Жилье по обману

Натка оглянулась — дверь квартиры Веры Марковны закрылась, но неплотно.

— Вы мою маму не обижайте!

Сенька, защита и опора, нахмурился, сжал кулачки, шагнул вперед. Натка потянула за лямку ранца, одной рукой задвинула сына себе за спину, в другой показательно взвесила свой пакет с покупками. Замороженные пельмени громыхнули неуютно, как гравий. Натка перехватила пакет поудобнее и раскачала его, словно готовя к полету и стыковке с напомаженными устами противной дамы.

— Да она еще и психическая!

Оценив выражение Наткиного лица, дама посторонилась, смешно притиснулась к мужичонке вдвое мельче ее и, прикрываясь его хилым телом и вытирая спиной побелку со стены, в обход Натки с Сенькой заторопилась вниз по лестнице.

— Мам, это что за Стервелла? — возмущенно спросил Сенька, проводив быстро удаляющуюся пару взглядом.

— Не ругайся, — машинально одернула его Натка.

У нее в ушах гудело, в глазах искрило, руку с пакетом мучительно скрутило судорогой — не разжать.

— Да вовсе я не ругаюсь! Стервелла — это же такая злобная тетка из кино про далматинцев, она еще хотела себе шубу из маленьких щеночков…

— Шкуру снять, — пробормотала Натка. — По миру нас пустить. А не пошли бы вы? «Обязалась освободить жилплощадь»! Что-то я не припоминаю…

— Мам, мам, а чего эта Стервелла хотела? Из квартиры нас выселить? А почему? Мы же не станем выселяться? Я тут привык, у меня друг Ванька в соседнем подъезде…

Натка наконец ожила, подскочила к соседней квартире и с силой дернула ручку, вытягивая на лестничную площадку Веру Марковну, прилипшую к двери с другой стороны.

— Что она вам наговорила, эта тетка?!

— Тихо, тихо, Наташенька, что ты, в самом-то деле… — Вера Марковна сделала скорбное лицо, сокрушенно поцокала языком, заговорила напевно, жалостливо. — Ну, продала ты за бесценок квартиру, от бабушки тебе доставшуюся, родовое, можно сказать, гнездо, ну, видать, припекло тебя, с деньгами совсем плохо стало, и то сказать — безмужняя женщина, мать-одиночка, образования нормального нет, работа дурацкая, откуда тут доходы…

— Я не интересуюсь вашим мнением обо мне и моих доходах! — Натка с трудом сдерживалась, ей отчаянно захотелось распахнуть дверь пошире, а потом хлопнуть ею так, чтобы вредная бабка оторвалась и пролетела через всю квартиру, свое собственное родовое гнездышко, на финише впечатавшись в стену, как прихлопнутый тапкой таракан. — Я спрашиваю, что говорила эта тетка?!

— Да то же самое, что и тебе, — Вера Марковна на всякий случай отлепилась от двери и шагнула назад в коридор. Оттуда ее голос слышался глухо, как из чулана. — Сказала, что ты продала квартиру. Недорого, всего за сто тыщ рублей… Что ж ты чужой бабе-то продала, дура, могла ведь сначала соседям предложить, у меня вон внуки без своего жилья маются, все ищут себе недорогую квартирку!

Натка с грохотом захлопнула дверь. Господи, да что же это происходит? Просто кошмар какой-то…

— Мам… — опасливо позвал ее Сенька.

Она перевела остекленевший и блестящий от закипающих горячих слез взгляд на сына.

— А давай мы тете Лене позвоним? И дяде Косте. Или Киту…

— Устами младенца, — Натка криво усмехнулась, с трудом разжала кулак и отдала Сеньке пакет. — Подержи-ка, я ключи достану.

Она открыла дверь (два двадцать на девяносто), тщательно вытерла ноги о коврик (никакое не бомжацкое мочало — циновка из пальмового волокна), вошла в квартиру (родовое гнездо, якобы проданное кому-то за сто тысяч рублей). Переобулась в тапки, протопала в кухню, вспомнила:

— Сенька, пакет!

