Зеркальный паук

– Хлороформом? – недоверчиво переспросила Нина.

Они оба понимали, что метод неудобный и рискованный. Это только в фильмах жертва засыпает, едва сделав вдох. В реальности же, нужно прижимать ткань, намоченную хлороформом, несколько минут, причем очень плотно. А несколько минут – это целая вечность, если жертва сопротивляется!

Убийца был один, жертв – четверо. Тех, которых оглушили ударом, можно списать со счетов, с ними все произошло быстро. Но как он справился с двумя другими?

– Может, он связал их, а потом усыпил? – предположила Нина.

– На телах нет следов. Пока у нас установлен такой порядок: сначала он оглушил или усыпил их, потом – убил, а потом только привязал. Хотя я допускаю, что он мог привязать их, а потом убить, и это не сыграло бы никакой роли, потому что они уже были без сознания и не дергались.

– Даже так, он действовал очень нагло…

– Да, этот тип определенно знал, что делает. Его нападение не было спонтанным, он подготовился и все изучил. Ему нужно было не просто убить их, а устроить какой-то ритуал. А теперь посмотри уже, как он расположил жертв!

Тянуть с этим и дальше не было смысла. Нина сделала глубокий вдох, медленно выдохнула и перевела взгляд на фотографии. Если бы отец узнал, что Ян притащил ей это, он был бы так зол… Но отец не узнает. Отцу уже все равно.

Пока она рассматривала снимки, Ян продолжил рассказ:

– Там вся команда на взводе была. Это тебе не на поножовщину приехать! Понятно, почему Церевин направил меня на это.

– А тебя Церевин направил?

– Ну не сам же я по всем дачам под Москвой шастаю! Он сейчас в Штатах, ему не до того. Хочет, чтоб я занялся.

Нина понимала, почему Аркадий Церевин этого хочет. Тут нужен человек с предельно устойчивой психикой, холодный и жесткий, да еще и с острым умом. Лучшего кандидата, чем Ян, не найти! И все равно ей было неприятно, что ее младшему брату предстоит возиться со всем этим.

– Я только приехать тогда успел и осмотреться чуть-чуть, версий у меня не было, все это смотрелось каким-то сюрром. И тут в дом вваливается брат одной из жертв и заявляет, что он все знает и готов назвать нам имя убийцы! Я сначала был уверен, что это полный бред. Мужик был не в себе, его колотило, в таком состоянии придумать виноватого – раз плюнуть.

– Но ты не отмахнулся от него?

– Нет, конечно, за кого ты меня держишь? Вывел на улицу, дал отдышаться, поговорил. Все оказалось не так плачевно: никакого имени убийцы он нам не назвал, но важную подсказку все-таки дал. Теперь понятно, откуда танцевать можно.

Свидетель оказался братом той самой богатой наследницы, из-за которой дело оказалось на особом счету. Григорий и Елизавета Давыдовы всю жизнь были довольно близки, он был знаком со всеми ее подругами, неплохо к ним относился – ко всем, кроме одной.

Его всегда раздражала Елена Чайкина, та самая женщина, которая в итоге оказалась на столе. По словам Григория Давыдова, она была «бедовой», вечно попадала в какие-то неприятности, связанные преимущественно с мужчинами. С работой у Елены все было нормально, а вот в личной жизни ей патологически не везло. В свои двадцать восемь лет она не могла похвастаться отношениями, длившимися дольше двух месяцев.

Недавно судьба обрушила на нее особенно страшный удар: ее изнасиловал какой-то сумасшедший, а потом начал преследовать ее.

– Так, стоп! – нахмурилась Нина. – Она рассказала все это брату своей подруги, с которым у нее всегда были напряженные отношения?

– Нет, конечно. Кое-что рассказывала ему Лиза, когда ее саму настолько беспокоили проблемы подруги, что ей нужно было с кем-то поделиться – с кем-то, кто не передаст ее возмущение Елене. Кое-что Давыдов попросту подслушал, когда она говорила по телефону. К сожалению, меньше, чем мне хотелось бы… И в итоге мы знаем слишком мало.

Григорий Давыдов понятия не имел, когда именно на Елену напали, но предполагал, что весной или в начале лета. Она обожала фотографию, часто бродила с камерой одна, в тот день отправилась в лесопарк – благо свободный график маркетолога-консультанта позволял делать это, когда ей вздумается. Со слов Давыдова, Елена была легкомысленной и уверенной в себе, она никого не боялась, ей казалось, что она кому угодно даст отпор, потому что у нее язык хорошо подвешен.

