Закон бандита

Так вот, в подобных случаях есть один простой закон. Как сразу себя поставишь, такое и дальше будет к тебе отношение. Поэтому, если в любой незнакомой компании на тебя «наехали», реагировать надо незамедлительно и крайне жестко. И неважно, что это за компания – матерые уголовники или вполне себе мирные граждане на Большой земле. Реакция должна быть всегда одинаковой. Позволили себе действие – отвечай действием, причем более жестким. Вякнули что-то – резко осади хама, да так, чтоб он понял: если продолжит молоть языком, то мало ему не покажется. И если на Большой земле свою реакцию на подобное необходимо соотносить с Уголовным кодексом, чтоб потом самому не пострадать, то в Зоне на этот момент можно не оглядываться.

Ну, я и отреагировал, резко наклонившись вперед и при этом не глядя лягнув ногой назад.

Каблук берца врезался в мягкое. Сзади послышался утробный звук, словно кто-то подавился хлебной коркой. Значит, я попал туда, куда рассчитывал: когда тяжелый ботинок прилетает в пах, такое утробное «ык!» выдавливается из легких в подавляющем большинстве случаев.

Я резко развернулся на сто восемьдесят.

Ага, вот оно как, значит. Огромный амбал стоит в позе бегущего египтянина, держась за промежность и глядя на меня глазами красными, как у вампира, только что насосавшегося крови. Понятно. Сейчас боль немного отпустит, и эта гора мяса, накачанного стероидами, начнет меня убивать.

Да только не люблю я, когда меня убивают. Аллергия у меня на это. И, как известно, для борьбы с этим заболеванием самое оптимальное – устранить аллерген.

Дело в том, что у человека на голове и шее есть довольно много болевых точек. Достаточно резкого нажатия пальцем, чтобы противник, спасаясь от резкой боли, рефлекторно отшатнулся в сторону, противоположную вектору нажатия. Глаза, корень носа, лицевой нерв, область под нижней челюстью, горло… Выбирай – не хочу. Хотя у любого более-менее приличного рукопашника мозг в этом выборе участвует постольку-поскольку. Рефлексы сами выберут, как лучше действовать, и пальцы самостоятельно лягут куда надо…

В данном случае моя рука метнулась к лицу противника, и мой напряженный и полусогнутый средний палец словно гвоздь воткнулся точно под мочку волосатого уха. В область сосцевидного отростка – точку гарантированного нокаута, которая реагирует не только на удар кулаком, но и отзывается резкой болью на сильное нажатие.

Бандит, еще не пришедший в себя от удара в пах, словил новую порцию крайне острых ощущений. Дернулся, словно от удара током, и с размаху ткнулся башкой туда, куда я его и направил, – об выпирающий угол плохо сваренной стальной «шконки» второго яруса.

Бить кулаком в драке – это всегда вторично. Как ни набивай костяшки, все равно это твоя живая плоть, которая может травмироваться от удара. И которая по-любому мягче асфальта, кирпича и уж тем более койки, сваренной из стальных полос.

Бандит с неприятным хрустом треснулся башкой об железяку – и безвольной массой рухнул вниз, вдобавок приложившись лбом об стальной пол. Многие бы уже направлялись в Край Вечной войны после такой ответки, но этот бугай, думаю, выживет.

– Ты чо творишь, нах! – дернулся ко мне тот бандит, что стоял ближе всех, – похоже, друг «медведя». В руке бандита серой полоской мелькнула заточка…

Но ударить он не успел. Потому что я ударил раньше. Носком берца по коленной чашечке. И когда бандит, охнув, просел на подбитую ногу, я сделал шаг вперед и направил голову противника на ближайшую тумбочку.

Получилось эффектно, с треском, чего я и добивался. Голова бандита проломила старую фанеру, тумбочка развалилась, а сам владелец заточки рухнул рядом с товарищем.

Остальные бандиты, собравшиеся полюбоваться зрелищем избиения меня, попятились. Двое или трое потянулись за стволами, и это было нехорошо. Потому что я был один, бежать некуда, огнестрел у меня отсутствовал, а воевать в одну харю против кучи вооруженных врагов можно только в кино. В жизни через десять секунд безоружный герой будет валяться на полу, нашпигованный свинцом, словно булка изюмом.

Поэтому оставалось только одно.

Я выдернул из ножен «Бритву», улыбнулся и сказал:

– Что, братва? Мочить меня собрались? Так давайте. Только двоих-троих я точно с собой заберу в Край Вечной войны. Ну, кто тут самый рисковый?

Толпа на мгновение подвисла, переваривая сказанное. Но тут внезапно тишину нарушил резкий звук, который случается, когда кому-то со всего маху отвешивают хорошую затрещину.

– За что? – взвизгнул кто-то довольно мерзким, скрипучим голосом.

