Живой проект
Часть 151 из 162 Информация о книге
* * * Очнувшись, Михаил ощутил легкий, практически неразличимый за резкими медикаментозными запахами, аромат духов. Вся грудь представляла собой сплошной пласт боли, по остальному телу расползлась тянущая слабость. — Михаил Юрьевич! Вася вскочил с кресла и подошел к кушетке. — Доброе утро, — улыбнулся телохранитель. — Мама… — прошептал Михаил. — Лариса Сергеевна… — Вася замялся и взглянул на стену у двери, — она дома, все в порядке. — Петр? — Еще не нашли. — Анна? — Подключена дома. Она не выходила эти дни. — Дни? — Вам сделали операцию, Михаил Юрьевич… лучше вам врач расскажет. — Постой, — Михаил обернулся на прикроватную тумбу и взглядом попросил подать воды. — Спасибо. Здесь была женщина. Если не Анна и не мама, то кто? — Откуда вы знаете? — заулыбался телохранитель, но молчание шефа стерло эту улыбку. — Людмила. — Хорошо. Зови. — Миша, ну наконец-то! — воскликнул Марк, чья проекция образовалась у подножия кровати, как только Вася вышел за дверь, — выспался за пять последних лет? — Сколько меня не было? — Целых три дня! Миш, если будет желание поругаться, все сделанное врачом было одобрено мной. Ругайся со мной. — Не пугай меня, Марк. Ты мне что-то отрезал или вставил? — Нет, — засмеялся директор LPC, — я помню, как ты ценишь свою индивидуальность, но сердце и легкие по причине гибели склада, печатали, как и простым смертным, дешево и сердито, на принтере. — Ясно. Больше повода «ругаться» нет? — Ты не наседай на него, Миш, это наш лучший хирург. — Хочешь сказать, меня оперировал человек? — Ну, вот… не начинай! И будь с ним помягче, он немного… — Нервный? Неуверенный в себе человек?! — Блин. Короче не наседай. Я его очень ценю. — Я не нервный, Михаил Юрьевич, — подал голос мужчина в дверях. — Я вас помню, — тут же переключился Михаил на вошедшего человека, — я вручал вам подарок на последнем Дне рождения компании. Слева высветились контактные данные, Михаил посмотрел карточку и вернул взгляд к хирургу. Тот молчал, разглядывая своего пациента ожидающим извинения взглядом. — Прошу прощения… доктор, — Михаил пытался произнести его имя, но подавился и не смог, — спасибо за взятую на себя ответственность за мою жизнь. — Не стоит благодарности, — удовлетворенно кивнул мужчина и подошел ближе, — хотя для меня это было большой честью. — Есть что-то, что я должен учесть? — Ближайшие три месяца никакого спорта и волнений. Если почувствуете малейшие неудобства, тут же вызывайте оперативника из клиники. Под малейшими неудобствами я подразумеваю малейший дискомфорт в области груди, живота, спины, рук — что угодно, задерживающее на себе внимание. И малейшие неудобства — это не приступы стенокардии; не та боль, что вы должны были чувствовать по меньшей мере несколько месяцев; не тот панический страх, от которого никуда не деться; когда кажется, что сердце отказывается работать… Михаил понял степень ярости собеседника лишь по тому, как побелел его лоб. И за то беспокойство, столь неожиданное, искреннее и тщательно скрываемое, он был готов слушать что угодно, со смущением и благодарностью. — … и не то чувство вины перед собой и отвечающими за ваше здоровье людьми, которое вы должны были испытывать, приказав LSS искажать передаваемые медицинские данные! — Благодарю вас, — Михаил снова скосился на карточку и коротко зажмурился, — Перец Элевич. Когда он проснулся в следующий раз, Вася известил о визите Людмилы. Взглянув на часы, Михаил с тревогой уточнил: — Вась, ты хочешь сказать, что мама так и не приезжала? — Нет, Михаил Юрьевич, — ответил телохранитель, пожав