Жена башмачника
Часть 37 из 89 Информация о книге
Дверь лавки распахнулась, громко звякнул колокольчик. Первым вошел синьор Дзанетти, за ним следовала пара, Луиджи Латини и его подружка Паппина, изящная брюнетка с розовой фарфоровой кожей. Следом – Феличита Кассио в красной шляпе с широкими полями, в тон костюму. Завершал процессию Чиро Ладзари в отлично сидящей темно-синей тройке и элегантном шелковом галстуке цвета морской волны, точь-в-точь как его глаза. Он нес две запотевшие от холода бутылки шампанского. Внезапно в комнате стало очень тесно. Энца отвернулась, страстно желая, чтобы ее нога никогда не переступала порог этой лавки. – Кто из этих красивых джентльменов – Чиро Ладзари? – спросила Лаура. – Ну уж никак не этот старик, он мой, – хмыкнула Карла. – Не смотрите на меня. Я Луиджи Латини. И я тоже не красавец, – Луиджи взглянул на Ремо, – но и не старик. – Я Чиро. Чем могу вам помочь? – спросил Чиро. – Моя подруга – ваша старая знакомая, – ответила Лаура. – Еще по Альпам. – Я счастливчик, если это сестра Тереза с монастырской кухни Сан-Никола, – пошутил Чиро. – Эта юная леди не носит монашеского одеяния. – Лаура натянула перчатки. – По крайней мере, пока. Здравствуй, Чиро, – тихо сказала Энца. – Энца! – Поставив бутылки, Чиро схватил девушку за руки. Прежде хорошенькая, она стала красавицей. Стройная, подтянутая, в серо-бежевом костюме, Энца напоминала птицу с блестящими перышками. Феличита, скрестив руки на груди, принялась разглядывать свое отражение в зеркале, висевшем за кассой. – Энца, это Феличита Кассио. – Чиро поспешил представить их друг другу, при этом он не отрывал от Энцы удивленного взгляда. В голове у него проносилось множество мыслей. Он был поражен, как же утонченно Энца выглядела. Как она изменилась за шесть лет после их встречи в больнице Святого Винсента. Только иммигрант может понять, чего стоит приехать сюда в совсем юном возрасте и вырасти в месте, столь не похожем на дом. Совершенно ясно – Энца прекрасно справилась с трудностями. – Феличита была Майской Королевой прихода Девы Марии Помпейской шесть лет назад, – сказала Карла тоном, который подразумевал, что лучшие деньки Феличиты давно позади. – Я еще не встречалась с настоящей королевой, – заметила Лаура. – Ну, я вовсе не правлю страной или что-нибудь в этом роде. Просто надела корону на Богородицу. Лаура бросила на Энцу многозначительный взгляд. – Что ж, они сделали прекрасный выбор, – великодушно сказала Энца. Она оглянулась на дверь, мечтая поскорее выпутаться из этой неловкой ситуации. И задаст же она жару Лауре, как только снова окажется на улице! Чиро посторонился: – Ремо, это Энца, помнишь? Вы встречались в больнице, когда я порезал руку. – Не верю, что это та же самая девушка. – Ремо покачал головой. – Che bella. – Когда вы меня видели, я была очень больна, – сказала Энца. – Хобокен тебе подходит, – произнес Ремо. – О да, это мировая столица красоты, – откликнулась Лаура, вызвав всеобщий смех. Особенно развеселилась Карла. – Карла, не хочешь предложить гостям выпить? – спросил Ремо. – Я как раз собиралась отнести подносы на крышу. Сегодня будет фейерверк. – Она повернулась к Лауре и Энце: – Не хотите к нам присоединиться? Энца взглянула на Чиро, который не сводил с нее глаз. – Мы не можем. Я должна идти. – Нет, не должна. Довольно играть роль Золушки. Ты достаточно потрудилась. Сегодня у тебя праздник. Можете на нас рассчитывать, синьора Дзанетти. И спасибо. Счастливого Дня Колумба! – Лаура хлопнула в ладоши. – Великолепно. Какой сюрприз! – Чиро взял у Карлы поднос. – Я хочу услышать все подробности о Золушке. – Спорить готова, что хочешь, – сказала Феличита, поправляя шляпу. – Он большой любитель сказок, наш Чиро. У дома Дзанетти на Малберри-стрит была не слишком просторная, крытая рубероидом крыша. Низкая скамья, несколько деревянных стульев с прямой спинкой, пострадавших от дождей, и гирлянда из простых электрических лампочек, привязанная к трубе. Крыши Маленькой