Зажечь небеса

– Ложись на спину, – велел он. – Я собираюсь довести тебя до экстаза.

Он сказал это как нечто само собой разумеющееся, как будто подытоживал условия заключенной сделки; мне оставалось только делать всё, как он говорил. Уэстон придвинул свое кресло вплотную к кровати и стащил с меня банное полотенце. Секунду я чувствовала тепло его дыхания на своей коже, а потом он стал целовать мой живот, спускаясь всё ниже, ниже, еще ниже… Когда его язык коснулся меня там, я вскрикнула.

– О, Боже мой… Уэстон…

Я выгнулась дугой, но Уэстон не останавливался ни на секунду. Он слегка покусывал, лизал и посасывал, и скоро я уже едва могла сдержать крик. Я извивалась, но он удерживал меня на месте. Безжалостный.

– Отлично, – прорычал он. – А теперь кричи, Отем. Хочу слышать твои крики восторга, а потом я возьму тебя снова.

– Боже… – простонала я.

Его слова окончательно меня добили, и меня накрыл головокружительный оргазм. Уэстон продолжал работать языком, и тогда я приподнялась на локте и схватила его за волосы. Он закинул мои ноги себе на плечи, и после этого я уже не могла сдерживать крики. Я вопила так, что тряслись стены. В конце концов он выпустил меня, и я, задыхаясь, упала на кровать.

– Черт возьми. – Потолок надо мной качался. – Кажется, я забыла собственное имя.

Поморгав, я нашла в себе силы встретиться взглядом с Уэстоном. В его глазах светились восхищение и нежность. Мое тело гудело, как электропровод под напряжением, но мне было мало.

– Иди сюда, – проговорила я, отодвигаясь от края кровати.

Уэстон снял футболку, открыв моему взгляду идеальное, загорелое тело.

– Ты пялишься, Колдуэлл.

– Я пускаю слюну, Тёрнер.

Он перебрался из кресла на кровать, подтягиваясь на руках, улегся рядом со мной и положил голову на подушку возле с моей головы. Мы потянулись друг к другу одновременно, движимые отчаянной потребностью соединиться. Я никак не могла насытиться нашими поцелуями, мое тело жаждало его, мои руки хотели коснуться каждого сантиметра его кожи.

Мы отстранились друг от друга, чтобы избавиться от последней оставшейся на Уэстоне одежды, и он лег на бок.

– Я потный.

– Хорошо.

– Хочу оказаться в тебе, – пробормотал он, мягко целуя меня. Его сине-зеленые глаза были полны нежности. – Хочу быть сверху. Хочу всё сразу…

Он поцеловал меня настойчивее, заставил меня откинуться на спину и навис надо мной, упираясь в матрас сильными руками. Мне нравился жар его тела, его тяжесть, прикосновение его кожи. Мне нужно было стать с ним одним целым, это единение было нужно мне, как воздух. Я сама направила его в себя.

– Уэстон… Боже мой…

– Тебе тяжело?

– Нет, просто ты так глубоко во мне… Мне это нравится. Я тебя люблю.

Уэстон приподнялся на руках, и в ярком свете дня линии его тела были хорошо видны – все четко очерченные мышцы. Его руки были настоящим совершенством. Меня снова окатило жаром при виде его плеч и бицепсов, шеи и широкой груди.

– Боже мой, Уэстон, – прошептала я. – Не могу насытиться тобой.

Он улыбнулся такой ослепительной улыбкой, что у меня защемило сердце. Я знала, что он всё еще не принял свое нынешнее положение, но его внутренняя борьба постепенно утихала. Человек, считавший, что неизбежно подведет тех, кого любит, уходил в прошлое. Он выходил на свет из тьмы.

«Мои океанские глаза и блестящий ум, – подумала я, пока мы двигались, касались друг друга и целовались. – Боже, он прекрасен. Так прекрасен».

Я гладила его широкую спину, скользя ладонями сверху вниз, туда, где на его теле остался рубец. Мои пальцы гладили эту шероховатую плоть снова и снова.

– Боже, я люблю тебя, – хрипло выдохнул он. – Я тебя люблю…

Наши синхронные движения всё ускорялись. Нам приходилось подлаживаться друг под друга, но мне нравилось, что мы делаем это друг для друга. Это наш способ любить друг друга, и больше ничей.

– Никто не будет любить меня так, – пробормотала я.