Но в том лесу ей попался человек, который не собирался вести с ней светские беседы или меряться интеллектом. Он был вполне доволен преимуществом в грубой силе. Он оттащил Елену подальше от дорожки, туда, где никто не мог ей помочь, и жестоко изнасиловал. А пока она приходила в себя, преступник порылся в ее сумочке, сфотографировал паспорт, взял визитку. Благодаря этому он теперь знал, где она живет и кем работает. Покончив с этим, насильник просто ушел, оставив ее одну.

Елена решила не писать заявление в полицию. Ей хотелось сохранить образ сильной женщины, с которой ничего плохого не происходит. Да она об мужчин ноги вытирает, какое изнасилование!

– Не факт, что все было именно так, – покачала головой Нина.

– Я тебе пока передаю слова свидетеля. Он думает, что так.

Елена была уверена, что все закончилось, и напрасно. Насильник начал преследовать ее. Всех подробностей Давыдов не знал, он только выяснил, что маньяк мелькал рядом с Еленой, однако старался не показываться на глаза другим людям, близко до поры до времени не подходил. А потом снова напал – дождался, пока она останется одна. На этот раз она вроде как пошла в полицию, хотя Давыдов не был в этом уверен, ему просто показалось, что его сестра говорила о чем-то таком по телефону. В любом случае, Елена отказалась проходить медицинское освидетельствование, и дело просто замяли.

А потом она забеременела. То ли после второго изнасилования, то ли было еще что-то, свидетель не мог сказать наверняка. Насильнику стало известно об этом, и он строго-настрого запретил Елене делать аборт. Но она не была бы собой, если бы стала слушаться чьих-то приказов! Она некоторое время сомневалась, однако не из страха, она просто не решила для себя, хочет ли этого ребенка.

Потом все-таки пришла к выводу, что не хочет.

– Эта информация уже подтвердилась, – сказал Ян. – На прошлой неделе Елена Чайкина действительно сделала аборт.

Она была уверена, что уж теперь-то в истории поставлена точка. Она вроде как отомстила своему насильнику, нанесла ему единственный удар, на который была способна, показала, что она не сломлена и не будет ему подчиняться. Возможно, именно это она хотела отпраздновать, собрав подруг, Давыдов заявил, что приглашения рассылала она, хотя дача принадлежала другой погибшей.

Они собирались праздновать – а оказались на собственной казни. Ритуал с телами, центр внимания на Елену Чайкину, рана у нее на животе – все это намекало на то, что с ней недавно произошло. Она недооценила своего преследователя, решила, что изнасилование – это худшее, на что он способен, раз он до сих пор ее не убил. А его безумие оказалось куда опасней, и он не простил смерть своего ребенка.

Поэтому теперь Давыдов считал Елену виноватой в гибели своей сестры и всех остальных.

– Эта версия тянет на основную, – признал Ян. – Все сходится удачно: мотив, возможность, характер убийства. Я не думал, что мне однажды доведется ловить маньяка – настоящего маньяка. Но это нужно сделать. Если все именно так, как предполагает Давыдов, этот псих уже не остановится. Думаю, Елена Чайкина была не единственной жертвой, которую он преследовал и насиловал, но раньше он не убивал. А если он убил вот так, если он вообще до такого додумался… Хрен его знает, на что он еще способен.

– Обычно убийцы такого рода не делают шаг назад, – неохотно согласилась Нина. – Если он получил удовольствие от убийства, рано или поздно он захочет это повторить.

– Вот именно, и я готов начать охоту. Но сначала скажи мне, если сможешь: мы хоть в правильном направлении двигаемся?

Нина просмотрела фотографии медленно, одну за другой, потом – еще раз. Она не представляла, как Яну удается оставаться таким спокойным. Он ведь видел больше, чем фотографии, он был там! А ее от картинок воротит, и никакое образование тут не поможет. Но Ян всегда был таким, это врожденный дар, которому бесполезно завидовать.

– Да, я думаю, вы двигаетесь в правильном направлении, – кивнула Нина. – Я не могу сказать тебе, маньяк это или нет, каким расстройством он страдает. Но я точно вижу одно: он не был спокоен, когда делал это. Он был сильно возбужден. Улики какие-нибудь есть?


– Ничего толкового.

