Заражение

— Пацаны, шухер, менты!

Через пару мгновений засеменили шаги по замерзающему снегу, треск сухостоя, чертыханье, а потом в образовавшейся тишине рявкнул звук мотора, заныли тормоза, хлопнули одна за другой двери.

Приехали, — пронеслось в голове у Петра.

— Чумазый, показывай, куда дурь спрятал, — донесся до них голос мужчины, показавшийся Пете смутно знакомым.

— Нику-у-да… Не было ниче…

Раздался хлесткий звук удара, потом еще один и еще.

— Нет! Стойте, не… я… — размазывая сопли, молодой голос сбился. — Я… покажу. Это не мое, это Корчаков.

— Потом расскажешь, чье. Мы проверим. Где, показывай.

— Там. Там, в зале. Все покажу, только не надо… — голос заскулил.

— Да замолкни ты, — рявкнул голос. — А то по стене размажу.

У Пети не оставалось сомнений — это голос отчима. И они идут сюда.

— Вот черт! — вырвалось у Мышкина. — Давай, резче, назад, бежим!

Петя поймал его за рукав, когда тот уже проскальзывал мимо.

— Стой! Нельзя! Наверняка там караулят.

— Откуда ты знаешь?

— Батя рассказывал, что всегда так делают.

Мышкин замер.

— Что же делать?!

— Посвети на сцену, — прошептал Петя.

— Увидят.

— Свети!

Кирилл направил луч мобильника на экран.

Там где был деревянный помост, с правой стороны зияла дыра — туда вполне можно было залезть.

Мышкин понял быстро.

Высоко поднимая ноги, чтобы не зацепить какой-нибудь мусор, он поскакал к дыре. За ним, вытянув руки, побежал Петя.

За секунду до того, как основная дверь в зал отворилась, они умостились под сценой. Петя едва переводил дух — от страха у него заболел живот и мутилось в голове. Кирилл сжал его руку.

— Ну, где? Только давай быстрее, неохота торчать в этом вашем притоне, — раздался громоподобный голос отчима.

— Сейчас, сейчас… — снова заскулил парень. Он потоптался у входа и направился… кажется, Петя ощутил, как его штаны наполняются горячей влагой. Парень шел к сцене. Прямиком к дыре, где они сидели.

Кирилл тоже это слышал. Он сжал Петину руку так сильно, что кажется, готов был проткнуть ее своими плохо остриженными когтями.

Парень подошел совсем близко, закашлялся. Они слышали его частое дыхание, вырывающееся с противным свистом. Дыхание страха.

Потом увидели, как в дыре показалось рука и пошарила за углом деревяшки, прямо возле ноги Мышкина — тот инстинктивно отдернул сапог. Они сидели, не шелохнувшись, прижавшись друг к другу, понимая, — одно лишнее движение, один вздох, чих, и все — конец. Петя даже не представлял, что сделает с ним отчим. Скорее всего, убьет прямо здесь. А Мышкин, наоборот, очень даже хорошо представлял, что с ним могут сделать мужчины с веселыми добрыми лицами в серой униформе.

Кажется, этот парень никогда не нащупает свой пакетик, содержимого которого они разглядеть не могли. Рука панически металась, хрустнули колени парня, он хотел засунуть в дыру свою голову, но тут указательный палец нащупал край целлофана и он воскликнул:

— Есть!

— Давай сюда. Поторапливайся! — отчим не кричал, не угрожал, но было понятно, что лучше ему не возражать.

Парень вскочил на ноги и кинулся к выходу.

— Вот!

— Это все? А если я там пошарю?

— Это все, полностью. Клянусь мамой!


Секунду, показавшуюся им вечностью, полицейский молчал.

— Ладно, черт с тобой. Сдашь подельников и поставщиков, будет снисхождение за содействие.

— Точно? Вы не обманете?

— Ты что, сс. сука, мне не веришь? — послышался хлесткий удар дубинкой.

— Верю! Верю! Господин полицейский, не надо!!! Прошу вас!

— Вали в машину, тварь!

Ни жив ни мертв, Петя ощущал, как остывает его промежность, ноги начали чесаться. Сердце колотилось с такой силой, будто он только что его проглотил живьем. На лицо налипла мерзкая путина, челюсти окаменели, а шея стала деревянной. Тело застыло, он не мог пошевелиться. Мышкин не удержался и сдавленно чихнул.

— Да! — отрывисто сказал он.

Петя чувствовал, что того била мелкая дрожь — то ли от страха, то ли от избытка адреналина. Мышкин не может никого бояться, это исключено. Значит его колбасит от перевозбуждения, не иначе.

Они просидели еще минут десять, вслушиваясь в тишину.

— Фу-ух… Наверное, можно вылазить, — сказал Мышкин. — Уехали.

Кряхтя, они выбрались из дыры. Теперь, кажется даже Кириллу не терпелось свалить отсюда побыстрее.

— А вдруг они пост оставили?

— Нет, их всего двое было. Отчим и водитель.

— Это был твой батя?!

— Да.

— Вот черт.

— Ага.

Они выпрыгнули на снег, отряхнулись. От окна в сторону ручья вели две пары следов. Мышкин усмехнулся:

— Хоть предупредили и то хорошо.

— Слушай, — сказал Петя. — Можно тебя спросить кое-что? — Он решил, что сейчас такая ситуация, когда он может спросить Мышкина что угодно.

— А эти… кораблики… два бумажных кораблика там, в ручье, это не вы придумали? Кто их запустил?

Мышкин посмотрел на Петю странным взглядом.

— Ты что, совсем от страха сбрендил. Обоссался, как мой прадед. — Эти слова он произнес уважительно, если можно так выразиться. — Но это ничего, я никому не расскажу. Главное, что не сдал… Понятия не имею, кто их запустил. Сам удивился, если честно, откуда в этой говнотечке бумажные кораблики. Да еще зимой.

— Честно не ты?

— Зуб даю, — он клацнул ногтем по зубу. — Но это не отменяет наш уговор. Фотки должны быть сегодня. Но… если хочешь, я могу пойти с тобой.

Петя посмотрел на него внимательно и кивнул.

— Хочу.

Они припустили по свежим следам.

— Когда мы там сидели… — начал Мышкин, — ты… ничего такого не слышал? Ну, типа… голос, может?

У Пети до сих пор в ушах звенел отцовский рык и он замотал головой, поражаясь, как вообще смог все это перенести. Знал бы заранее, что так будет, в жизни не пошел бы.

— А что? Ты что-то слышал? — Петя посмотрел на маячивший впереди затылок Мышкина в красной спортивной шапке.

— Папашу твоего я слышал и нарколыгу. Знатно мы с тобой влипли, — как-то чересчур громко сказал Мышкин. Он шел по тропе, которой они бежали полтора часа назад и ноги его подкашивались от страха.

«ХОЧЕШЬ ПОСМОТРЕТЬ? ПРИДИ САМ И УВИДИШЬ МЕНЯ СВОИМИ ГЛАЗАМИ».

Голос возник из ниоткуда — он повторял эту фразу, когда они прятались под сценой — снова и снова, пока Мышкин, совершенно обезумев от страха, не сказал «Да».