Жизнь и другие смертельные номера

– Я что хочу сказать: не надо это отвергать только потому, что это что-то новое. Я была знакома со своим последним мужем, Луисом, всего два месяца перед тем как мы поженились, и уверена, что если бы он не ударился головой и не свалился в море во время рыбной ловли, мы бы так и остались вместе.

– Мне очень жаль, Милагрос.

Она отмахнулась от моего сочувствия:

– Это было давно. Мужчина, который к тебе ходит, на вид славный, а ты заслуживаешь хорошего обращения. Он ведь хорошо с тобой обращается?

– Да, – сказала я. По крайней мере, теперь меня уже не так беспокоило, что я могу оказаться объектом жалости. – Но…

– Что «но»? Время покажет остальное.

Я протянула стакан.

– Хотелось бы в это верить, Милагрос.





21




На следующее утро Шайлоу пришел, когда я вылезала из постели.

Солнце ударило мне прямо в лицо, когда я открыла дверь, и я щурилась на него, как крот.

– Рано ты встал.

Он наклонился, чтобы поцеловал меня.

– И тебе привет. Есть планы?

– Дай подумать. – Я почесала в затылке. – М-м, то есть нет.

– Вот и отлично. Как насчет того, чтобы поехать в Сан-Хуан, возможно, с ночевкой?

– В зависимости от того, на чем ехать. Потому что если ты скажешь «на самолете»…

Он засмеялся.

– Я же пока не могу летать, ты забыла?

– Это же не значит, что у тебя нет приятеля-пилота, который захочет проверить, не бессмертны ли мы.

– Поплывем на пароме. Пожа-алста! – попросил он притворно умоляющим тоном.

Я смерила его взглядом. На нем была очередная заношенная футболка, но тонкий хлопок очень заманчиво подчеркивал его мускулистую грудь. И хотя я могла учуять от него только слабый запах мыла, его феромоны, наверное, были мощными, потому что я едва удержалась, чтобы не обнюхать его. Я обвила руками его талию.

– Хорошо. Только постарайся меня не угробить.

Паром был хлипкий, как Шайлоу и предупреждал. Я даже удивилась, что, пока мы плыли до Фахардо, кофе с тостом, которыми я позавтракала, не выскочили наружу. Фахардо находился в сорока пяти минутах езды от Сан-Хуана, и поездка на такси из города в город была далеко не успокоительной для моего желудка. Водитель такси соблюдал правила, но другие машины так неслись мимо нас, что впору было затосковать по чикагским пробкам. По дороге пейзаж изменился: на смену поросшим буйной зеленью горам пришли асфальтированные шоссе и людные жилые районы, где белье сушилось на веревках прямо на улице, а детвора толпилась на крылечках. Час спустя водитель высадил нас в оживленном районе в двух шагах от моря.

– Похоже на пляжные поселки под Лос-Анджелесом, – сказала я, проходя мимо кафе.

Он кивнул.

– Этот район называется Кондадо. А здесь, – продолжал он, открывая кованые железные ворота, – я живу, когда не нахожусь на Вьекесе.

За воротами оказался ухоженный сад с тенистыми пальмами, а за ним оштукатуренный дом с балконами на каждом этаже.

– Прелестно.

– Не говори так, пока не увидела моей квартиры, – сказал он и повел меня вверх по лестнице.

Мы остановились у прочной деревянной двери, и Шайлоу открыл ее.

– Не бог весть что, – сказал он, когда мы вошли, – зато мое.

Квартира понравилась мне с первого взгляда. Солнечный свет лился сквозь широкие окна на терракотовую плитку на полу, голубые стены были увешаны плакатами в рамках с изображением музыкальных фестивалей и пуэрто-риканского народного искусства.

Я с восхищением рассматривала причудливый, похожий на гитару инструмент, стоявший на подставке в углу.


– Ты играешь?

– На куатро? Хотелось бы. Это дедушкин.

– Красота какая.

Большую часть спальни занимала кровать из тикового дерева, над которой висела москитная сетка.

– У меня нет кондиционера, – объяснил он присутствие сетки. – Хотя при такой близости к морю он и не нужен.

Я кивнула, пытаясь разглядеть фото на узком комоде – Шайлоу в обнимку с красивой женщиной.

Он посмотрел на меня так, что было ясно: он сразу понял, о чем я подумала.

– Это Ракель – моя сестра. Мою бывшую жену зовут Карла, и ее фотографий здесь нет. Вообще нет в этом доме.

– Твоя сестра живет в Пуэрто-Рико?

– Нет, она в Аризоне. Я редко вижу ее и племянников, хотя почти каждый год они приезжают на Рождество.

– А родители?

– Отец по-прежнему здесь. А мать в Нью-Йорке. Я туда летаю при каждой возможности.

– Да ты что? У меня в Нью-Йорке живет близняшка.

– У тебя есть близняшка? Что же ты о ней молчала? Какая она?

– Она – это он. Пол. Он живет в Нью-Йорке со своим партнером и их детьми-близнецами.

– Сюрприз на каждом шагу.

– Я такая, – лукаво сказала я.

Он легонько потянул меня на кровать.

– Расскажи еще.

Я бы до конца жизни так лежала с ним в обнимку под облаком москитной сетки, но, похоже, Шайлоу не терпелось претворить в жизнь свои планы. Он отправился в душ, а я надела платье и сандалии. Он вышел, одетый в белую льняную рубашку, льняные брюки и теннисные туфли.

– Хорошо почистил перышки, – сказала я.

– Стараюсь при случае. – Он откинул мне волосы с плеч и провел пальцем по моей спине, от чего по ней тут же побежали мурашки. – Ты уверена, что чувствуешь себя достаточно хорошо?

Он уже один раз заметил, как я морщусь; нужно вести себя аккуратнее.

– Я в полном порядке, – сказала я. – Клянусь.

– Если что-то будет не так, сразу скажешь мне. Договорились?

– Конечно, – чирикнула я, игнорируя легкое, но постоянное покалывание внизу живота.

Старая часть Сан-Хуана выглядела, как город с открытки – колониальные домики тропической раскраски, теснящиеся на узких улицах, мощенных темно-синей тротуарной плиткой. Прогулявшись по тропинке над самой водой, мы свернули в боковую улочку, где Шайлоу привел меня в крохотный бар. Стены были оклеены портретами знаменитостей и, по всей вероятности, родственников владельца.

– По легенде, именно здесь родилась «Пина колада», – сказал Шайлоу.

– Правда?

– Не знаю, но Хосе готовит ее сногсшибательно.

– Ты знаешь всех в Пуэрто-Рико, – удивилась я.

Он слегка сжал мое бедро.

– Нет, просто вожу тебя по любимым местам.

Это меня успокоило. Если бы у него были здесь другие подружки, он не стал бы демонстрировать меня всему городу. К тому же он показал мне, где живет. Хотя это неважно, напомнила я себе: у нас есть две недели, чтобы изображать влюбленную парочку, а потом всему настанет конец.

Хосе придвинул к нам два высоких заиндевевших стакана. Каждый был наполнен ледяной смесью бледно-желтого, почти белого цвета. Напиток, сладкий, но легкий, привел в действие все рецепторы удовольствия в моем организме.

– Мне кажется, я влюбилась, – сообщила я, все еще глядя в стакан.

Шайлоу хихикнул.