Запад в огне

В следующий раз, протопав свой очерченный маршрут, они объявятся на этом месте только через пятнадцать минут. Вполне достаточный срок, чтобы осуществить нечто серьезное.

– Врываемся в склад, – давал последние наставления Коршак. – Гасим из автоматов всех, кто там будет. Закладываем тротиловую шашку, поджигаем шнур и уходим обратно в лес! На все про все у нас десять минут. Далее москалям будет не до нас. Лаз сделал? – посмотрел он на приземистого белобрысого бойца.

– Так точно, пан, – расплылся в широкой улыбке повстанец. – Внизу гвоздей нет, досочку только в сторону отодвинуть, и можно идти.

– Вот и покажешь. Пошел!

Пригнувшись, белобрысый вышел из тени, безошибочно отыскал нужную доску, обернувшись, ободряюще улыбнулся и скрылся на территории склада. За ним, так же бойко, зашагали другие, последним вошел Теркул. Его не покидало чувство беспокойства, усиливающееся с каждой минутой. Откуда оно? В чем причина? Все было как и прежде: надвигающийся рассвет, тонкой полоской забрезживший на горизонте, затаившаяся тишина. И все же в этот раз что-то было не так. И тут он понял – перестали петь ранние птахи, они просто куда-то пропали. А вместо них лишь прозвучал звук треснувшей ветки, раздавшийся поодаль, хруст галечника под чьей-то осторожной поступью.

Обернувшись на шорох, Коршак увидел, как из-за угла выглянули те самые бойцы, что про-шли вдоль склада несколько минут назад, вот только в этот раз их автоматы были направлены прямо на него, и мгновенно понял, что в следующую секунду они нажмут на курок и рой раскаленных пуль изрешетит его тело.

Инстинктивно отпрянув в сторону, он почувствовал, как пули едва ли не по касательной прошли вдоль груди, а одна из них, по всей видимости, наиболее злая, опалила висок, содрав кусок кожи. Два бойца, стоявшие за ним, замертво рухнули на землю. По всей территории склада хаотично затрещали длинные автоматные очереди. Шел настоящий остервенелый бой, какой происходит на передовой.

По повстанцам лупили прицельным огнем, очереди срывали и разбрасывали хвою росшего рядом можжевельника, не давали подняться. Перекрутившись, Теркул застыл на спине и выпустил короткую очередь в шелохнувшийся куст. По треску поломанных веток понял, что угодил в цель, столь же стремительно поднялся, прыгнул за ствол могучей липы и со всего размаха швырнул в забор гранату. Громыхнувший взрыв брызнул землей и осколками, ударная волна разметала доски, повалила часть забора. Воспользовавшись секундным затишьем, он вскочил, прячась за неровный строй деревьев, пересек упавший забор и быстро углубился в чащу. Нужно бежать к железной дороге, обычно там несут охранение только патрули, в силу каких-то обстоятельств красноармейцы ни разу не прочесывали этот участок леса.

Некоторое время со стороны склада продолжалась интенсивная пальба. Длинно, не жалея патронов, стрекотал «ППШ», и коротко, будто бы поругиваясь, тявкали в ответ «Шмайсеры». Затем стрельба стала понемногу утихать, звуки выстрелов слышались все реже, пока, наконец, их не вытеснила утренняя глубокая тишина.

Теркул продолжал углубляться в лес, становившийся все более густым, ветки делались все колючее и злее, будто бы за что-то наказывая, беспрестанно хлестали по щекам.

Впереди вдруг показался просвет, за ним Коршак рассмотрел поляну. Что-то здесь было не так. Прислушавшись, он услышал приглушенный разговор. Засада! Не пройти. Значит, они пришли и сюда. Опасаясь быть узнанным, прячась за деревья, Иван неслышно отступил в противоположную сторону.

Прошло достаточно много времени, когда вдруг он услышал впереди себя сильный треск, а затем в стороне еще один, такой же громкий. Пригнувшись, Теркул всмотрелся вперед. Так оно и есть: бойцы НКВД, растянувшись в длинную цепь на расстоянии визуального контакта, прочесывали местность. Придирчиво, не опасаясь перепачкать мундиры, они спускались в глубокие овраги, не избегали болотин, топали по самому краю.

