Жилье по обману

Вместительный зонт почти до пояса закрывал нас обеих сверху, но снизу я была совершенно не защищена и мысленно оплакивала свои щегольские замшевые лоферы. Вот нужно мне было выпендриваться? Обулась бы утром в ботинки, они не новые, но прочные, высокие и непромокаемые. Но нет, я же шла на процесс как на праздник! Тьфу, пижонка несчастная…

— У тебя в машине есть во что переобуться? — Машка, конечно, заметила мои страдания. — Если нет, я дам тебе шерстяные носки, у меня для экстренной борьбы с переохлаждением в багажнике спецпакет лежит, там плед, носки из собачьей шерсти — бабка вязала, — химический пластырь типа грелки и чекушка коньяка. Сейчас мы тебя быстро согреем!

— Только без коньяка, пожалуйста, — стуча зубами, попросила я. — Мне же за руль.

— Всем за руль.

Машка приволокла меня на подземную парковку торгового центра, встряхнула, с отвращением посмотрела на мои раскисшие и некрасиво потемневшие лоферы, скомандовала:

— Скидывай свои модные лапоточки, поедешь в моих ортодоксальных носках.

Она сгоняла к своей машине, принесла их с бабкой носки — толстенные, колючие, больше похожие на валенки — и не ушла сразу, а нависала и сопела, ждала, пока я влезу в обновку. Предупредила еще:

— Смотри, суперзонт твой я в багажник кладу, а то он тебе сиденья намочит.

Напомнила:

— Приедешь домой — сразу сунь ноги в горячую воду, можно с горчичкой, так еще лучше проберет, а потом чаю с медом или малиной, а то и с коньяком. А в лапти свои напихай газет, только не слишком плотно, а то они деформируются, и суши их подальше от нагревательных приборов, просто в прихожей оставь на сутки минимум…

— Все знаю, не маленькая. — Я потянула дверь на себя, но Машка не дала.

— Да, и насчет кликухи ПДФ… Я позвонила Леве, он такого типа не знает, но полагает, что погоняло банально образовано по первым буквам ФИО — сокращение такое от имени-отчества-фамилии. Тебе это что-то дает?

— Конечно! Это полностью удовлетворяет мой интерес как филолога-любителя! — я улыбнулась подруге. — Спасибо тебе, дорогая! И за информацию, и за носки. Я тебе их завтра верну.

— Да оставь себе, бабка нам их столько навязала, что я серьезно тревожусь за судьбу Султана — боюсь, собака в зиму лысой осталась, — Машка густо хохотнула, захлопнула дверь и помахала мне — езжай, мол, уже, болезная.

Я поехала и по дороге все думала об этом самом ПДФе.

Если Машкин приятель Лева, исследователь и знаток уголовного фольклора, не слышал о персонаже с таким прозвищем, то это значит — что? ПДФ этот вовсе не уголовник. Возможно, он, вовсе даже наоборот, солидный и респектабельный господин, который, как говорится, «не был, не имел, не привлекался». То есть именно такой мог стоять за успешно реализованной «серой» схемой на миллиарды рублей…

А кстати, прозвища по первым буквам фамилии-имени-отчества очень часто получают именно большие начальники. Проявлять в отношении своих боссов смелое словотворчество подчиненные опасаются, а использовать во внутренних коммуникациях длинные и не всегда легко произносимые ФИО неудобно, вот и звучат в кулуарах такие сокращения. Вспомнить для примера хотя бы ВВП, вовсе не имея в виду валовой внутренний продукт!

Если ПэДээФ — человек, а не компьютерный файл, — действительно имеет отношение к злосчастному «Рай-граду», то это прозвище должны знать его подчиненные, партнеры и конкуренты. Свекольников вот точно знает, его этот ПэДээФ на работу взял, стало быть, он имел право и власть решать кадровые вопросы. Надо бы поспрашивать других столичных застройщиков, им-то этот ПэДээФ был не начальником, а конкурентом, и они, в отличие от Свекольникова с Ореховым, не заинтересованы в том, чтобы хранить тайну его личности и другие.

А позвоню-ка я Даше Горшковой, ныне Толоконниковой…

И — вот бывают же такие совпадения — Даша как почувствовала, позвонила мне сама.

— Елена Владимировна, здрасьте, удобно вам говорить?