Сын принес покупки, поставил на стол, замер, глядя на нее серьезно и грустно:

— Мам, что делать будем?

— Ты переоденешься и будешь делать уроки, а я…

Больше всего Натке хотелось закрыть лицо руками и рыдать, рыдать… А кто-то гладил бы по голове и утешал, успокаивал, говорил, что все устроится. И чтобы действительно все устроилось как можно скорее и лучше… Но она сделала над собой усилие и сказала:

— А я приготовлю ужин. Сегодня у нас, наверное, будут гости — тетя Лена и дядя Костя…

— Ура! — Сенька подпрыгнул — школьное барахло в ранце за его плечами громыхнуло, — унесся к себе, и окрыленный, зашебуршал чем-то у себя в комнате.

— Надеюсь, он не вещи собирает, — пробормотала Натка себе под нос и машинально посмотрела на яркий календарь, украшающий стену.

Стервелла дала ей всего два дня, и время пошло…

Воспользоваться полезным советом, который дала мне Машка, не получилось. Пока я искала в кухонных шкафчиках редко используемый порошок горчицы, чтобы насыпать его в таз с горячей водой, в брошенной в прихожей сумке надрывно зазвонил телефон.

— Сейчас, сейчас! — я стояла на табуретке, заглядывая на верхнюю полку, и быстро вернуться вниз могла разве что в режиме падения. — Да кто же там такой нетерпеливый…

— Это теть Наташа! — оповестила меня Сашка.

Ей надоело слушать трезвон, и она залезла в мою сумку, но опоздала: звонок прекратился.

— Мать, а ты знаешь, что современный человек заглядывает в свой мобильник в среднем двадцать раз в день? А ты, похоже, только дважды, утром и вечером! — Дочь принесла мне телефон и заодно уличила мать в отсталости. — У тебя тут целых четыре непрочитанных сообщения, как так вообще можно жить?

— Трудно, — согласилась я, осторожно разворачиваясь к дочке передом, к шкафчику задом. Табуретка дернулась и скрипнула, я испугалась и замерла. — Трудна такая жизнь и, возможно, непродолжительна! Дай мне руку, пожалуйста.

— На, — Сашка протянула мне мобильник.


— Просто руку, без телефона! Помоги матери с табуретки слезть!

— Ой, как все плохо, как запущенно! А я давно говорю, тебе без йоги никак, вон, уже руки-ноги почти не гнутся, — заворчала дочь, но все же помогла мне спуститься.

— Без комментариев, пожалуйста, — попросила я и забрала у нее свой телефон.

Четырьмя сообщениями в моем телефоне оказались эсэмэски от банка, который настойчиво предлагал мне кредит на особых условиях, из магазина шуб, где началась распродажа, от Таганцева и от Натки. Банк с магазином я проигнорировала, хотя в комплекте их сообщения смотрелись вполне органично, образуя понятный императив: возьмите наконец, Елена Владимировна, потребительский кредит и купите уже себе приличную шубу…

Таганцев был лаконичен. Он явно спешил и потому полностью пренебрег знаками препинания. «Завтра занят далеко», — написал мне дорогой Константин Сергеевич. К чему мне эта информация, я не поняла. Не то чтобы я была совершенно безразлична к событиям в жизни доброго друга, просто у него работа такая — он вечно занят и постоянно где-то пропадает.

А потом я прочитала поступившее несколько раньше сообщение от Натки, и пазл сложился. «Приезжайте скорей, дело важное!» — написала сестра. Судя по множественному числу — «приезжайте», — она это не мне одной скинула. Наверное, Таганцев получил аналогичное эсэмэс, вот и ответил в смысле «не могу, я сейчас далеко и очень занят, буду завтра». При этом в спешке он ошибся адресатом и отправил свое сообщение не той Кузнецовой — не Наталье, а Елене.