Понимая, что путь к отступлению у него только через глубокий заросший овраг, Теркул стал осторожно спускаться вниз. Темно-красное глинистое дно было мокрым, тявкающим, неприятным, из него густо росла какая-то высокая цепкая трава. Стараясь не шуметь, Иван взобрался на крутой глинистый склон, цепляясь за выступающий кустарник. Наверху оказалось не так темно, как на глинистом дне оврага, – белесый рассвет уже посеребрил широкие луга утренней росой, небо пробилось голубым светом. Распрямившись, Коршак шагнул к кустам, и тотчас с противоположной стороны оврага раздался отчаянный крик:

– Он там!

Ему отозвался другой – молодой, озороватый, привыкший командовать:

– Не дайте ему уйти!

Заметили!

С двух сторон застрочили автоматные очереди, встретившись под его ногами на каменной кромке оврага. Известняк мужественно принял на себя раскаленный свинец, брызнув оскольчатой каменной крошкой в шею.

Пригнувшись, Теркул спрятался за бугор, затем, перекатившись под самые корни кустов, поднял камень и швырнул его в осыпь. Потревоженный щебень сыпуче покатился вниз.

Кто-то звонко выкрикнул:

– Он внизу!

Вновь раздались слаженные автоматные очереди. Пули порвали и разметали листья росшего рядом кустарника. Ложились в крест и вдоль оврага, намереваясь уничтожить цель.

– Одна группа обходит, другая идет через овраг! Взять этого гада!

Некоторое время Теркул неподвижно лежал, прислушиваясь к шуму, а потом ползком преодолел залесенную полоску и, оказавшись на значительном расстоянии от оврага, побежал в сторону поля. Роса обильно пропитала галифе, щедро омыла сапоги. Трава, сбросив с себя свинцовый груз, благодарно распрямилась. Километра два Коршак просто бежал, совершенно не чувствуя усталости, а когда показалось село Резники, умерил дыхание и пошел спокойным шагом.

Впереди, вытянувшись в узкие длинные улицы, стояли хаты. За ними возвышался такой же темный лес. Здесь его никто не достанет. Переодеться, переобуться, прикинуться обычным крестьянином, затеряться среди массы народа, и можно топать дальше, благо, что имеются другие документы.

На перекрестке показался долговязый белобрысый мальчонка лет тринадцати, он с интересом смотрел на вышедшего из леса Теркула. Человека, вышедшего из леса и одетого в форму офицера Красной армии, признавать за своего не спешил – смотрел цепко и весьма подозрительно. Неподалеку от него стоял такой же долговязый малец. Достаточно первому крикнуть об опасности, как сигнал тревоги побежит по цепочке до пункта связи, и, прежде чем он подойдет к первым избам, о нем уже узнает командир взвода украинских националистов. Но о его появлении в селе не должен знать никто, даже самые проверенные. Довериться сейчас кому-то – большая роскошь! Нужно войти в село невидимым и так же неузнанным исчезнуть.

Парень уже повернулся, чтобы просигналить другому наблюдателю о приближении чужака, но Теркул, надрывая легкие, прокричал:

– Слава Украине!!

Паренек повернулся к нему и охотно ответил:

– Героям слава!

Голос его оказался сильным и очень звонким. Убегать он передумал и терпеливо дожидался, когда к нему приблизится незнакомец. В глазах светилось нечто похожее на любопытство.

– Как тебя зовут?

– Януш.

– Фамилия?

– Протосовский.

Вытащив из кармана «Бронзовый крест УПА», Теркул протянул его мальцу:

– Бери, заслужил… Припрячь его до лучших времен. Когда-нибудь этот крест ты будешь носить с гордостью. Обо мне никому ни слова, так надо.

Малец осторожно забрал неожиданную награду. Не каждый из повстанцев может медали раздаривать, значит, в УПА он большой чин. А кто таков, спрашивать не принято. Захотел бы, так сам сказал.


– Спасибо, пан.

– Демьяна Сурдла знаешь? В Красных Буграх он живет.

– Кто же его не знает? – удивился хлопец. – Добрый пан, богатый.

– Давай беги к нему, пусть меня заберет. Скажешь, что Коршак пришел. И более никому ни слова!

– Сделаю все как нужно, пан, – сказал малец и побежал по дороге.

– Постой! – крикнул Теркул. Паренек остановился и выжидательно посмотрел на незнакомца. – Хата здесь пустая есть, чтобы никто меня не заприметил?

– А вот эта, вторая с краю, – показал он на крепкую мазанку, утопавшую в яблоневом саду. – Там никого нет.

– Чья это?