– За то, мля, что ты фуфлогон, Щеколда, – сказал кто-то, кого я не разглядел за остальными. – С хрена ли ты прогнал, что это не Снайпер? Решил нас всех подставить не за хвост крысособачий?

– Дык все ж знают, что Снайпер одиночка, который в группировки никогда не вступает, – проскрипел невидимый Щеколда. – А этот, типа, теперь наш…

Вторая звонкая затрещина прервала оправдания бандита.

– А если он теперь наш, так нефиг на него пацанов науськивать.

Раздвинув толпу, вперед вышел плечистый бандит. Подошел ко мне, осклабился, блеснув стальной коронкой, протянул руку.

– Знакомы будем. Я – Бокорез. А ты, по ходу, реально тот самый Снайпер. Тут у одного брателлы сомнение случилось, прогнал чушь, пацаны и повелись. Не обессудь, сталкер.

– Проехали, – сказал я, пряча «Бритву» обратно в ножны. – Дело прошлое, наплевать и забыть.

Не хотелось мне ручкаться с бандитом, тем более что я был уверен – все только что произошедшее было подстроено именно им, причем по прямому указанию Катара. Удастся братве, как это в их среде называется, «загнать под шконку» Снайпера – хорошо, авторитет группировки поднимется в Зоне нехило. Не удастся – значит, бандит Снайпер своим крутым поведением тоже приподнимет авторитет бригады, когда история об этом происшествии разнесется по зараженным землям. Беспроигрышная комбинация.

Но выбирать не приходилось. В этой среде ты или свой, или залетный, которому просто необходимо перере́зать горло, когда он спать завалится или по нужде отойдет. Чисто чтоб языком не трепал о том, что творится внутри бандитской крепости.

Рукопожатие у Бокореза было крепким, руку будто в тиски зажали. И мне пришлось изрядно напрячься, чтобы сохранить кисть целой – в частности, нажать большим пальцем на точку между большим и указательным пальцем бандита, после чего он сразу ослабил захват. Но виду не подал, что его руку сейчас будто током шибануло от запястья до локтя, ни один мускул на лице не дрогнул. Волевой боец, умеющий прекрасно владеть собой. Таких в случае чего нужно убивать первыми, чтобы они не сделали это с тобой раньше.

– Ну все, братва, расходимся, – сказал бандит, отпустив мою руку. – Разбегаемся по шконкам, и вперед, харю давить.

– Ты потише рули, босяк, а то крутовато брать начал, – недовольно проворчал один из зрителей, оставшийся без ожидаемого представления.

– Это что, предъява? – нехорошо прищурился Бокорез. – Ну давай, качнем, если что ко мне имеешь?

– Да ладно, ладно, проехали, че сразу быковать-то, – стушевался бандит. – По шконкам так по шконкам.

Я не стал ждать, чем закончатся разборки Бокореза с собратьями по ремеслу. Уже понятно было, что больше никто не рискнет попытаться проверить меня на прочность. Поэтому я просто расстелил на стальной койке кожаный плащ, лег, завернулся в него и мгновенно уснул.






* * *


Толчок в плечо разбудил Анатолия. Парень мгновенно вскочил со шконки, за ночь отдавившей ему все бока – сказалась пока еще не забытая армейская выучка.

Перед ним стояла Сокол в полной боевой выкладке. За плечами рюкзак, на высокой груди, выпирающей под комбинезоном, лежит фильтрующая маска, на поясе два подсумка, в руках – автомат.

– Подъем, солдат, – сказала девушка. – Выдвигаемся.

– Куда?

– Туда, куда скажут выдвигаться, – вздохнула Сокол. – Идем в составе группы как разведчики, это все, что я знаю.

– Негусто, – сказал Анатолий, закидывая за плечо автомат – единственное свое имущество, не считая выторгованной у Челюсти гранаты и не особо великого запаса патронов.

Сокол смерила парня взглядом и вздохнула.

– Продешевила я, конечно. Надо было у Челюсти еще и жратвы с водой для тебя выторговать хотя бы на пару дней. Ладно, надеюсь, что рейд будет недолгим. Провианта нам с тобой на двоих хватит ровно на сутки. А дальше – как получится.

– Обойдусь, – буркнул Анатолий, злясь не столько на Сокола, сколько на сложившиеся обстоятельства. Докатился. Его, здорового парня, опекает девчонка, словно бестолкового пятиклассника, не способного самостоятельно выжить в этом мире.

– Ты героя-то из себя не строй, – хмыкнула Сокол. – Лучше от пули сдохнуть, чем от голода. Поэтому если ты такой гордый, то просто возьми и застрелись прямо здесь, благо автомат у тебя теперь есть.

Однако увидев, что парня сейчас реально порвет от обиды и бессилия, смягчилась:

– Ладно, давай так. В рейде я тебе жратвы в долг дам. Немного освоишься в Зоне, отдашь вдвойне, как тут принято.

– Вдвойне? – удивился Анатолий, на мгновение забыв о своем самолюбии.