плечами. Тут же связавшись с матерью и увидев ее лицо, Михаил успокоено засмеялся: — Мамуль, неужели все, что нужно было сделать для избавления от твоей тотальной опеки — это поменять себе пару внутренних органов? Как ты себя чувствуешь? — Теперь значительно лучше, сынок. Я подъеду ближе к вечеру, если хочешь. — Если я хочу? С каких это пор ты советуешься со мной по подобному поводу? Я не задержусь здесь долго и заеду, как только выйду. Не утруждай себя, если только не возникнет непреодолимого желания проконтролировать что-то, что невозможно контролировать с помощью Вики. — Хорошо, сынок. До встречи. — Пока, мам. В палате зависла тишина. — Что бы это могло быть? — задумчиво пробормотал Вася. — М?.. — Михаил задумчиво теребил простыню, вопрос Васи вывел его из размышлений. — Что это могло бы быть, что нельзя проконтролировать с помощью LSS? — Вася, есть что-то, из-за чего мама может бояться сюда приехать? Вася пожал плечами и напомнил: — Людмила сидит в приемной уже пятый час. — Ты шутишь! Ну, зови ее, что уж. Людмила осталась стоять посреди палаты и кинула настойчивый взгляд на Васю, который тут же переадресовал его шефу. — Оставь нас, пожалуйста, — кивнул Михаил и перевел взгляд на женщину. Когда дверь за телохранителем бесшумно закрылась, в палате с минуту стояла тишина. На бывшем секретаре идеально сидел деловой костюм, который вряд ли могла позволить себе даже Юлия Владимировна. И не только по причине его цены, но и потому что те дизайнеры и модели, те привилегии и двери, что были открыты прекрасной Людмиле, для многих дам, не смотря на их успехи и доходы, оставались закрыты навсегда. Она была столь же строга и соблазнительна, элегантна и уверенна, неприступна и совершенна, как и во время работы в его компании. И да, именно ее тонкий, освежающий и ненавязчивый аромат он почувствовал первым, когда очнулся обновленным. — Я начал забывать как ты красива. Людмила выдохнула улыбку и будто оттаяв, начала неторопливо снимать перчатки. — Это парадокс, Мишенька. Чем безразличнее женщина, тем с большей готовностью мужчина осыпает ее комплиментами. Тогда как нуждается в них чаще та, что заставляет его сердце… Она замолчала, смущенно отвернувшись для того, чтобы отложить сумочку и перчатки на подоконник. Подставив руки под клинер[22], Людмила неторопливо прошла к кушетке и присела на край. — Мы все так испугались за тебя! — прошептала она. — Все? — Все, — женщина обвела взглядом невидимую публику и прикрыла глаза, — ты не представляешь. — Люда, только при наличии очень плохих новостей эти «все» могли выбрать тебя парламентером. А судя по тому, что со здоровьем у меня все теперь будет в порядке, дело в LPI. Выкладывай. Женщина поднялась, и Михаил сообразил, что она по-старинке встала навытяжку, чтобы предоставить отчет. — Люда, не надо так… ты уже не мой секретарь. — А ты уже не президент LPI. Михаил сглотнул и попытался подняться, но боль заставила его вскрикнуть и поморщиться. — Что?! — Пока ты был на операционном столе, прошло собрание акционеров. Единогласно ты смещен с должности, — продолжала Людмила, точнее ее бездушное изваяние со стеклянными глазами, смотрящими в видимую лишь одной ей даль. Звенящий голос выдавал напряжение и боль, на которую она, по мнению всех знавших ее людей, была в принципе не способна. — Вторым в повестке собрания был вопрос выделения доли «Руси». Они вывели средства из LPI… «Живым проектом» и «Арктикой-1». Наступила гробовая тишина. Людмила пыталась опустить взгляд на мужчину перед собой, но так и не смогла. — Я рада, что тебе заменили сердце до этого известия.