Зимний сон Малинки

— И? Чего так все суетятся-то, Игорь? Не считая космических перспектив?

— У нас нарисовался конкурент. Из местных, — вздохнул парень. — Его коммерческое предложение выгоднее нашего и заказчика это смущает. «ГБГ- проект», конечно, сила и гарантия, но деньги все умеют считают. А тендер пока не закрыт.

— Но этого не может быть! — усомнилась я. — Я списки поставщиков самолично составляла! Эти насосные установки и прессы нигде не найти дешевле!

— Вот это-то и интересно, — подтвердил блондин. — Фирму-конкурента мы знаем и, честно говоря, репутация у них не ахти. Но перебить заказ они могут. «Реформ-строй», может, слышала?

— Что-то припоминаю, но лично ни с кем не знакома.

— В общем, нам необходимо попасть на встречу и убедить заказчика подписать договор именно с нами. Завтра вечером мы с Дмитрием Санычем уезжаем в командировку, так что держи за нас кулаки!

Буду держать! Еще как буду держать! До хруста в пальцах и звезд в глазах! Я же сама проект готовила!

Утро субботы ни о чем думать не могла, только о контракте. Вот что значит жить работой! Все прокручивала в уме детали заказа и сметы. Списки оборудования и ведомости. А в три часа дня позвонил Игорь и грустным голосом сообщил:

— Малинкина, я упал и сломал ногу, представляешь? Вот сижу со снимком в травматологии и жду врача. Ступня так опухла, что еле снял сапог.

Я даже сначала не поняла о чем он. Какая травматология? Какой перелом? Как отстирывала пятно от шоколада на белой рубашке Лешки, прижав мокрыми пальцами телефон к уху, да так и застыла с выражением на лице «Ась?».

— Ты чего сделал, Буряк?

— Ногу сломал, — извиняющимся тоном повторил Игорь. — И, кажется, не смогу никуда ехать. Маша, выручай! Заказ и так на волоске. Дмитрий Александрович у нас, конечно, умница, но даже ему нужна опора и плечо. А у тебя вся информация!

— А?

— Поезд, говорю, номер «178-А», отправление в семь часов вечера. Сейчас билет переоформлю на твое имя и пришлю по электронке! Скинь данные паспорта. И смотри не подведи, я на тебя надеюсь!

— Да ты с ума сошел, Буряк! Какая командировка, у меня же дети! — возмутилась я… но тут же сдулась, понимая, что выхода нет. — Но… но как быть с бухгалтерией, Игорь? Все ведь оформлено на тебя?

— Я сейчас Гордееву позвоню и все ему объясню. Пусть решает. Ты видела сумму заказа? Потеряем контракт — потеряем работу, а он — отдел. И опомниться не успеем!





Глава 10




Работу потерять было никак нельзя. И отдел тоже. Как бы я лично не относилась к Гордееву, а с ним и его командой в фирме считались — не зря Димку приглашали на все крупные совещания и планерки, и выписывали сотрудникам премии. Да и работалось мне на новом месте хоть и не просто, зато интересно. В общем, с Игорем я распрощалась и тут же позвонила маме. Та, как и положено бабушке в выходной день, возилась дома с пирожками для любимых внуков, ожидая нас в гости к ужину. Я как смогла все объяснила родительнице и, едва она появилась на пороге нашей квартиры, схватила наспех собранный чемоданчик, запрыгнула в машину к отчиму и взмолилась:

— Николай Иванович, миленький, гоните! Осталось полчаса до отправления поезда! Если опоздаю, мне крышка! Миллионы из-под носа уведут!

Конечно, прозвучало несколько опрометчиво, но дядю Колю сумма впечатлила, и он послушно рванул с места. Запетлял на легковушке по дороге не хуже гонщика.

— Пристегнись, Маруся! Ни пуха тебе, ни пера! — пожелал уже на вокзале, и дальше я помчалась сама.

— Пропустите! Посторонитесь! Вы не подскажете где здесь выход на вторую платформу? Мне нужен третий путь. Как мимо прошла? Поняла, спасибо!

