лечит нервы. Предписывает спать среди пурпурных стен и под оранжевым потолком, толкует о каком-то либидо – и не велит его обуздывать. По-моему, он порядочный шарлатан, но к дамам у него подход. Они к нему так и льнут. Он часто ездит за границу, кажется, ведет какую-то еще медицинскую работу в Париже. – Что еще за доктор Мак Эллистер? – изумился я. Эта фамилия была мне совершенно незнакома. – Откуда он взялся? – Доктор Мак Эллистер – дядя капитана Челленджера, – пояснил Пуаро. – Помните, он говорил о своем дяде-докторе. – Ох, и дотошный же вы человек! – воскликнул я. – Вы что, решили, что он оперировал сэра Мэтью? – Он не хирург, – заметил Джепп. – Мой друг, – возразил Пуаро, – я люблю до всего допытываться. Эркюль Пуаро хорошая ищейка, а хорошая ищейка всегда идет по следу. В том прискорбном случае, когда след пропадает, она обнюхивает все вокруг в поисках чего-нибудь не очень приятного. Таков и Эркюль Пуаро. И часто – ох как часто! – он находит. – Наша профессия не из приятных, – заметил Джепп. – Это стильтон?[9] Не возражаю… Нет, неприятная профессия. А вам еще хуже, чем мне: вы ведь не официальное лицо – вам куда чаще доводится пролезать тайком. – Я не маскируюсь, Джепп. Я никогда не маскировался. – Да вам бы и не удалось, – воскликнул Джепп, – вы ведь единственный в своем роде! Кто раз увидел – в жизни не забудет. Пуаро взглянул на него с сомнением. – Только шутка, – пояснил Джепп. – Не обращайте внимания. Стаканчик портвейна? Вечер протекал в полном согласии. Вскоре мы погрузились в воспоминания. Один случай, другой, третий… Мне, признаться, было приятно вспомнить прошлое. Добрые были деньки. Каким старым и опытным чувствовал я себя сейчас! Бедняга Пуаро! Судя по всему, орешек оказался ему не по зубам – у него уж не те силы. Я чувствовал, что он потерпит неудачу и что убийца Мегги Бакли выйдет сухим из воды. – Мужайтесь, друг мой, – проговорил Пуаро, хлопая меня по плечу. – Еще не все потеряно. И не сидите с похоронным видом, прошу вас. – Не беспокойтесь. Со мной все в порядке. – Со мною тоже. И с Джеппом. – Мы все в полном порядке, – радостно возвестил Джепп. И мы расстались, весьма довольные друг другом. На следующее утро мы вернулись в Сент-Лу. Едва мы прибыли в отель, Пуаро позвонил в лечебницу и попросил к телефону Ник. Внезапно он изменился в лице и чуть не выронил трубку. – Как? Что это значит? Повторите, прошу вас. Минуту или две он молча слушал, потом сказал: – Да, да, я немедленно приеду. Он повернулся ко мне – лицо его побледнело. – И зачем только я уезжал, Гастингс? Боже мой! Зачем я уезжал? – Что же случилось? – Мадемуазель Ник опасно больна. Отравление кокаином. Добрались все-таки. Боже мой! Боже мой! Зачем я уезжал? Глава 17 Коробка шоколадных конфет По дороге в лечебницу Пуаро не умолкая что-то шептал и бормотал себе под нос. Он не мог простить себе того, что случилось. – Я должен был предвидеть, – вздыхал он. – Я должен был предвидеть. Хотя что я мог сделать? Ведь я и так принял все меры предосторожности. Она была недосягаема. Кто же ослушался меня? Нас проводили в комнату на первом этаже, а через несколько минут туда явился доктор Грэхем. Он заметно побледнел и осунулся. – Все обойдется, – сообщил он. – Можно уже не беспокоиться. Самое трудное было установить, какое количество этой дряни она проглотила. – Что это было? – Кокаин. – Она останется в живых? – Да, да, она останется в живых. – Но как это произошло? Как смогли до нее добраться? К ней кого-нибудь впустили? – Пуаро чуть ли не подпрыгивал от возбуждения. – Никого. – Не может быть. – Уверяю вас. – Но ведь… – Это была коробка шоколадных конфет. – О черт. Я же ей говорил, чтобы она не ела ничего, кроме того, что ей дают в больнице. – Мне об этом неизвестно. Шоколадные конфеты – большой соблазн для девушки. Слава богу, что она съела всего одну. – Они все были отравлены? – Нет, не все. Одну съела мисс Бакли, в верхнем слое были обнаружены еще две. Все остальные были совершенно безвредны. – Как был положен яд? – Чрезвычайно примитивным способом. Разрезали конфету пополам, примешивали к начинке кокаин и снова склеивали шоколадом. Дилетантская, так сказать, кустарная работа. Пуаро горестно вздохнул: – Ах, если б я знал, если б я знал!.. Могу я повидать мадемуазель? – Через час, очевидно, сможете, – ответил врач. – Не падайте духом, дружище. Она не умрет. Весь следующий час мы пробродили по улицам Сент-Лу. Я изо всех сил старался успокоить Пуаро, доказывая ему, что в конце концов все обошлось, несчастья не случилось. Но он только качал головой и время от времени повторял: – Я боюсь, Гастингс, я боюсь… Он говорил это таким странным тоном, что меня и самого охватил страх. Неожиданно он схватил меня за руку: – Послушайте, мой друг. Здесь все не так. Я заблуждался с самого начала. – Вы хотите сказать, что не деньги… – Нет, в этом-то я не ошибся. Деньги, конечно, деньги. Я говорю о тех, кого мы подозревали, об этих двоих. Уж слишком здесь все неприкрыто… слишком в лоб… Напрашивается еще какой-то поворот. Определенно здесь должно быть еще что-то. Внезапно он вскипел: – Ах! Эта крошка! Разве я ей не запретил? Разве не сказал: «Не прикасаться ни к чему, принесенному извне»? И она меня ослушалась, меня, Эркюля Пуаро! Мало ей было четыре раза уйти от смерти? Ей захотелось попробовать в пятый! О! Это неслыханно! Но вот наконец мы вернулись в больницу. Нас почти сразу же проводили наверх. Ник сидела в постели. Ее зрачки были неестественно расширены, руки судорожно вздрагивали. Она казалась чрезвычайно возбужденной. – Ну вот вам опять, – прошептала она.