Жажда

Глава 2, в которой мы прибываем в Кленовую рощу




Утром меня разбудил стук в дверь. Это оказался Мериме. Я впустил его не сразу.

Доктор зашел в комнату, увидел шкаф, выдвинутый на ее середину, очень удивился и полюбопытствовал:

– Вы решили переставить мебель в этом временном пристанище?

– Я уронил вчера вечером запонку, и она закатилась под шкаф, – соврал я.

Мне вовсе не хотелось, чтобы доктор счел меня параноиком, который боится оставаться ночью один. После пробуждения я размышлял по поводу ночного явления призрака и пришел к выводу, что стал жертвой иллюзии. Несомненно, это было лишь сновидение.

– Я слышал, как вы отодвигали шкаф, перед тем как впустить меня, – заметил Мериме. – Зачем, если запонка потерялась вчера?

– Накануне я не поставил его на место. Было поздно, и мне не хотелось больше шуметь.

– Понятно. Я, собственно, пришел пригласить вас на завтрак, ибо станционный смотритель только что уведомил меня о том, что лошади готовы и мы можем отправляться, когда пожелаем.

– Вот и отлично. Сейчас надену сюртук, и пойдем в харчевню. Кстати, вы не видели сегодня лесничего?

– Нет, я его не встречал. А он вам нужен?

Я отрицательно покачал головой и проговорил:

– Мне просто интересно взглянуть на человека, с которым он должен сегодня встретиться. Что ж, пожалуй, я готов. Можем идти.

В харчевне мы сели так, чтобы видеть картину, висящую над камином. Я настоял на этом, поскольку мне хотелось запомнить людей, изображенных на ней. Может, свою роль сыграл рассказ лесничего, но мне казалось важным рассмотреть преступников, когда-то живших в том самом месте, где теперь снова произошло преступление.

Поистине, история знает множество случаев жестокости, от которой у обычного человека волосы буквально встают дыбом. И ведь преступники, как правило, были одержимы эгоистичной жаждой личного удовольствия. Думая о подобных вещах, силясь вообразить чудовищ, сущих демонов в человечьих обличьях, невольно начинаешь задумываться, не берет ли дьявол верх в извечной борьбе за людские души.

Конечно, нельзя сравнивать злодеяния исторических персонажей с отравлением, совершенным княгиней, пусть даже жертвой стала ее дочь, или с инцестом, если он был. Но общая атмосфера порочности и распущенности, безусловно, роднила семейство польских аристократов со знаменитыми злодеями, вошедшими в анналы криминалистики.

Мои размышления прервал доктор Мериме.

Он указал трубкой на дверь и негромко произнес:

– Смотрите, Петр Дмитриевич, вон наш вчерашний знакомый.

Я обернулся и увидел на пороге фигуру лесничего. Он молча стоял, обводил взглядом трапезную, потом увидел меня и направился прямо к нашему столику.

– Доброе утро, ваше благородие, – сказал Никифор, сдернув шляпу и поклонившись. – Вы, кажется, говорили вчера, что едете в Кленовую рощу?

– Именно так.

– Тогда не позволите ли вы мне принять ваше вчерашнее предложение? – заискивающе спросил Бродков.

– А разве ты не должен сегодня с кем-то встретиться? – осведомился Мериме и снял очки, чтобы протереть стекла.

– Совершенно верно, господин доктор, только он приехал раньше, и я с ним уже виделся утром. Так что теперь мне все равно надо домой.

– Что ж, будем рады, если ты составишь нам компанию, – сказал я, хотя в свете ночных событий идея ехать в одном экипаже с потенциальным убийцей уже не казалась мне удачной. – Мы отправимся после завтрака. Не присоединишься к нам? – я указал на свободный стул.

Бродков энергично замотал головой и заявил:

– Нет-нет, ваше благородие. Злоупотреблять людской добротой не в моей привычке. Достаточно и того, что вы меня подвезете.

– Ну что ж, как знаешь.

Когда лесничий откланялся и сел за другой столик, подальше от нас, я рассказал Мериме о разговоре, кое-как подслушанном мною прошедшей ночью. Мне хотелось, чтобы в случае чего он был готов отразить нападение. Ведь у Бродкова мог быть сообщник.

– Вы поэтому приперли дверь шкафом? – поинтересовался доктор, когда я закончил рассказ.

Я молча кивнул.

– Разумно, – одобрил Мериме. – Всегда лучше перестараться, чем изображать героя. Теперь, после того как Бродков сказал, что уже виделся со своим человеком нынче утром, вы решили, что на самом деле эта встреча произошла вчера вечером и вам довелось быть ее свидетелем?

– Согласитесь, это вполне возможно.

– Более чем. Я бы даже сказал, что вы наверняка правы. Скорее всего, это действительно был Бродков. Но вот о чем они говорили, остается загадкой. Ведь, по большому счету, речь могла идти о чем угодно.


Я кивнул. Слова доктора меня не успокоили, но возразить было нечего.

Поэтому я сказал только:

– Все равно будьте начеку.

– Само собой.

Доктор не выглядел испуганным, но заметно посерьезнел. Должно быть, мой рассказ произвел на него сильное впечатление.

Закончив завтракать, мы отправились на станцию и сказали смотрителю, что готовы ехать. Он позвал конюха и велел ему запрячь наш экипаж.