Я торопилась и все равно на поезд едва не опоздала. Когда на сборы отводят ерунду времени, а у тебя в процессе стирка, тушатся тефтели, варится суп, а дети снова и снова просят нарисовать Губку Боба, потому что у них он похож на миньена*, надо обладать талантом заклинателя времени или шестью руками, чтобы все успеть.

Хорошо хоть душ успела принять и не забыла утюжек прихватить с косметичкой. Ну и все необходимое тоже, включая зубную щетку, распечатку документов и мамины пирожки — ни пообедать, ни поужинать я так и не успела.

Димку я увидела сразу. Уж слишком он выделялся в толпе темным взглядом, непокрытой головой и дорогим пальто на широких плечах. Гордеев стоял на перроне, поглядывал в сторону выхода из подземки и нервно курил, вскидывая к глазам руку с часами на запястье. И только заметив меня, натянул на скулах желваки и важно шагнул в вагон.

— Быстрее, девушка! Через минуту отправление! Давайте ваши документы и билет!

Я показала симпатичной проводнице билет и забежала в вагон. И только очутившись внутри поезда, поняла, что нахожусь в СВ и… растерялась, заподозрив неладное.

Не знаю, о чем я думала, когда говорила с Игорем, когда спешила на вокзал и представляла себе командировку, но уж точно не о том, что окажусь с Гордеевым на пути в другой город в одном купе. Честное слово!

Ведь в одном? Или все же есть удача на земле?

Я посмотрела на билет и осторожно подошла к купе под номером шесть. Распахнув раздвижную дверь, уставилась в середину. Точно, двухместное, повышенной комфортности — мягкое и чистое, совсем не привычный народу плацкарт.

Ну, кто бы сомневался — это же Гордеев! Ноздрей коснулся знакомый запах морозной свежести с ноткой тепла и особый аромат мужского присутствия.

Гордеев снял пальто и оглянулся. Взглянул мрачно. Сам он наверняка пришел к посадке вовремя и уже успел расположиться. На вешалке в полупрозрачном чехле висел костюм. Туда же отправилось и пальто. На столе стояла бутылка минеральной воды и лежала пачка сигарет.

Я посмотрела на нее и сказала — как будто мне сказать больше было нечего.

— Не знала, что ты куришь.


— Иногда. Редко. — Димка повернулся, протянул руку и вкатил в купе мой чемоданчик, который от волнения все никак не удавалось втащить. — Здравствуй, Малинкина. Ты бы еще завтра приехала, тогда бы точно на встречу успела. Сначала Буряк с ногой, потом ты. Я тут поседею с вами, никакой организованности!

Что? И это он мне говорит? Той, кто, можно сказать, старается на приделе своих возможностей?

Я втиснулась в купе за чемоданчиком, все еще тяжело дыша от спешки — плечи Гордеева загораживали проход. Следом заглянул какой-то мужик, назвав меня Дашей, и Димка с холодным раздражением закрыл перед ним дверь.

— Вы ошиблись девушкой, уважаемый. Всего доброго!

Вот и захотелось вспыхнуть от его слов о неорганизованности, но, стиснув зубы, решила промолчать — нам еще вместе ночь ехать. И так друг друга терпеть не можем, зачем и без того накалять обстановку? В какой-то мере он прав: причины не всегда оправдывают следствие. Но я же не виновата, что об этих причинах узнала всего несколько часов назад!

А поздороваться все же придется, как ни крути. Хорошо, что можно вспомнить о субординации.

— Здравствуйте, Дмитрий Александрович. Но ведь успела же. Я, в отличие от вас, поездку не планировала. Как и визит к парикмахеру. У меня на вечер были запланированы совершенно другие дела.

— Да? И какие же? Хочется узнать, чем живут мои сотрудники, когда решается судьба отдела?

Метко. Можно сказать: в яблочко. Димкина бровь поднялась, глаза сверкнули, и я отвернулась. Переставив чемоданчик, сняла шапку, пуховик и убрала одежду на вешалку.

— Не думаю, что вам на самом деле это интересно. И, если честно, я удивлена, что мы едем в одном купе. Мог бы хоть предупредить, — буркнула. Да уж, субординации надолго не хватило.

— А что бы это изменило? Я собирался ехать с Игорем, не с тобой, — услышала справедливое в ответ. — Могла сама позвонить и спросить.

