Защищая Джейкоба

– Но в какой-то момент в парке Колд-Спринг был найден нож?

– Да. Мы продолжали поиски в парке еще какое-то время после убийства. Мы были уверены, что преступник должен был избавиться от ножа где-нибудь в парке, чтобы его не взяли с поличным. В конце концов нам удалось найти в маленьком пруде нож. Он был приблизительно подходящего размера, но последующая экспертиза показала, что это не тот нож, при помощи которого было совершено убийство.

– Каким образом это определили?

– Лезвие этого ножа было шире, нежели сами раны, и не было зазубренным, в то время как раны на теле жертвы имели рваные края.

– И какой вывод вы сделали на основании того факта, что этот нож был брошен в пруд?

– Я подумал, что его бросили туда, чтобы сбить нас с толку, пустить по ложному следу. Возможно, это сделал кто-то, у кого не было доступа к отчетам судебно-медицинских экспертов, в которых были описаны раны и вероятные характеристики орудия.

– У вас есть какие-то соображения относительно того, кто мог подбросить этот нож?

– Возражение. Побуждение к домысливанию.

– Принимается.

Лоджудис на мгновение задумался. Потом удовлетворенно вздохнул, довольный тем, что наконец-то имеет дело со свидетелем-профессионалом. То, что Даффи был со мной знаком и тепло ко мне относился – по причине чего был несколько пристрастен в пользу Джейкоба и, стоя на свидетельском месте, явно переживал внутренний конфликт, – лишь придавало в глазах присяжных веса его показаниям. Наконец-то, было прямо-таки написано на лбу у Лоджудиса крупными буквами, наконец-то!

– Вопросов больше не имею, – произнес он.

Джонатан вскочил на ноги и, подойдя к дальнему концу ложи присяжных, оперся на бортик ограждения. Если бы он мог забраться туда, чтобы задать свои вопросы, он, без сомнения, именно так бы и поступил.

– А может, этот нож бросили туда просто так, без всякой причины? – спросил он.

– Возможно.

– Потому что люди все время бросают в парках разные вещи?

– Верно.

– Значит, когда вы говорите, что нож могли подбросить туда, чтобы запутать следствие, – это ваше предположение, так ведь?

– Обоснованное предположение.

– Предположение, взятое с потолка, я бы сказал.

– Возражение.

– Принимается.

– Лейтенант, давайте вернемся немного назад. Вы показали, что на месте преступления были обнаружены множественные следы крови, лужи крови, капли, мазки, и, разумеется, толстовка убитого была пропитана кровью.

– Да.

– Вы утверждаете, что крови было так много, что, когда вы принялись прочесывать парк в поисках подозреваемых, вы искали человека, который был бы испачкан в крови. Это то, что вы сказали?

– Мы искали человека, который мог быть испачкан в крови, да.

– В большом количестве крови?

– Относительно этого я не был уверен.

– Ой, бросьте. Вы показали, что, основываясь на характере расположения ран, убийца Бена Рифкина в момент нападения стоял прямо перед ним, верно?

– Да.

– И вы показали, что крови там были целые лужи.

– Да.

– Это значит, что кровь хлестала, лилась, била струей?

– Да, но…

– В случае, когда мы имеем дело с таким количеством крови, с такими серьезными ранами, не логично ли предположить, что на нападавшего попадет довольно много крови, поскольку кровь должна бить фонтаном?

– Не обязательно.

– Не обязательно, но весьма вероятно, правда ведь, детектив?

– Вероятно.


– И разумеется, если речь идет об ударе ножом, нападающий должен стоять достаточно близко к жертве, на расстоянии вытянутой руки, верно?

– Да.

– Где невозможно было бы уклониться от брызг.

– Я не использовал слово «брызги».

– Где невозможно было бы уклониться от вытекающей крови.

– Я не могу утверждать наверняка.

– А теперь давайте обратимся к описанию Джейкоба, когда он в то утро появился в школе, – вы получили его от друга Джейкоба, Дерека Ю, так?

– Да.

– И, по словам Дерека Ю, на правой руке Джейкоба было небольшое пятнышко крови, так?

– Да.

– А на одежде пятен не было?

– Нет.

– И на лице, и где-либо еще на теле тоже?

– Нет.

– А на обуви?

– Нет.

– Что целиком и полностью согласуется с объяснением, которое Джейкоб дал своему другу Дереку Ю, верно? Относительно того, что он обнаружил тело уже после нападения и уже потом прикоснулся к нему правой рукой?

– Оно согласуется, да, но это не единственное возможное объяснение.

– И разумеется, Джейкоб дошел до школы тем утром?

– Да.

– Он был в школе уже через несколько минут после убийства, это установленный факт, верно?

– Да.

– В какое время начинаются занятия в школе Маккормака?

– В восемь тридцать пять.

– А в какое время, по данным судебно-медицинской экспертизы, произошло убийство, вы знаете?

– Где-то между восемью и восемью тридцатью.

– Но в восемь тридцать пять Джейкоб сидел за своей партой и никаких следов крови на нем не было?

– Да.

– И если бы я сказал вам, чисто гипотетически, что написанный Джейкобом рассказ, который произвел на вас такое впечатление – и который вы описали как фактически письменное признание, – если бы я представил вам доказательства того, что Джейкоб не сам придумал факты, описанные в этом рассказе, что все эти подробности уже были прекрасно известны ученикам школы Маккормака, повлияло бы это на ваше мнение относительно важности этого рассказа как улики?

– Да.

– Да, разумеется!

Даффи посмотрел на него с непроницаемым лицом. Его задачей было говорить как можно меньше, не дать вытянуть из себя ни одного лишнего слова. Если бы он стал вдаваться в подробности, это было бы на руку защите.

– Теперь к вопросу о роли Энди Барбера в расследовании. Вы предполагаете, что ваш друг Энди совершил что-то неправильное или недостойное?

– Нет.

– Вы можете назвать какие-либо ошибки или подозрительные действия, допущенные им в ходе следствия?

– Нет.

– Что-то, показавшееся вам сомнительным тогда или сейчас?

– Нет.