Заражение

Она как чувствовала, думал он, заливая горе водкой. Мать всегда чувствует приближение к детям опасности и старается защитить их. Он же ничего не ощущал. Только упоение своими знаниями. Он был таким всеведущим.

Но теперь, помимо горького чувства вины он испытывал что-то еще, чувство, которое раньше попросту игнорировал, поглощенный жалостью и ненавистью к себе. Дежа-вю. Странное, полузнакомое ощущение видения пережитого — неясные образы клубились в его голове, но ни одно из них не было достаточно плотным и осязаемым. Достаточно реальным.

Он мотнул головой, наваждение схлынуло. Достал ружье с заднего сиденья и мягкий футляр, похожий на студенческий тубус, положил в него ствол, коробку с патронами сунул в карман куртки.

— Идем?

Маша кивнула.

— Что-то странное в городе происходит, — сказал она.

— Не только в городе. Будь начеку. Они могли уже приехать сюда. На знаю зачем, но она им нужна.

Они направились к шлагбауму. Сторожа в кабине не оказалось. Андрей зашел внутрь и через секунду шлагбаум поднялся.

— Давай доедем лучше, — предложил он.

Через пару минут он припарковал джип на стоянке для администрации, прямо напротив центрального входа в больницу. Внутри холла горел неяркий свет. Сквозь грязные стекла дверей была видна женщина на проходной в белом халате. Она что-то читала. Ни больных, ни врачей — кроме нее там больше никого не было. Странно, конечно, но что еще можно увидеть в пятницу вечером, после того как время посещений давно закончилось. Врачи разъехались по домам, у больных строгий режим. Тем не менее, выглядело все немного странно.

Андрей взялся за ручку двери, но Маша остановила его.

— Стой… смотри, там, — она указала рукой не на стеклянные двери, а правее, где через прореху в рекламе зубной пасты, наклеенной на больничное окно, была видна часть холла.

Какой-то старик, которого они сразу не заметили и показавшийся Андрею смутно знакомым, положил руку на плечо низкорослого человека, скорее даже мальчика и уставился на него. Мгновение спустя мальчик дернулся по направлению к двери, но старик оказался проворнее. Он поймал беглеца за шиворот, при этом мальчик упал на пол. Старик схватил его за ногу и поволок к темному коридору.

Потрясенный Андрей не мог сказать ни слова.

— Твою ж ты мать…

Протащив свою жертву по ступеньками, старик заволок пацана в коридор. Тот хватался руками за ступеньки, колотил кулаками по полу, пытался лягаться, но старик не обращал никакого внимания.

Андрею показалось, что он слышит крик мальчика. По крайней мере, в голове у него как будто разорвалась бомба. Проезжая по улицам города, он старался не впускать блеклые голоса в свой мозг. Прощупывая машину, они лишь краем успевали скользнуть в его сознании и тут же исчезали.

Они здесь, — сообразил Андрей, утирая внезапно проступивший пот.

Маша сидела рядом ни жива ни мертва.

Она показывала в сторону холла рукой, словно хотела дотянуться и остановить безумного старика, но когда тот скрылся за поворотом, судорожно вздохнула и сказала:

— Это же… это…

— Какая-то гребаная херня, — согласился Андрей. — И эта… жирная карга на проходной… хоть бы глазом повела…

— Нет, нет… — хрипло прервала его Маша. — Там, — она снова указала рукой на угол, за которым скрылся старик, волочивший за ногу мальчика. — Это был Мышкин! Абсолютно точно, Мышкин!

— Идем, — скомандовал Андрей. — Скорее всего, Петя где-то рядом.

Они выскочили из джипа. Что будет дальше, Андрей даже не предполагал. Вполне возможно, что охранница вызовет полицию. Миновать ее пост незаметно не получится. Вахтер старой школы, который не пропустит даже муху без пропуска.

Андрей сжал ружье в тубусе. Ему не хотелось думать о том, что, возможно, придется сделать.

Прозвучала сирена и от приемного покоя, сверкая синими проблесковыми маячками, отъехала карета скорой помощи. Они спряталась за борт «Тигра».

— Ты отвлечешь тетку на посту, а я попробую помочь Мышкину, если это конечно он. Хотя, какая разница. Пацану нужна помощь. Неизвестно, что этот больной урод хочет с ним сделать.

Маша кивнула.

— Я отвлеку ее. — Она расстегнула молнию спортивной куртки, приподняла свитер и сняла лифчик. — Я видела, так делают девушки из… фемен или как их там, когда хотят отвлечь или вывести из себя. По телеку показывали. Тетка наверняка слюной захлебнется, у тебя будет время проскользнуть.

Андрей усмехнулся.

— Хорошо, что мы не в церкви.