– Наша. Батя с маткой и братьями в поле будут до самого вечера… Правда, двоюродная сестра должна подойти, она за сыром к свояку пошла в соседнее село.

– Хорошо… Я до вечера уйду. Не потревожу. Обо мне никому ни слова!

– Понимаю, пан, что я, маленький, что ли.

Теркул осторожно ступил в хату. Горница обыкновенная, светлая и простая, без особых излишеств. В углу стояла резная кровать, в изголовье три по-душки с вышитыми наволочками, над ней, закрепленная к балке, висела выдолбленная из единого куска дерева люлька. К стене приперт небольшой стол с белой скатертью, на стенах – фотографии.

Неожиданно дверь отворилась, и в комнату вошла молодая девушка; повязанный платок скрывал лоб и шею, руки стыдливо спрятаны за спиной. Где-то Коршак ее встречал, причем не так давно, вот только никак не мог вспомнить, при каких именно обстоятельствах.

– Послушай, кажется, мы с тобой где-то встречались.

– Встречались, – тихо произнесла девушка и убрала руки из-за спины.

В правой ладони у нее оказался револьвер, ствол которого смотрел точно ему в грудь. Теркул мгновенно вспомнил подробности того рокового дня: мольбы о пощаде, кровь, изуродованные тела – и побледнел. Проглотив ком, подступивший к горлу, негромко спросил:

– Как тебя звать?

– Валентина.

– Послушай, Валентина… Положи пистолет.

– Ты убил моих родителей!

– Я тебе сейчас все объясню, – шагнул Коршак вперед. – Ты неправильно поняла, было совсем по-другому. – Еще один небольшой шажок. – Мы разберемся с этим делом пообстоятельнее, будет следствие, вот увидишь, виновные будут наказаны.

Крепко сжимая пистолет в руке, Валентина безбоязненно наблюдала за его приближением. Голос у Коршака был вкрадчивый, он буквально завораживал, подчинял себе, связывал по рукам и ногам.

– Стояти, пан! – громко выкрикнула девушка, заставив Теркула остановиться. – Теперь я понимаю, как ты людей убиваешь. Они тебе верят, а ты их обманываешь.

– Послушай… – сделал Коршак еще один шаг вперед.

И тут девушка дважды нажала на курок. Он дернулся, отступил, слегка приподнял отяжелевшие руки, надеясь закрыть брызжущую кровью рану, но, не дотянувшись до груди, рухнул на пол.

Из другой комнаты вышел крепкий мужчина лет сорока, за ним, опасливо посматривая на убитого, шагнул Януш.

– Вот теперь мы в расчете, – произнес мужчина, разглядывая убитого. – А ты молодец, Валентина, не побоялась. Не ожидал. Может, мне это нужно было сделать, а то…

– Нет, – твердо произнесла девушка. – Я должна была сама.

– Наверное, ты права, – задумчиво произнес хозяин. Повернувшись к мальцу, сказал: – Никому ни слова! Соседи будут спрашивать, что за стрельба, скажешь, что батяня в ворон палил.

– Не маленький я, батя, – обиделся малец.

– Ночью в лес его отвезу, там и закопаю. А сейчас давай в подвал стащим. – Взяв убитого за плечи, скомандовал: – Ну, что стоим? Не одному же мне корячиться!

По тревоге были подняты два полка – один стрелковый, другой – запасной. Искали Коршака целый день, расширили район поисков, заблокировали все дороги, однако Теркула так и не нашли. Только когда стали прочесывать местность по второму разу, то на опушке леса, километрах в пяти от овражка, где его видели в последний раз, отыскали его труп, едва присыпанный землей. Темная история. Непонятная. Бойцы утверждали, что проходили в этом месте, но раскопов не заприметили. Не исключено, что Коршака убили позже, а труп вывезли в лес.

Увы, не таким виделся конец истории: следовало бы его допросить, выявить законспирированное подполье, а потом судить по всей строгости и только после этого прилюдно повесить на площади.

Командировка у капитана Романцева завершилась, нужно было по-быстрому закончить дела и собираться в обратную дорогу.

И все-таки сделано было немало: нашли в лесу тело капитана Севастьянова, теперь он не пропавший без вести, а самый настоящий герой. А его молодая жена с малолетним сыном могут рассчитывать на положенную пенсию. Убитого отца и мужа не вернуть, но хоть какое-то утешение.

Ну, и письмецо нужно успеть написать жене, чтобы отправить его с ближайшей почтой.

Сев за стол, Тимофей принялся писать.