— Угу, — сказала я, сгибаясь в три погибели, чтобы стянуть с ног колючие носки из шерсти пса Султана и заменить их противно мокрыми лоферами. Я как раз запарковалась у дома и готовилась выйти из машины. — Ты очень вовремя.

— Ну, я же помню, что вам нужно звонить после семи, — Даша не услышала иронии. — Я поспрашивала насчет той стройки рядом с вами. Это ЖК «Супердом», он позиционируется как первая ласточка нового элитного квартала.

— Какого квартала? — удивилась я. — Тут вокруг дома стоят плотно, как грибы на пеньке…

— В том-то и дело! Дома вокруг сильно мешают новой застройке, с коммуникациями проблемы, с подъездом техники тоже, вот сети все и рвутся, как паутина.

— И долго это безобразие будет продолжаться? Пока тот новый дом не достроится?

— Это как минимум! Мне знакомая девочка из приемной мэра по секрету шепнула, что Фокс у них пороги обивает, мутит тему сноса ваших старых домов, чтобы освободить местечко для своих новых.

— То есть мы и под снос можем попасть? — неприятно удивилась я. — А кто этот Фокс? Застройщик той элитки?

— Вроде да, хотя как бы и нет, — непонятно ответила Даша. — Строительство ведет компания «Стройград», а Фокс от нее фронтуется, но ни как учредитель, ни как руководитель официально нигде не проходит.

— Но при этом командует парадом? — я потерла лоб, забыв, что в руке у меня носок.

Колючая шерсть огнем опалила кожу, я ойкнула, и тут же импульс бодрости как будто передался утомленному мозгу. Я вспомнила о тайном командире «Райстроя», управляющем всем из-за спин подставных фигурок!

— А Фокс — это имя, фамилия, прозвище? — спросила я Дашу.

— Даже не знаю, вообще на прозвище очень похоже, «фокс» ведь по-английски лисица…

— Ладно, это я выясню. Спасибо тебе, дорогая! Как там уважаемый Вадим Кириллович?

— Бодр, здоров и шумен! Слышите?

Я слышала: Вадим Кириллович как раз подал голос, и он у него оказался звонкий и громкий, как у сказочного Джельсомино. Я спешно закруглила разговор, возвращая ребенку все внимание матери, и сделала себе зарубку на память: выяснить, как зовется в миру господин Фокс.

Редкая буква Ф в его ФИО меня очень насторожила — уж не он ли у нас таинственный ПэДээФ?




От бывшей сотрудницы «Санторина» Галины Плетневой Натка отправилась к себе. До конца рабочего дня оставалась всего пара часов, ехать в редакцию не имело никакого смысла, надо было изымать с продленки Сеньку, топать домой и собирать там военный совет.

Кое-какие соображения по поводу того, как найти лже-Галину, у Натки после беседы с настоящей Плетневой появились, но ум хорошо, а три лучше. Особенно, если два ума из трех принадлежат Таганцеву и Лене.

Им обоим Натка послала сообщение: «Приезжайте скорее, дело важное!» — и мимоходом купила в кулинарии хороших самолепных пельменей с говядиной. Авось, если Лену и Костю как следует накормить, они подобреют и не будут ее, Натку, сильно ругать. Натка прекрасно сознавала, что вляпалась в историю по собственной дурости, и не нуждалась в том, чтобы кто-то дополнительно констатировал этот печальный факт.

— Ты так рано. Что случилось? — Сенька досрочному приходу маменьки обрадовался, но проявил подозрительность.

— Почему обязательно что-то должно было случиться? Просто сегодня получилось закончить работу пораньше, — соврала сыну Натка, не желая посвящать ребенка в свои проблемы.

Сенька и без того в их маленькой ячейке общества был самым серьезным и ответственным, Натку это трогало и умиляло, а Лену огорчало. Сестра считала, что Натка систематически пребывает в амплуа басенной Стрекозы, а Сенька при ней вынужден ускоренно избавляться от милой детской наивности и тянуть непосильный эмоциональный груз, как тот Муравей.

Ерунда это все, Сенька нормальный ребенок с типичными детскими интересами. Вон, в настольные игры играет с азартом. У них на продленке гаджеты запрещены, а старые добрые шашки-шахматы и разные прочие домино активно пропагандируются.

— Мам, а ты знаешь, какой мировой рекорд по дженге?

— Я и спорта такого не знаю. Что за дженг? Это восточное единоборство какое-то? — Натка вела сына домой и старательно отгоняла от себя одолевающие ее неприятные мысли. Она потом их все передумает, успеется еще.