Италии были словно городом в городе. В нескольких этажах от земли, но так близко одна к другой, что дети запросто перепрыгивали к соседям. Большинство крыш хозяева обставили незамысловато. На некоторых выращивали помидоры или душистые травы, на другие поставили цветы в горшках и оборудовали гриль. Но сегодня крыши были переполнены, как хоры под сводами церкви, – это празднующие, заняв места повыше, ожидали фейерверков. Карла пристроила поднос на уступе трубы, а Ремо занялся шампанским. Открыв бутылку, он разлил вино по бокалам. – За Христофора Колумба! Энца присела на скамью рядом с Паппиной. В миниатюрной брюнетке с искрящимися черными глазами она почему-то почувствовала родственную душу. У Паппины была теплая улыбка, а ее кудряшки напомнили Энце о Стелле. – Твое лицо кажется мне таким знакомым. Ты откуда? – Из Брешии. – Я тоже с севера. Из Скильпарио. – Да, это повыше в горах, – сказала Паппина. – Почти на самом верху. – Здесь не так много наших, с севера, – заметила Паппина. Она похлопала Энцу по руке: – Мы должны стать подругами. – Мне бы тоже этого хотелось. Энца смотрела, как Чиро смеется и болтает с Луиджи и Ремо. Она могла бы весь вечер провести, наблюдая за ним, – и сегодня у нее была такая возможность. Сильные руки держали бокал почти изящно. Когда он, смеясь, слегка откидывался назад, крепко упираясь ногами в пол, то словно светился от счастья. Как повезет девушке, которая выйдет за Чиро Ладзари, подумала Энца. Извинившись перед мужчинами, Чиро уселся рядом с Паппиной и Энцей на скамью. Паппина вскоре тоже извинилась и присоединилась к девушкам, стоявшим у края крыши. Дальновидная Лаура вовлекла Феличиту в оживленный разговор. – Не могу поверить, что ты здесь, – сказал Чиро. – Это была идея Лауры, – призналась Энца. – Верится с трудом. Ты прирожденный лидер. Помню девочку, которая поднимала на кладбище валуны так, будто собирает рассыпавшиеся монетки. – Я была крепкой, ведь выросла в горах! – Новая Энца мне тоже нравится, – сказал Чиро. – А ты нисколько не изменился, – сухо ответила Энца. – Ты флиртуешь с другой, когда твоя девушка всего в десяти футах от тебя, причем на крыше. Не боишься, что она услышит и сбросит тебя вниз? – Если даже так, то ты подхватишь, правда? Энца рассмеялась, сама не понимая почему. Ей казалось, она вот-вот заплачет. Может, во всем виноваты были печенье и шампанское, но она чувствовала одновременно голод и сожаление. Столько времени прошло с тех пор, как она видела Чиро в последний раз, и каждая секунда этих лет, казалось, была потрачена впустую. – В это время года я особенно скучаю по горам, – произнес Чиро. – А ты? – Река Во серебрится, а склоны из ярко-зеленых становятся бурыми. – Как полагаешь, кто-нибудь еще, кроме нас, думает о струях Во? – Они считают, что Гудзон великолепен. Но он кажется красивым только не видевшим горных потоков. Ничего не могу поделать, я все здесь сравниваю с тем, что осталось дома. – Как твоя семья? – Все еще в горах. А папа нашел работу в Калифорнии. Как твой брат? – Он в семинарии в Риме. – Священник в семье! Это благословение. – Ты так думаешь? Я бы предпочел, чтобы он был здесь, в Америке, со мной. Но это его призвание, потому я смирился. Энца бросила взгляд на уходящие вдаль крыши. Она была так счастлива в эту минуту, на старой скамейке, когда Чиро совсем рядом. Столько лет она гадала, как это будет, и теперь знала точно. Она хотела бы, чтобы это мгновение длилось всю оставшуюся жизнь. Казалось, будто Чиро прочитал ее мысли. – Мир так тесен, правда? Ты снова нашла меня. – Это было нетрудно. Просто гуляла по Малберри-стрит. – Знаю, знаю. Это случайность. Но существуют ли случайности? Может, судьба определяет время и место и саму возможность? – Ты говоришь не как ученик сапожника, а как Плутарх. – Незнаком с ним. Я читал Челлини. – Автобиографию Бенвенуто Челлини? – спросила Энца. – Ты ее знаешь? – Читала в горах. Мне ее давал учитель. Думал, что я вырасту и стану художницей. – И как?