Жизнь взаймы

Перед окном вдруг очень пронзительно запела какая-то птица.

— Уйдем отсюда, — внезапно сказал Клерфэ. — Когда зажигаешь этот разноцветный канделябр, электрический свет кажется ужасно унылым. Но здесь все можно переделать.

Вечер окутал стены с лепными украшениями. Лилиан облегченно вздохнула. Она чувствовала себя так, будто ей удалось спастись.

— Все дело в том, — сказал Клерфэ, — что ты не хочешь быть со мной, Лилиан! Я это знаю.

— Но ведь я с тобой, — беспомощно возразила она.

— Да, но ты ведешь себя как человек, который вот-вот уйдет.

— Разве ты сам не хотел этого?

— Возможно, но теперь больше не хочу. А ты разве хотела когда-нибудь жить со мной иначе?

— Нет, — тихо сказала Лилиан. — Но и ни с кем другим, Клерфэ.

— Почему?

Лилиан возмущенно молчала. «Зачем он задает мне эти глупые вопросы?» — подумала она.

— Все уже говорено-переговорено. Ни к чему начинать все сначала, — сказала она затем.

— Разве к любви надо относиться с презрением?

Лилиан покачала головой. Клерфэ посмотрел на нее.

— Я никогда лично для себя не желал ничего особенно сильно. А сейчас желаю. Я хочу, чтобы ты была со мной.

— Но ведь я здесь.

— Не так, как я хотел бы.

«Он стремится привязать меня к себе и запереть, — думала Лилиан, — и с гордостью называет это браком, заботой, любовью. Он никак не хочет понять, что чувства, которыми он гордится, отталкивают меня». Она с ненавистью посмотрела на маленькую виллу, на дорожки, посыпанные гравием. «Неужели я убежала из санатория только для того, чтобы кончить свои дни здесь? — подумала она. — Здесь, в Тулузе или в Брешии. Где же радость приключений? Где прежний Клерфэ? Почему он так изменился?»

— Давай попробуем, — сказал Клерфэ. — А если ничего не выйдет, продадим дом.

«У меня нет времени пробовать, — думала Лилиан. — У меня нет времени ставить опыты под названием «семейное счастье». Я должна уйти, у меня нет времени вести такие разговоры. Все это гораздо лучше получалось в санатории, но и оттуда я все же убежала».

Лилиан вдруг успокоилась. Она еще не представляла себе, что именно предпримет, но ей было достаточно знать, что она в силах что-то сделать, теперь все казалось ей не таким уж невыносимым. Лилиан не боялась несчастья, слишком долго она прожила с ним бок о бок, приспособившись к нему. Счастье ее тоже не пугало, как многих людей, которые считают, что они его ищут. Единственное, чего страшилась Лилиан, — это оказаться в плену обыденности.





* * *


Вечером у моря зажгли фейерверк, огни фейерверка взлетали вверх и падали. Ночь была ясной, а небо очень далеким. Но на горизонте море сливалось с небом, и поэтому казалось, что огни нацелены в бесконечность и что они падают куда-то за пределы земного шара, в пространство, переставшее быть пространством, потому что у него нет границ. Лилиан вспомнила, что последний раз она видела фейерверк в «Горной хижине». Это было вечером накануне отъезда. А теперь разве ей не предстоял снова отъезд? «По-видимому, все решения, которые я принимаю в жизни, проходят под знаком фейерверков, — с горечью думала она. — А может, все, что со мной случается, похоже на этот фейерверк — на потешные огни, которые тут же гаснут, превращаясь в пепел и прах?» Она огляделась. «Только бы не сейчас, — подумала она с тревогой, — только бы не сейчас. Неужели напоследок не произойдет еще одной вспышки, такой яркой, что не жаль будет отдать всю себя?»

— Мы с тобой еще не играли, — сказал Клерфэ. — Ты когда-нибудь играла? Я имею в виду казино.

— Никогда.

— Тогда тебе надо попробовать. Раз ты не играла, у тебя счастливая рука и ты наверняка выиграешь. Давай поедем? А может, ты устала? Ведь уже два часа ночи.

— Детское время. Разве можно устать так рано?

Они ехали медленно; вокруг них была ночь, усыпанная огнями.

— Наконец-то стало тепло, — сказала Лилиан, откидываясь на спинку сиденья. — Я так ждала тепла! Здесь наконец-то лето.

— Можно пробыть тут, пока и в Париже не настанет лето.

— Какие теплые ночи! Пахнет солью, и слышен шум моря. — Она прижалась к Клерфэ. — Почему люди не живут вечно, Клерфэ? Не зная смерти?

Одной рукой он обнял ее за плечи.

— Правда, почему это не так? Почему мы стареем? Почему человеку не может быть всю жизнь тридцать, пока ему не минет восемьдесят и он вдруг сразу умрет?

Лилиан тихо засмеялась.

— Мне еще нет тридцати.