Они вошли в холл. В больнице было жарко натоплено, уличный запах тут смешивался с больничным, образуя совершенно гремучую смесь. Он сжимал в руке тубус с ружьем.

«Ни о чем не думай», — сказал он Маше. Или думай о сексе. Только о нем.

Маша подошла к кабинке вахтерши и распахнулся куртку, загораживая Андрея. Женщина читала газету, но когда она подняла глаза поверх кромки газетного листа, брови ее застыли, лицо вытянулось, словно бы она увидела перед собой мужика с тремя членами. Но это была всего лишь Маша с голой грудью третьего размера.

Тетка закрылась газетой, выкрикивая злобные ругательства и вспоминая подряд чертей, богов, родственников и правительство. Ее замешательства было достаточно, чтобы Андрей проскочил мимо.

Он скользнул в темноту коридора, когда она подняла газету, желая удостовериться, что девушка, возникшая перед вахтой — не приведение. Разумеется, она видела профессора, который тащил за ногу пацана. Но… разве это ее дело? Ей было сказано: «Сиди на месте и делай свое дело. А профессор пусть делает свое». Вот и все.

Старуха не знала, что делать с голой женской грудью и как назло, тот, кто твердым голосом звучал в ее голове, — не отдавал приказы, нет, а направлял мысли и действия, не вынуждая ее думать (ох, как это сложно в нашем сложном мире!). Он принимал решения за нее. Но сейчас он молчал.


Старуха оглянулась. Может быть, выйдет дежурный врач и решит, что с ней делать, этой возмутительницей спокойствия, но Александр Петрович куда-то подевался.

Ее рука потянулась к телефону. Нужно вызвать полицию, пусть разбираются. Докатились до того, что в больницах оголяются. Мало им площадей и церквей, подумала она, припоминая скандальные кадры из телевизора.

«Не надо никуда звонить. Девушка с нами. Профессор сейчас освободится и решит вопрос», — подумала она или… эти мысли появились у нее в голове. Охранница еще раз глянула на девушку, которая уже запахнулась, став спиной к вахтенной кабинке, и тут же потеряла к ней интерес.

Андрей тронул ручку ближайшего кабинета — заперто. Вторая дверь тоже не поддалась. Застыв возле третьей двери, он услышал приглушенные звуки борьбы и сдавленное мычание. Крепче сжав ружье, он вошел внутрь, быстро прикрыв дверь.

В кабинете было темно, не считая тусклого света от фонаря. Он не сразу сориентировался, откуда доносятся звуки, но буквально через пару секунд глаза различили серые силуэты на кушетке справа. Андрей достал мобильник, включил фонарик и только тогда профессор дернулся, пытаясь привстать, но руки его скользнули по скользкому дермантину и грузное тело осело на мальчика.

— Вот же скотина… — тихо прошептал Андрей.

Профессор сделал еще одну попытку соскочить с кушетки, но Андрей опередил его. Короткий взмах приклада по голове оборвал зарождающийся крик. Тело сползло на пол. Пацан тут же забился в угол кушетки.

Андрей почувствовал слабый укол в районе виска. «Не успел», мелькнула у него мысль.

— Не бойся, этот урод тебя больше не тронет, — сказал он, стараясь унять стук сердца.

Пацан ничего не говорил. Кажется, он находился в состоянии глубокого шока.

— Эй, ты ведь Мышкин? Кирилл Мышкин?

Услышав свое имя, парень вздрогнул.

— Д…да, — сказал он пытаясь справиться со стучащими зубами.

Андрей увидел на столе графин со стаканами, подошел налил воды и протянул стакан мальчику. Тот жадно выпил.

— Скажи, ты видел тут Петю Жукова где-нибудь?

Пацан испуганно посмотрел на Андрея.

— Там в фойе его мама ищет. Где он, вижу, ты знаешь.

— Он… он пошел к ней…

— К кому, к ней? — Андрей не мог заставить его говорить быстрее, мальчик едва выговаривал слова от страха.

— К ней. К этой… — мальчик нахмурил лоб, его глаза бегали из стороны в сторону, упорно возвращаясь к грузному телу подле кушетки. — К покойнице. В коме которая. Он должен ее сфоткать. На спор. Мы с ним поспо…

Андрей не расслышал окончания его предложения. Он выскочил из кабинета. Старуха заражена, значит они могут быть в курсе, что кто-то пытался пройти в больницу. Маша заражена, но пока держится. Он вышел из кабинета. Коридор, который вел направо от фойе, заканчивался через двадцать метров. В тусклом свете ламп дневного света он увидел знак лестницы. Оглядевшись, он понял, что нужно подняться на второй этаж, там вернуться обратно по коридору, но уже этажом выше, перейти в другой корпус и… двигаться до упора. Они держали Сашу в самом отдаленном крыле больницы, недалеко от больничного морга.

