Живой проект
Часть 102 из 162 Информация о книге
Петр возвращался с рынка, разворачивавшегося по утрам на окраине поселка. От дома, где они с Ольгой проводили свой «отпуск» до поселка было пятнадцать минут пешком. Петр предпочитал неспешную прогулку даже в навьюченном овощами, фруктами, свежим хлебом и яйцами виде, хотя в гараже стояла пара квадрациклов, скутер и три велосипеда. Фактически этот дом принадлежал Михаилу, но достоверно об этом знала только Ольга. Петр считал, что они проводят здесь отпуск с легкой руки Ларисы Сергеевны, особняк находится в ее собственности и запись с камеры на воротах никто и никогда не просматривает. Ольга все еще не была уверена в том, что Михаил не будет ее искать, а, по мнению вдовы Королева, дом в Грузии был одним из последних мест, где ее сын заподозрил бы нахождение сбежавшей подруги. Теперь, почти две недели спустя, Петр изнывал от безделья и смертельной тоски. Он успел починить крышу и покрасить фундамент, изъездить на велосипеде всю округу и перезнакомиться со всеми соседями, завести себе пару поклонниц и поссориться с Ольгой из-за беспризорных щенков. Они почти не разговаривали. Подходя к высокому забору из перемежающихся бетонных столбиков и металлических решеток, Петр недовольно поморщился. У ворот стояло пустое блюдце, рядом с которым грелись на ласковом утреннем солнышке трое пушистых, в рыже-розовых пятнах щенят. Услышав его шаги, щенки настороженно вскочили и отбежали дальше по дороге. Неуклюже наклонившись, чтобы поднять блюдце и не выронить при этом экологичные, но неудобные пакеты, Петр угрожающе потопал в их сторону и зашел на участок. — Я просил, чтобы ты не прикармливала бродячих собак! — крикнул он, проходя на кухню и сваливая пакеты на длинную широкую столешницу разделочного стола. Ответа не последовало. Вымыв и обсушив гроздь крупного красного винограда, Петр уложил ее в пиалу и отправился на поиски Ольги. Она нашлась на террасе, залитой солнечным светом. Замерев в дверях, Петр с минуту разглядывал ее профиль. В блестящих волосах на макушке запутались солнечные лучи. Ее губы были плотно сжаты, а глаза широко открыты. Все это время женщина смотрела в одну точку: на ползающую в углу между стеклянной стеной и потолком большую ленивую муху. — Не надо кормить бродячих собак, Оль, — повторил Петр в который раз. — Это щенки, — она не обернулась. — Через полгода эти щенки превратятся в диких голодных псов. Не дай бог, если ты попадешься им на пути, и рядом не будет меня. — Через полгода нас здесь не будет. — Кто угодно в поселке может пострадать от своры диких псов. Не надо их кормить! Подойдя к подруге, Петр присел на плетеное кресло рядом с ней и поставил пиалу с виноградом на маленький круглый столик между креслами. — Ты такой трус… — безразлично заметила Ольга. — Потому что могу предугадать возможные последствия? Ольга неторопливо обернулась и посмотрела в прикрытые очками глаза, перевела взгляд на пиалу с виноградом и так же неторопливо вернулась к разглядыванию мухи. — Приготовить тебе завтрак? — спросил Петр, когда пауза затянулась. — Я не хочу есть. — Тогда, сходим погулять? — Не хочу. — А что ты хочешь? — Чтобы ты оставил меня в покое. Петр стремительно поднялся, но тут же выдохнул, словно спуская пар, и неторопливо подошел к стене, представляющей собой большое окно от пола и до потолка. Распахнув одну створку, он засунул руки в карманы шорт, вытянул шею и, прикрыв глаза, вдохнул сладкий аромат цветов, красочным ковром стелющихся вокруг террасы. — Кого бы ты больше хотела видеть на моем месте: Миху или Александра? — спросил он, не оборачиваясь. Ольга не отвечала. Повернув к ней голову, Петр