– Я пойду проведать кучера, – сказал Мериме. – Надеюсь, он проспался.

Доктор отправился в помещение, занимаемое конюхами, а я поднялся к себе в номер, чтобы проверить, все ли вещи у меня уложены. Собственно говоря, я практически ничего не доставал, но, как справедливо заметил мой спутник, лучше перестараться.

Взгляд мой упал на пятирублевку, по-прежнему лежавшую на тумбе возле Библии. Мне не пришло бы в голову взять ее себе, если бы не странность, произошедшая ночью. Интуиция подсказывала, что важно не выпускать билет из виду. С другой стороны, мысль о том, чтобы положить эту бумажку в карман, вызывала у меня отвращение. Мне казалось, что она может превратиться во что-то мерзкое, перебирающее тонкими суставчатыми лапками. Помедлив, я все же переборол себя, быстро сложил банкноту пополам и сунул ее в карман.

Тогда я смутно представлял, зачем это сделал. Вероятность того, что эта купюра может послужить какой-либо уликой, была ничтожной. Я даже не был уверен, что ночное происшествие мне не приснилось. Но привычка, выработанная на должности следователя, приучила меня внимательно и бережно относиться к странностям – какими бы невероятными и необъяснимыми они ни казались.

Перед тем как выйти из номера, я положил в карман сюртука револьвер. Я очень надеялся, что оружие мне не пригодится, но чем черт не шутит? С тех пор как я поступил на полицейскую службу, оно не раз спасало мне жизнь. Не было ничего странного в том, что я привык иметь его под рукой.

Когда я спускался по лестнице, до меня донесся приглушенный крик. Мне пришлось остановиться и прислушаться. Спустя несколько секунд вопль повторился. Теперь у меня не было сомнений в том, что это возглас ужаса и отчаяния.

Я бегом спустился на первый этаж и направился в другое крыло почтовой станции. По дороге я снова услышал крик, а затем какие-то причитания.

Оказавшись в темном коридоре, я вдруг понял, что именно сюда отправился доктор, чтобы проведать нашего кучера. Мерзкий холодок пробежал у меня вдоль спины, стянул кожу на затылке. В левой руке я держал небольшой чемодан, который собирался взять с собой в карету, правой выхватил револьвер и двинулся по коридору, стараясь ступать по возможности бесшумно и прислушиваясь к каждому звуку.

Откуда-то доносилось бормотание, прерываемое всхлипами. К нему скоро присоединился спокойный, рассудительный голос – словно один человек увещевал другого.

Вдруг дверь в конце коридора со стуком распахнулась настежь. Из нее вывалился тощий, почти лысый человек в мешковатых штанах и свободной рубахе. Он сделал пару шагов и уставился на меня, выпучив глаза. Револьвера сей персонаж не замечал.

– Найдите господина Инсарова! – донесся из распахнутой двери повелительный голос Мериме. – Попросите его принести мой медицинский сак. Кажется, у меня не заперто.

– Ясно, доктор! – отозвался лысый человек, икнул и двинулся на меня, слегка покачиваясь и поминутно хватаясь за стены.

– Что там происходит? – окликнул я его, когда он почти поравнялся со мной.

От человека пахло кислятиной, потом и лошадиным навозом.

Он поднял на меня воспаленные глаза, опять смачно икнул, ткнул крючковатым пальцем в распахнутую дверь и сказал:

– Одному мужику нечисть приснилась. Лекарь пытается привести его в божеский вид. Мне велено…

– Принести саквояж доктора, – перебил я его.

– Нет, найти какого-то господина Инсарова, – возразил человек.

– Это я, можешь не затрудняться.

– Да? – Мой собеседник глупо ухмыльнулся. – Ну, тогда это… принесите, барин, лекарю его сак.

– Непременно, – сказал я, убирая револьвер в карман.

Мой визави в очередной раз икнул и двинулся дальше по коридору, не знаю зачем. Я же быстрым шагом прошел в номер, занимаемый доктором, взял знакомый саквояж и понес его по назначению.

Наш кучер лежал на лавке, застеленной каким-то старым армяком, и имел самый жалкий вид. Видимо, его мучило похмелье. Вдобавок лицо бедняги выражало крайнюю степень растерянности и даже отчаяния. При моем появлении он резко вскинулся, и глаза его расширились от страха.

– Лежи! – резко приказал Мериме и насильно уложил кучера обратно.

Он обернулся, увидел меня и воскликнул:

– Как вам это нравится? Сей молодчик валяется здесь и не желает выходить, оттого что ему, дескать, привиделся дурной сон! – Мериме буквально кипел от гнева. – Можно подумать, нас везет кисейная барышня, а не здоровый мужик, который способен влить в себя за вечер пять-шесть кружек самого крепкого местного пива!

Я подумал, что, скорее всего, напиток был гораздо более крепким, нежели пиво, а кучер жалобно застонал.

– Господин доктор, вы не видели того, что явилось мне! – проговорил он хрипло.

– Естественно, нет! – заявил Мериме и презрительно фыркнул. – Потому что я не напивался вчера до такого состояния, чтобы мне во сне являлись черти!

– Не черти, – возразил кучер, скривившись, как от зубной боли. – Это была мара! Говорю вам, эта мерзкая тварь тянула из меня душу! – Он вдруг совершенно по-детски разразился плачем.

Мериме закатил глаза.