Он быстро дошел до лестницы и стал подниматься. Откуда-то сверху доносились приглушенные голоса. В темные окошки бился снег. Что он будет делать, когда дойдет до ее палаты? Возьмет на руки, отнесет в джип, а потом они уедет подальше. Может быть, в Москву. Маше потребуется еще одна таблетка.

Он шел быстрым шагом по коридору. В руках темнел довольно тяжелый черный тубус. На втором этаже располагались административные кабинеты, приглушенный свет ламп мерцал с монотонным жужжанием. Дверь одного из кабинетов по пути внезапно открылась, из нее вышла женщина с сумкой под мышкой.

Она мельком глянула на Андрея, но как будто даже не заметила его. Провернув ключ в замке, она засеменила к лестнице, прихрамывая на одну ногу.

— Кажется, еще успеваю. Кажется, еще успеваю… — повторяла она полушепотом.

Андрей посмотрел на табличку двери: «№ 212.Коммерческий отдел». Повернувшись, он проводил женщину взглядом, пока она не свернула на лестницу. Старый паркет под ее каблуками мерзко скрипел.

Где-то еще горел свет, но он шел, не обращая внимания на окружение. Теперь, когда он был так близко от дочери, голос, что молил о спасении, ЕЕ голос, будто бы пропал. Она всегда разговорила с ним. Всегда была рядом. Андрей чувствовал ее присутствие, недвижное и спокойное. Теперь ощущение пропало, и это пугало его больше всего остального.

«Наверное, я просто перенервничал», — думал он, шагая по длинному переходу между больничными корпусами. В окно он увидел реанимационный блок, ярко освещенный, словно летающая тарелка посреди клубящейся вьюги и сердце его забилось сильнее.

Стены разговаривали с ним, кричали ему, звали его. Равномерный свет ламп бежал по потолку, отражаясь в невидящих глазах. Его мерно покачивало, баюкало, засасывало в темный омут небытия. Он то хватался за скользящую над ним световую морзянку, как за единственную нить, связывающую прошлое и будущее, то отпускал ее, не в силах противостоять хлестким ударам боли.

Андрей шагнул в реанимационный корпус, который только что видел из окна.

У него закружилась голова. Запах паленого мяса, запах тлеющей одежды и жженых волосков. Запах страха и запах смерти. Он был на волосок. Где-то здесь ему делали операцию. Тогда его спасли и мать никогда не рассказывала о том случае. Обрывки того дня приходили к нему в ночных кошмарах. Он задыхался, стонал, бился в кровати, выгибаясь дугой. Он видел старика с седой бородой, стоящего на высоком холме. Серебристый лунный свет струился сквозь него и полупрозрачная дымка, которой он был окружен, двигалась, словно живая. Андрей смотрел на старика зачарованно, но когда уже был готов открыть рот, чтобы задать вопрос, тот самый вопрос, который мучил его уже много лет, он неизменно просыпался.

«Терапевтическое отделение 3 этаж» — показывала изогнутая стрелка в сторону лестницы. Андрей юркнул туда, в темный проход, быстро поднялся выше на этаж. Теперь совсем близко. Только бы Маша выдержала, только бы дождалась.

Он шел по широкому коридору почти без дверей. Наконец указатель повернул налево: «Терапевтическое отделение» — гласила надпись. За полупрозрачной дверью Андрей различил неровные голоса, перестук шагов. Он бывал здесь не раз, но всегда поднимался с другой стороны. Через пожарную лестницу, так ближе. Дочь лежала отдельно от всех, чтобы не смущать и не пугать народ. Сначала Андрей было возмутился такому решению, но потом понял, что так, возможно, даже лучше. Если бы она лежала в общем отделении, каждое посещение превращалось бы для него в муку. Взгляды, разговоры, страх и злоба. Вот, что его ожидало в таком случае.

Он прошел мимо входа в отделение. Далее коридор был совершенно пуст. Сердце его забилось. Саша. Он ждал этот день. Надеялся, что исследования, которые проведут в институте, помогут ей прийти в себя и встать на ноги. Но получилось совсем иначе. Все пошло наперекосяк.

Через несколько мгновений он остановился у двери с номером «313». Изнутри не доносилось ни звука. Полная тишина.

Когда он здесь был в последний раз. Как будто только вчера открывал дверь, держа перед собой небольшой букетик летних полевых цветов. Он слышал ее звонкий смех, видел ее улыбку — чистую и радостную и тоже улыбался. Он улыбался, потому что должен был улыбаться.

Сжав тубус, который вдруг стал слишком тяжелым, Андрей улыбнулся и шагнул в палату.