— Да, ты права, — сказал Клерфэ, несколько смущенный. — Я все время забываю. У меня такое чувство, будто ты за эти три месяца стала по крайней мере на пять лет старше — так ты изменилась. Ты стала на пять лет красивее. И на десять лет опаснее.

Они играли вначале в больших залах, а потом, когда эти залы опустели, перешли в меньшие, где ставки были выше. Клерфэ начал выигрывать. Он играл сначала в «trente et quarante». Затем он перешел к рулетке, где максимальная ставка была выше, чем за другими столами.

— Побудь со мной, — сказал он Лилиан. — Ты приносишь счастье.

Клерфэ ставил на «двенадцать», на «двадцать два» и на «девять».

Мало-помалу Клерфэ проиграл почти все свои жетоны. У него осталось их как раз столько, чтобы еще раз сделать максимальную ставку. Он поставил на «красное». Вышло «красное». Половину выигрыша он отложил, остальное опять поставил на «красное». «Красное» вышло во второй раз. Он снова поставил максимальную ставку. «Красное» вышло еще дважды. Перед Клерфэ теперь лежала целая куча жетонов. Остальные игроки в зале заинтересовались его игрой. Стол Клерфэ оказался вдруг окруженным людьми. Лилиан увидела, что к рулетке подходит Фиола. Он улыбнулся ей и поставил на «черное». «Красное» вышло снова. Во время следующего круга черное поле было сплошь покрыто жетонами максимальной ставки. Вокруг стола в три ряда толпились игроки. Почти все они играли против Клерфэ. Только тощая старуха в вечернем платье из синей вуали ставила, как и он, на «красное».

В зале стало тихо. Шарик застучал снова, старуха начала чихать. расное вышло еще раз.

Фиола сделал Клерфэ знак быть осторожным, ведь когда-нибудь «полоса» должна кончиться. Клерфэ покачал головой и опять поставил максимальную ставку на расное.

— II est fou *, — сказал кто-то позади Лилиан.

— * Он сошел с ума (франц.).

Старуха, которая уже спрятала было свой выигрыш, в последний момент вновь поставила все на «красное». В наступившей тишине было слышно, как она громко задышала, а потом задержала дыхание. Она пыталась больше не чихать. Желтая рука старухи, похожая на коготь, выделялась на зеленом сукне. Перед ней на столе была маленькая зеленая черепаха — талисман.

Опять вышло «красное». Старуха совсем потеряла голову.

— Formidable! * — сказала какая-то женщина позади Лилиан.

— Кто это?

На номера уже почти никто не ставил. По всем залам разнесся слух о небывалой «полосе». Рядами выстроились горки жетонов на крупные суммы: все ставили на «черное». «Красное» вышло семь раз подряд; цвет должен был измениться. Только Клерфэ продолжал по-прежнему ставить на «красное». В последнюю секунду старуха от волнения поставила на красное поле черепаху. Не успела она исправить свою ошибку, как по залу прошел гул. Опять вышло расное.

— К сожалению, мадам, мы не можем удвоить вашу черепаху, — сказал крупье, подвигая к ней через стол животное с головой мудрой и древней.

— Где мой выигрыш?! — заскрипела старуха.

— Извините, мадам, но вы не сделали ставки и даже не заявили о ней.

— Вы же видели, что я хочу поставить. Довольно и этого.

— До того как шарик упал, вы должны либо сделать ставку, либо заявить о ней. Когда сказано ien ne va plus ** — это конец.

Старуха со злобой посмотрела по сторонам.

— Faites vos jeux***, — равнодушно сказал крупье.

Клерфэ опять поставил на «красное». В сердцах старуха поставила на «черное». Остальные тоже поставили на «черное». Фиола поставил на «шесть» и на «черное».

Вышло опять «красное».

Клерфэ забрал свой выигрыш. Потом он подвинул крупье жетоны и встал.

— Ты и впрямь принесла мне счастье, — сказал он Лилиан. Он не отходил от стола, пока шарик не остановился. Вышло «черное».

— Видишь, — сказал он, — иногда у человека появляется шестое чувство.

Лилиан улыбнулась. «Если бы ты только обладал им в любви», — подумала она.

К ним подошел Фиола.

— Поздравляю вас. Прекратить игру вовремя — это величайшее искусство. — Фиола повернулся к Лилиан. — Вы не находите?

— Не знаю. Мне никогда для этого не представлялось случая.

Фиола засмеялся.

— Я бы не сказал. Вы исчезли из Сицилии, вскружив множество голов. В Риме вы мелькнули как метеор. А в Венеции, как мне сообщили по секрету, вас нигде не могли разыскать.

Они пошли в бар, чтобы отметить счастливую игру Клерфэ.

— Мне кажется, что выигрыша должно хватить, чтобы сразу же перестроить дом, — сказал Клерфэ, сияя.

— Завтра ты можешь все проиграть.

— Ты этого хочешь?

— Конечно, нет.

— Я не буду больше играть, — сказал Клерфэ. — Мы сохраним все деньги. И я устрою для тебя в саду плавательный бассейн.