– Отем…

– Я хочу, чтобы отныне меня любили только так.

Уэстон поцеловал меня и взорвался.

– Теперь ты сверху, – выдохнул он. – Мне нужно, чтобы ты двигалась.

Он перекатился на спину, и я уселась на него верхом. Его руки сомкнулись на моей талии, помогая мне приподниматься и опускаться. Горячая волна, зревшая внизу моего живота, накрыла меня с головой, обожгла раскаленным добела пламенем.

– Уэстон, я сейчас…

– Давай, Отем, – процедил он сквозь зубы. – Ну же.


Я ощущала его внутри себя, и его слова подбросили дров в полыхающий внутри меня пожар.

Мое тело выгнулось дугой, волна поднялась, грозя унести меня, лишив голоса, а потом постепенно схлынула.

– О, господи… Уэстон… Да… Да…

Уэстон не останавливался, его мощные руки приподнимали и опускали меня снова и снова, и от осознания того, что он использует мое тело, чтобы достичь высшей точки блаженства, я второй раз за несколько минут испытала экстаз.

– Отем…

Уэстон стиснул зубы, зажмурился, и я поняла, что его тоже захлестывает волна. Его движения ускорились еще больше, дыхание стало прерывистым. Прежде он говорил мне, что, испытывая оргазм, ощущает его в своей груди.

Вожделение, которое он чувствовал теперь, было неразрывно связано с любовью ко мне, которая жила в его сердце. Наконец я обессилено упала на него, и какое-то время мы лежали неподвижно. Я прижималась щекой к его груди и слушала биение его сердца.

– Так хорошо, – пробормотала я. – Боже мой, как здорово…

– Этого достаточно?

Я приподняла голову и увидела, что он нахмурился, а взгляд его омрачен сомнениями.

– Сейчас всё хорошо, – проговорил он. – Но через несколько лет…

– И через несколько лет, и через несколько десятилетий я буду чувствовать то же самое. Ничего другого мне не нужно.

Уэстон погладил мои волосы.

– Я никогда не смогу, вернувшись с работы, взять тебя, прижав к стене. Перегнуть тебя через край кровати и…

– Достоинства секса возле стены слишком переоценивают. И, возможно, я не хочу, чтобы меня перегибали через край кровати.

– Когда ты это говоришь… – Его улыбка погасла. – Но может быть, настанет время, когда тебе захочется большего, чем то, что я могу тебе дать.

Я провела пальцем по его груди и принялась вычерчивать на ней замысловатые линии и завитушки.

– Никто не может дать мне того, что даешь ты. Сейчас я чувствую именно то, о чем всегда мечтала, нет, даже больше, чем я когда-либо могла представить.

– Я тебя люблю, – сказал Уэстон, сжал мое лицо в ладонях и поцеловал меня. – Я так тебя люблю, черт возьми.

– И я тебя люблю, – прошептала я. – И мне нравится всё это – лежать с тобой в одной постели, болтать и целоваться. Это для меня так же важно, как секс, а может, даже важнее.

– Везет тебе, – хмыкнул Уэстон. – У меня отлично получается лежать в постели.

– У тебя отлично получается многое. Расскажи, как прошла гонка.

– Четвертое место, – проворчал он, пожимая плечами.

– Четвертое? – Я схватила его за руку. – Уэстон, это же замечательно. Ведь ты участвовал впервые! Почему ты мне сразу не сказал?

– Это неважно. Мне просто понравилось быть там. И Коннор пришел. – Уэстон просиял. – Это ведь твоих рук дело.

– Я просто сказала, что ты там будешь, а дальше его уже было не удержать.

Уэстон не ответил, но я видела: он глубоко тронут.

– На обратном пути мне позвонил Пол, – признался он, немного помолчав. – Хочет собрать всех на ужин в Бостоне на день рождения Ма. Подозреваю, он собирается просить ее руки.

– Это чудесно, – воскликнула я. – Он замечательный человек и так хорошо относится к твоей маме. – Я погладила Уэстона по щеке. – Разве это не к лучшему?

Уэстон кивнул и тоже погладил меня по щеке.

– Согласен. Но сначала мне кое-что нужно сделать. – Ладонь у него была мозолистой и шершавой, но прикосновение – очень нежным. – Пойдешь со мной?

– Куда угодно, – ответила я. – Куда направимся?

Взгляд Уэстона стал напряженным.

– Домой.





Глава тридцать четвертая

Отем