Живой проект
Часть 124 из 162 Информация о книге
Григорий делал то, что умел лучше всего: договаривался, искал и находил, но, еще не дойдя до резюме начальника СБ, Михаил уже знал: разбирательство зайдет в тупик и расплачиваться придется ему. Так или иначе. Михаил не мог себе представить объем работы, проделанной Григорием и его людьми, не имевшими власти за пределами холдинга. Узнав номер чипа техника, можно было закруглять расследование, но руководитель СБ знал, что его шеф будет ждать полной и достоверной картины. Михаил дождался ее, но радоваться было глупо. Читая о трупе в мусорном контейнере и бабе Маше, вспомнившей, как откопала пакетик для «чумазой жилетки с карманами»; узнавая о том, что задним числом на техника была подана заявка на розыск, а оперативники отправились в отпуска; со щемящей тоской, уже не способной развиться до злости, Михаил складывал мозаику произошедшего и понимал, что никакая страховая не покроет убытки, понесенные LPC, так как причиной убытков стал бесхозный техник корпорации. Полиция «Руси» во взрыве в метро, обрушении тоннеля, разрыве магистрального кабеля и гибели целого склада с сотами быть виновата не могла ни при каких доказательствах. Откинувшись на спинку кресла, Михаил отправил информацию Марку, стянул иночи и закурил. Григорий поднялся лично, приветственно махнул рукой и вывел картинку на стену рядом с дверью. — Позовешь Ларису Сергеевну? — спросил он, перед тем как запустить запись. — Нет, позже. — Смотри, это записи с внешних камер наблюдения. Тут все, от спутника, до гламурных изданий и частных записей. Вот ты подъехал, вот время. — Запись со спутника? — удивился Михаил. — Я получил звонок сразу после того, как ты сообщил про сигнализацию и спросил что делать. Перезвонил Леденский… сам, и сказал, что это не… не смейся! Что это не они! Что дадут все, что попросим, чтобы доказать, что это не они. Да, что ты ржешь? — Прости, Гриш, — не унимался Михаил, — продолжай. — В общем, нам дали все карты в руки, лишь бы мы узнали, что случилось. Прислали взвод, чтобы «проводить» и иметь возможность получить записи со всех камер в округе. У нас полная картина, да кончай уже ржать. Смотри, вот ты зашел в дом, все тихо, спокойно. А вот летит… фигня какая-то. — Гелик. — Ну, это не журналистский гелик, это какая-то любительская модель. — Не важно. — И смотри, где он летит… вот камера под ним, вот следующая, вот эта будет последней, она сбоку, смотри на свет в домах. Вот пролетает над вами и гаснет ваша. Вырубилась вся электроника, собака эта… и кардиостимулятор экономки. Михаил поднялся, на губах уже не было улыбки. — Вырубились все чипы, кроме паспортных, Миш. Несколько человек в больницах, но это все поправимо. — Ее можно было спасти. — Если в доме есть мобильный кардиостимулятор, и ты догадался бы в течение двадцати минут делать непрямой массаж сердца — да. Надеюсь, ты не собираешься себя винить? — Что это за хрень, кто хозяин, чей заказ? — Это самое печальное, Миш. — Не тяни. — Это детская игрушка. — Игрушка, глушащая всю электронику, над которой пролетает?! А скидывающую ядерные боеголовки или распускающую нанопинтов с ядовитыми жалами когда нам ждать? — Нет, Миш, технологий, защищающих от технологий. — А понимание что хорошо, а что плохо — есть? Что можно, а что нельзя? Что приемлемо, а что опасно? К чему стоит подпускать детей, а с чем повременить? Михаил замолчал и отвернулся, шагнул к окну и резко обернулся к Григорию: — Найди мне этого ребенка и его родителей. — Зачем?! — Пусть несут ответственность за свою халатность. Есть жертвы, есть летальный исход. Это не игрушки. — Миш, ты что! Вспомни, что творилось в тридцатые! Это же единичный случай! — И виновные должны быть наказаны! — Потому что пострадала экономка твоей матери?! — Нет, Гриш, потому что только в случае наказания задумаются и виноватые, и наблюдатели. Если разум не удерживает от глупостей, пусть держит