– А ты как думал? – пожала плечами девушка. – Зато не будешь чувствовать себя обязанным. Ну что, договорились?

– Договорились, – пробурчал парень себе под нос.

– Вот и отлично, – кивнула Сокол. – Ну что, пойдем. Вон та троица, что к выходу идет, и есть наша группа.

…Бандиты, с которыми предстояло идти в рейд, Анатолию не понравились. Уже знакомый ему Бокорез, который фактически его подставил. Тайпан, правая рука Катара, о котором Сокол уже успела немного рассказать. Самый настоящий профессиональный убийца, которому все равно – что человека зарезать, что курицу. И хмурый мужик с жестким, неприветливым взглядом, которому Тайпан почему-то выдал автомат и патроны лишь после того, как вся группа вышла из крепости.

– Нам на север, – коротко бросил Тайпан. И пошел первым. При этом Анатолий обратил внимание, что Бокорез пристроился позади остальных, замыкающим. И парню это не понравилось. Словно конвоирует.

Впрочем, выбора все равно не было, поэтому Анатолий двинулся следом за хмурым мужиком в бандитском плаще, который не счел нужным представиться. Да, в общем, и пофиг. Главное, что Сокол шла рядом и негромко говорила, продолжая вводить парня в курс дела. Рассказывала про наиболее опасные аномалии, про артефакты – некоторые из них на Большой земле стоят целое состояние, о группировках, что опаснее самых кошмарных аномалий…

Анатолий с удивлением отметил про себя, что ему нравится голос Сокола – низкий, но в то же время какой-то бархатный, словно обволакивающий. Таким бы голосом на сцене петь о любви, а не проводить ликбез неофиту, которых, как теперь Анатолий уже знал, в Зоне пренебрежительно называют «отмычками». И взгляд тоже его подводил, то и дело соскальзывая с лица девушки ниже, на ее бюст, который не мог скрыть плотно облегающий фигуру черно-красный комбез, на талию, на ноги, которые без комбеза наверняка выглядят еще привлекательнее…

– Смотри гляделки не сломай, отмычка, – посоветовал сзади Бокорез. – Сокол не таких обламывала, она кобылка крутая. Тебя просто жалеет по-бабьи, а ты уже губы раскатал.

Анатолий не успел ответить. Девушка яростно развернулась к бандиту, в ее пальцах сверкнул нож. Однако Бокорез ловко сместился в сторону, перехватил вооруженную руку, вывернул из нее оружие, которое тут же приставил к горлу девушки, не ожидавшей от бандита столь быстрой и профессиональной реакции.

– Осади, чика, – спокойно сказал Бокорез. – Я таких борзых по воле за вечер десяток объезжал. Еще раз дернешься, распишу как Микеланджело Сикстинскую капеллу. Усекла?

Девушка молчала.

– Вот так, – кивнул Бокорез. – Заткнутое хлебало – знак согласия. А пырялово твое я себе на память оставлю. Чисто как законный хабар.

– Ну вы там долго еще качать будете? – недовольно обернулся Тайпан.

– Все пучком, Сокол прочухала расклад, – улыбнулся Бокорез, отпуская девушку и недвусмысленно берясь за автомат.

Сокол скрипнула зубами.

– Я тебя все равно завалю, – глухо проговорила она.

– Смотри, чтоб валилка не отвалилась, – хохотнул Бокорез. И, мигом став серьезным, качнул стволом автомата. – Ну все, фраера, кандехайте веселее, пока я вам в затылки маслин не насовал.

Хотелось Анатолию вмешаться, но было понятно: развернуться, поднять автомат и выстрелить он не успеет. Бокорез и находится в более выгодном положении позади группы, и с реакцией у него более чем в порядке. Сокол это поняла тоже, поэтому просто пошла вперед. А хмурый мужик в плаще даже не обернулся. Как шел за Тайпаном след в след, так и продолжал себе идти.

Так группа прошла еще километра три по бескрайнему полю, на котором когда-то до аварии работали люди. А после нее все бросили и бежали подальше от невидимой смерти, оставив технику ржаветь под слабокислотными дождями. Словно памятники тем страшным дням замерли посреди поля два комбайна, красных от ржавчины, на которых гроздьями болтались хорошо знакомые каждому опытному сталкеру скрученные сосульки, похожие на толстые витые свечи.

– «Мясорубки» около тех комбайнов обосновались, целое семейство, – негромко сказала Сокол. – Каждая такая свеча – это человек или мутант, которого аномалия выкрутила как половую тряпку, выпила все соки, а что осталось, подвесила повыше.

– Зачем они это делают? – спросил Анатолий.

– Никто не знает, – покачала головой Сокол. – Может, хвастаются. Или просто развлекаются, украшая место своего обитания. Примерно так же, как охотники вешают себе дома на стенки головы убитых животных.

– Сомнительная красота, – поморщился парень.