Очень довольная собственной догадливостью и рассудительностью, я перезвонила сестре и спросила:

— Привет, прости, только что увидела твое сообщение. Твое срочное дело еще не перестало быть важным?

— Наоборот, теперь это уже вопрос жизни и смерти, — угрюмо ответила Натка.

— Не пугай меня, — я на всякий случай присела на табуретку, от которой не успела далеко отойти. — Что-то угрожает твоей жизни?

— Моей жизни в родной квартире, — уточнила сестрица. — У меня ее отнимают.

— Жизнь?! — я окончательно запуталась.

— Квартиру! — Натка рявкнула, но сразу же устыдилась собственной грубости и заговорила жалобно, с просительными интонациями: — Лен, ты приедешь? Я просто в отчаянии и не знаю, что мне делать! Надеялась, что вы с Таганцевым поможете, но ты вот трубку не берешь, он тоже не отвечает…

— Таганцев очень занят, он сейчас далеко, вернется только завтра, — машинально ответила я. — Так что у тебя снова случилось-то? Объясни толком.

— Ну, во‐первых, я нашла Галину Плетневу…

— Нашла? Ну, слава богу! — я обрадовалась. — И что же с ней было-то?

— С той, которую я нашла, все в порядке, только ее с работы турнули, — в Наткином голосе радости не было ни капельки. — Оказалось, что Галина Плетнева из риелторского агентства «Санторин» — это совсем другая женщина. А та Галина, с которой была знакома я, и в самом деле мошенница. Она подставила настоящую Галину, называясь клиентам ее именем, и правильную Галину из агентства несправедливо уволили…

— А неправильная так и не нашлась?

— Нет, — Натка душераздирающе вздохнула. — Зато появилась другая гадкая тетка, и с ней мужик. Они поджидали нас с Сенькой на лестнице, уже мерки всякие там снимали, представляешь? Хотят и дверь менять, и коврик, и плитку…

— Какой коврик? Какую плитку?!

— Мой любимый коврик из кокосовой копры, классный такой, с губастой мордочкой туземца, помнишь?

— С губастой мордочкой, — автоматически повторила я.

Потом встряхнулась:

— Натка, о чем ты говоришь, не понимаю?

— Приходили какие-то люди, сказали, что я им продала свою квартиру, и велели мне освободить ее в двухдневный срок!

— Ты продала квартиру?! — я схватилась за сердце.

— Да что я — дура, продавать свою квартиру за сто тысяч рублей?! Таких цен не бывает!

— Бывают, — машинально возразила я. — С учетом амортизации жилья и износа строения остаточная стоимость квартиры может быть очень низкой, хотя сто тысяч для Москвы — это, конечно, ни в какие ворота… Натка! Эти люди, может, тебя просто разыгрывали? Пугали? Или адресом ошиблись?

— Ну, не знаю… Тетка держалась очень уверенно и еще бумагами какими-то размахивала…

— А ты разве подписывала какие-то бумаги?

— Ну, да, конечно, а как же! В кафе с Галиной, когда ей деньги отдавала! Что-то подписывала…

— Что-то? Ты что же, подписала документы, не читая?!

По краю моего замутненного гневом сознания солнечной золотой рыбкой проплыла одинокая позитивная мысль: как хорошо, что я не поехала к Натке и слышу все это по телефону! Была бы сейчас сестрица рядом со мной — я бы ее точно убила!

— Натка, ты идиотка!

— Блин, Лена, да когда мне было их читать, эти документы, — обиделась сестрица. — Галина меня торопила, мол, цигель-цигель, ай-лю-лю, надо спешить, пока бабка не передумала, и еще я на работу ужасно опаздывала, — судя по влажному хрюканью в трубке, Натка уже давилась слезами.

— Не реви, — я постаралась взять себя в руки и призвала к тому же сестру. — Не время рыдать, соберись. Что именно написано в договоре? Пришли мне копию прямо сейчас.

— Не могу…