страх. Они с минуту молчали. Потом Михаил спросил: — От подобного вообще можно защититься? — ПВО. — ПВО на частном участке? — Ну да, микро-ПВО от микро-угроз. Будет снимать все гелики на подлете, вплоть до высоты, на которой разрешено летать транспорту. — А почему вы раньше мне это не поставили? — Тебе нельзя, у тебя разрешение на посадку воздушных средств передвижения на участке и рядом. — И что, их нельзя согласовать друг с другом? Летит свой, отключать это микро-ПВО? В чем проблема-то? — В том, что на микро-ПВО я тебе разрешение получу даже на частном участке, где сбитый гелик может свалиться на голову твоему соседу, а вот помирить министра обороны с министром транспорта я не смогу ни при каких условиях. Михаил взглянул на собеседника исподлобья: — То есть либо летаем, либо отстреливаемся? — Да. — Бред… Гриш, покажи это маме, пожалуйста. — Ты не скажешь, чем напугал их? — Не скажу. Рад, что хоть что-то может их напугать. Значит, кто-то там еще способен думать. — Миш, ты извини, но радоваться нечему. Они нейтрализуют любую угрозу, как только обезопасят себя. И если угрозу представляешь ты… — Меня Иванов шантажировал жизнью матери. Кто-то имеет иллюзии на мой счет после этого? — Ты не говорил об этом. — Теперь говорю. — Может, я еще что-то должен знать? — То, что Барис работает на «Русь». — Твою мать… Миша… — Ты все еще готов работать в LPI? Мужчины встретились взглядами. Григорий несвойственным ему движением запустил пальцы в волосы и почесал макушку. Потом усмехнулся и пожал плечами: — Мне есть что терять, — сказал он. Миша отвернулся. Он был не готов потерять этого человека, особенно теперь. — А значит, есть что защищать. Только впредь говори мне о проблемах по мере их возникновения. Встретив удивленный взгляд босса, начальник СБ усмехнулся, махнул на него рукой и вышел. 12 Михаил узнал о прибытии главы Toshiba Robotics благодаря открытому окну. Когда вертолет приземлился на крыше буквально над головой президента, Лена оповестила шефа о прибытии гостя. Он не был готов к этой встрече и не предполагал, как можно вообще подготовиться к встрече с существом, которое даже само себя человеком уже вряд ли считало. «Экстравагантный» было слишком бледным определением для описания главы японской корпорации. Возможно, сто лет назад газеты и называли его экстравагантным, но теперь это было все равно, что назвать голубого гиганта солнышком. Когда-то Мистер Гото имел сложение и рост среднестатистического японца. Ныне сказать «выглядит подтянутым» значило не сказать ничего. Он был анорексично худ и довольно высок. Михаил предполагал, что они будут одного роста, если гость не окажется и вовсе ростом с Петра. Японец выглядел как герой аниме: благодаря лицевой пластике и синтетическим тканям он мог воспроизвести всю гамму мультяшных эмоций. В общем-то, уже ничего в нем не напоминало ни азиата, ни человека. Михаил ждал гостя в дверях своего кабинета. Когда тот появился, «широко» и радостно улыбнулся и протянул хозяину кабинета руку, Михаил не смог ни улыбнуться в ответ, ни вымолвить приветствие. Он смотрел только на эту огромную улыбку и пожимал худую ладонь с неестественно длинными и, вероятно, изящными пальцами. — Мистер Гото… — Здравствуй, Миша! Я искренне рад, наконец, познакомиться с тобой лично! Михаил не надеялся скрыть потрясения, какое вызвало в нем это знакомство. Гость говорил на хорошем русском языке без акцента и заминок. Он дождался приглашения присесть, отказался ото всех предложенных яств и воодушевленно начал: — От TR до твоего офиса — пятнадцать минут. Три четверти этого времени я вымучивал из себя всевозможные аналогии для того, чтобы ты не выкинул меня в окно в первые же минуты встречи. А потом придумал сказку. Ты любил в детстве сказки? — Нет, но вы можете ее рассказать, раз придумали. Глаза Гото широко раскрылись и заговорщицки скосились на дверь. — Вика, закрой дверь, — попросил Михаил.