– Значит, его подготовка была тщательной и грамотной. Он знал, что делает, он наверняка сотни раз прокручивал все в голове. Но когда дошло до нападения, он не смог совладать с собой. Дело не в том, что он боялся разоблачения, думаю, он знал, что ему никто не помешает. Просто вид смерти и крови серьезно на него повлиял, это превзошло все его фантазии. Возможно, он нервничал из-за сексуального возбуждения или из-за злости на женщину, убившую его ребенка, нарушившую его приказ. В любом случае, это не работа профессионала, который просто хотел слепить гротескную картинку для полиции.

– Это все?

– Все, что я могу сказать прямо сейчас.

– А если изучить фотки подольше да повнимательней?

Но Нина уже сложила фотографии аккуратной стопкой, которую поспешно спрятала обратно в папку.

– Этого я как раз делать не буду.

– Почему? – удивился Ян.

– Потому что, если ты не заметил, я не железная! Это ты у нас человек без страха и верный рыцарь справедливости. Я не хочу лезть в эту грязь, тащить ее в свое свободное время и тем более в свой дом.

– Я понимаю, почему тебе это неприятно. Я…

– Да, да, знаю, ты считаешь это необходимым, – прервала его Нина. – Но я и так тебе уже помогла, дальше разбирайся сам! Это твоя работа.

– Люди пострадают.

– А я уже страдаю!

Она хотела, чтобы он ушел. Но Ян не сдвинулся с места, он продолжал разглядывать ее этим своим холодным, проникающим в самую душу взглядом, перед которым ломались любые барьеры.

– Он не уйдет с улиц сам, это ты понимаешь? – спросил Ян.

– Да.

– Он будет жить с тобой в одном городе. Он может оказаться с тобой в одном магазине. Он однажды посмотрит на твою дочь…

– Ян! – От возмущения Нина взвилась на ноги. – Ты забываешься! Как ты смеешь даже предполагать такое!

Но он и бровью не повел.

– Я – полицейский, и я видел всякое. Я предполагаю такое, потому что я видел, как это происходит. Он нападает на молодых красивых девушек, Нина. Мы не знаем, кого он выберет в следующий раз.

Как она вообще могла надеяться, что выиграет у него на его же поле? Ян всегда получает, что ему нужно, все это знают! Поэтому она бросила на него укоризненный взгляд, но все же убрала папку с фотографиями в свой рабочий стол.

– Хорошо. Я взгляну на это еще раз, потом, свежим взглядом… Я позвоню тебе, если обнаружу что-то новое. Но не вздумай меня торопить или давить на меня!

– Не вздумаю. У меня на это и времени не будет! Спасибо, Нина.

Вот теперь он должен был уйти. Он получил, что хотел, не было больше причин задерживаться в ее кабинете. Но Ян почему-то даже не поднялся, он все так же сидел на диване и рассматривал разноцветные астры в глиняной вазе.

Он что?.. Да, ей не показалось, Ян действительно избегал ее взгляда! Ее младший брат, такой сильный, уверенный и невозмутимый, почему-то не мог посмотреть ей в глаза! Что-то повлияло на него, пошатнуло пьедестал, на котором он обычно стоял.

Вот только что? Это было настолько невероятно, что Нина даже предположить не могла. Не помогал ни опыт психотерапевта, ни знание жизни Яна, доставшееся ей на правах сестры. Это точно не работа, о маньяке-убийце он только что говорил равнодушно. Но что еще, если работа – вся его жизнь?

Предположить она так и не смогла, пришлось спрашивать:

– Ян, у тебя все в порядке?

Вопрос был чистой воды формальностью. Если бы все было в порядке, он бы давно ушел.

– Я не уверен, что нужно говорить об этом, – задумчиво отозвался он. – Особенно сейчас, когда расследование важнее всего…

– Нет, – возразила Нина. – Расследование меня не слишком волнует. Для меня важнее всего ты.

– Спасибо, конечно, но и я могу тебя разочаровать. Я не знаю, как это правильно сказать, чтобы ты не сочла меня психом.

Странности продолжались. Ян сомневается, отводит взгляд и смущается… Ян, обладающий выдержкой бетонной плиты! Это ненормально, но вовсе не делает его психом. Зная своего брата, Нина могла предположить, что ему причинили боль, очень серьезную, и это потрясло его так, что он теперь не решается заговорить о случившемся. Но хочет, и это уже хорошо!

Она не желала обсуждать расследование так же сильно, как хотела помочь брату. Теперь уже Нине не хотелось, чтобы он просто взял и ушел.

– Если ты не можешь доверять мне, то кому тогда можешь? – мягко сказала она.

– Да, пожалуй, ты права, но… Я могу быть уверен, что это останется между нами?

– Конечно!