— Ты что? Дженга — это игра! — Сенька захохотал. — Там нужно строить башню из таких деревянных кирпичиков.

— Стратегия? — Натка блеснула эрудицией.

— Не-е-ет, просто настольная игра! Так вот, мировой рекорд — тридцать этажей за две минуты и пятьдесят одну секунду!

— Супер, — про этажи и башни Натке говорить не хотелось, это было слишком близко к теме больного жилищного вопроса. — А я купила в кулинарии вкусные пельмени и твои любимые эклеры.

— Тоже супер, — одобрил сын.

Они вошли в подъезд, и Сенька бодро затопал вверх по ступенькам. Слишком большой, купленный на вырост, полупустой, но увесистый ранец высоко подпрыгивал в такт его шагам. Внутри громыхали книжки, тетрадки и прочее школьное барахло. Натка, следуя за сыном, свободной от пакета с покупками рукой поддерживала скачущий ранец снизу. Так, маленьким дружным караваном, они поднялись на свой этаж, и тут Сенька резко затормозил. Натка налетела животом на твердый ранец и охнула.

— А вот и хозяйка! — произнес знакомый голос, и в щель приоткрытой двери высунулся острый нос соседки Веры Марковны.

— Уже не хозяйка, — возразила, оборачиваясь, дородная дама, телосложением схожая с колонной древнегреческого храма — прямая, толстая и с крепкими завитушками наверху.

Завитушки были грязно-желтые, пергидрольные. Ниже розовело щекастое лицо с крупным носом и ярко напомаженными губами. Алый рот презрительно кривился. Дама с завитушками и губами стояла у двери Наткиной квартиры и держала в руке оранжевую и круглую, как апельсин, строительную рулетку. Край торчащей наружу желтой металлической ленты с задорно задранным кончиком подрагивал, как издевательски высунутый язык.

— Запиши: два двадцать на девяносто, — звучно произнесла дама-колонна, обращась к мелкорослому чернявому мужичку с карандашом и блокнотом.

Натка открыла рот, но Сенька ее опередил.

— А что это вы тут делаете? — спросил он. — Это наша дверь, вы зачем ее измеряете?

— Ты, мальчик, помолчи, не мешай, — отмахнулась от него дама-колонна. — Жорик, запиши сразу: нужен нормальный придверный коврик, тут мочало какое-то бомжацкое валяется, и на площадке две выбоины, надо будет похожие плиточки вставить.

Она, с трудом переломив колоннообразное тело, нагнулась и приложила рулетку к полу.

— Десять на десять плиточка, толщина почти сантиметровая, цвет — охра или терракот.

— Да что это вы тут делаете? — повторила за сыном Натка, обмирая от страшного подозрения. — Вам что тут нужно-то? Вы кто такие вообще?

— Это вы кто такие? — дама разогнулась — завитушки понеслись ввысь — и посмотрела на Натку с Сенькой сверху вниз.

— Ну, привет! — фыркнул Сенька, разводя руками. — Мы здесь живем!

— Это наша квартира, — сказала Натка.

— Была ваша — стала наша, — подал голос мужичок с карандашом и блокнотом.

Голос у него был под стать внешности — слабый, тусклый и невыразительный, но у Натки от услышанного зашумело в ушах.

— Бывшая хозяйка, что ли? Ты-то мне и нужна, — колоннообразная дама качнулась вперед, нависла над Наткой. — Значит, слушай сюда, бывшая хозяйка. Тянуть кота за это самое я не буду, ты собирай давай свои манатки и выметайся, на все про все даю тебе два дня, авось управишься. Не похожа ты на зажиточную, небось вещичек в доме негусто.

— Что значит — выметайся?

— А то и значит, чего тут непонятного? В договоре черным по белому прописано: «Обязуется освободить жилплощадь в двухдневный срок», вот и освобождай.

— В каком еще договоре?

— Ну, приехали! — дама свернула рулетку — металлическая лента свистнула и щелкнула, — небрежно уронила инструмент в сумку-торбу, вытянула оттуда розовый пластиковый файл с бумагами и обмахнулась им, точно веером. — В договоре о купле-подаже, милая! Или ты не помнишь, что подписывала? Пьяная, что ли, была или, может, обкуренная?

Она глянула поверх Наткиного плеча на соседнюю дверь и, явно издеваясь, сказала:

— Бабуля, вы не говорили, что она еще и злоупотребляет!