грубо уточнил: — Кому бы ты дала? Ольга не отреагировала, и Петр вернул взгляд в сад. — Он никогда не спрашивал. — Я знаю. — А ты… мне как брат… я не могу с тобой спать. Иди, трахни какую-нибудь грузинку и… — Оля, заткнись, ради бога… — прошептал Петр, — ты как циркулярная пила. Стоит завести… Они снова молчали, глядя в одну сторону, но на разные вещи. — Нам же было хорошо вместе, — вспомнил Петр. — Неужели он — единственное, что нас связывало, придавало смысл всем поступкам и замыслам, неужели без него я для тебя ничего не значу? — С ним ты тоже для меня ничего не значишь. Петр обернулся, подошел к креслу Ольги и склонился над ней, разглядывая лицо. Он не верил тому, что видит и слышит. — Мы знакомы почти тридцать лет. Я твой единственный друг. Ты делилась со мной всем, чем не могла поделиться ни с ним, ни с родными. С какого именно момента я для тебя ничего не значу? Скрываясь от взгляда нависшего над ней мужчины, Ольга разглядывала свои ногти. В самый тяжелый период жизни Михаила Петр бросил его, чтобы быть с ней. Он кинул лучшего друга ради нее. Он поссорился и навсегда расстался с человеком, которого любил больше, чем себя, больше, чем ее, больше, чем кого бы то ни было на свете. И он прекрасно осознавал цену, которую собирается заплатить за товар… негодный порченый товар, не способный ни то, что на взаимность, но даже на благодарность. — Я не просила, — ответила Ольга на свои мысли. — Что ты не просила? — Ехать со мной. — Я поехал ради себя. — Ты предал его, ты кинул его! — И это тоже я сделал ради себя. — И ты хочешь, чтобы после этого я все еще считала тебя другом?! Петр выдохнул изумленную улыбку, распрямился и неестественно, напряженно засмеялся: — Так вот в чем дело?! Ты презираешься меня за это? За то, что я ушел от Михи, чтобы быть с тобой? — Ты ему нужен, а мне нет! — Твою мать, я же не фуфайка! Вы сдурели что ли? Оба! Кто я, что я, по-твоему? Живой проект, в чьи функции входит дружить и служить президенту LPI и любить его женщину для удовлетворения ее и его честолюбивых амбиций? Она молчала, теребя пальцы. — Ну, что же ты мучаешь и себя и меня? Нас уже нет в его жизни! — Уйди. — Я не уйду. — Я не хочу тебя видеть! — Оля, о чем ты думала, когда мы летели сюда? О чем ты думала, садясь со мной в самолет? Принимая мои ласки, о чем ты думала? Ты понимала, на что я пошел ради того, чтобы быть здесь и сейчас рядом с тобой? Ты все отчетливо понимала или была в плену своих вечных иллюзий о безопасном и влюбленном Петьке, верной собачонке апогея твоих детских мечтаний — Мишке Королеве? Ольга выдохнула усмешку и откинула голову. Их взгляды встретились. Петр увидел незнакомую хищную улыбку, острые зубки, беспощадно прикусившие кончик языка. В ее еще минуту назад пустых глазах вспыхнули чувства. Вряд ли он хотел увидеть в них именно эти унизительные искры, но хоть что-то… не пустые глазницы, что бессмысленно взирали на него все прошедшие дни. Наклонившись, он обхватил ладонью ее подбородок. — Что ты приняла? — Ты идиот? — Что ты приняла, Оля? — Петр присел на корточки, не отпуская ее лица. Женщина молчала, безразлично, скорее, для вида пытаясь отнять его ладонь от подбородка. — Ты бредишь… — Оля, я наркоман с пятнадцатилетним стажем. Уж в этом я разбираюсь. Ольга отвела взгляд: — Таблетки. — К-какие таблетки? Где ты их взяла?! — У тебя в кармане, в ветровке. Петр резко выдохнул и сжал ее лицо ладонями, чтобы скрыть в них дрожь. — Зачем?! — вскричал он. — Зачем ты вообще полезла по моим карманам? — Искала зажигалку. — Зачем тебе зажигалка?! Ольга молчала. Петр резко поднялся и тут же снова опустился перед ней на колени. — Сколько ты приняла?