Да очень надо! Но удивлена или нет, а поезд тронулся, и мы с Гордеевым сели. Мимо помчались дома. Вопросов на языке вертелось множество и все рабочего характера, которые желательно было бы обсудить. Я по-прежнему ничего не знала о личности заказчика, о месте встречи и о том, будут ли на этой встрече конкуренты. Вот только с чего начать разговор с начальником, когда он сидит и смущает своего инженера прямым взглядом, придумать не могла. Сегодня Гордеев меня явно замечал.

Вошла проводница и попросила билеты. Заулыбалась Димке, предлагая привлекательному пассажиру, у которого в соседках оказалась не жена (как она в первую минуту успела подумать), кофе, чай и меню из вагона-ресторана. Я чай тоже ужас как хотела, и даже собралась было спросить: почем стаканчик? Но, вспомнив, что нахожусь в вагоне СВ, а наличность в кошельке скудная, решила разжиться кипятком самостоятельно. Благо додумалась чашку прихватить с собой.

Додуматься-то я додумалась, но вот пойти так и не решилась. Прошел час, а странная пауза в разговоре затянулась. Так мы и сидели с Гордеевым молча, пока вдруг не отозвался звонком его сотовый. Голос из телефона послышался женский и Димка тут же вышел из купе. Закрыл за собой дверь, а я вздохнула. Без его темного взгляда, пришпилившего меня к месту, почувствовала, что будто из полыньи вынырнула, и захотелось оглядеться.

Оставшись одна, расстегнула чемодан и достала еду. Сняла сапоги и переобулась в тапочки. В поездах мне приходилось ездить не раз, так что об удобстве передвижения на отечественных железных дорогах я знала не понаслышке и не собиралась истязать себя дискомфортом.

Я так быстро собиралась в дорогу, что не успела дома как следует просушить волосы. Лишь обмахнула феном и в косу заплела, спрятав под шапку. Сейчас же расплела их и перебросила на плечо. Достала футболку и спортивные брюки. Есть хотелось ужасно, и, покусившись на мамин пирожок, выглянувший из пакета, я уже ухватила его и приготовилась надкусить… как Гордеев вернулся. Не знаю, о чем они поговорили с неизвестной девушкой, но, войдя, телефон он совсем отключил и спрятал в карман пальто. Снова сел, весь из себя лощеный и дорогой даже в тонком джемпере и джинсах, и то ли от его холодного лоска, а то ли от прямого карего взгляда, есть пирожок я передумала. Так и вернула нетронутым на место.

В купе стало тихо, лишь мерно стучали колеса, и покачивался вагон. Шелестел под моей рукой пакет. Я знала Гордеева большую часть своей жизни, помнила его по школе и университету, пока он не уехал. Видела на работе в компании важных ГИПов и директоров, интересных женщин. Я должна была догадаться, чем именно его смутит мое присутствие. Почему, откинувшись плечами на мягкую спинку сидения, он будет смотреть на меня так, словно не верит, что это я нахожусь рядом с ним.

М-да уж, в двухместном купе надо ездить либо супружеским парам, либо незнакомцам, иначе о личном комфорте можно забыть. Димка посмотрел на мою юбку и сброшенные с ног сапоги, скользнул взглядом по кофточке и моему ужину… И если бы мы находились в офисе, я бы стерпела. А тут вдруг увидела себя его глазами, и пространство вокруг стало слишком тесным.

— Слушай, Гордеев, хватит на меня смотреть так, как будто от меня разит чесноком. Я не напрашивалась ехать с тобой в командировку и в вашу компанию «ГБГ-проект» попала случайно. Да, я мать-одиночка и у меня есть дети — это что, преступление? Да, мне нужна эта работа и я, как могу, стараюсь быть полезной. Ну, давай, скажи уже мне в лицо, что я тебе не нравлюсь, и забудем! Как-нибудь переживу. Или переведи из отдела. Только я такая, какая есть и другой не буду.

— Я знаю, Малинкина.

— А если знаешь, тогда почему Петухову с собой не взял, вместо Игоря? Было бы с кем разделить светский ужин в вагоне-ресторане.

— А ты почему не пойдешь?

— А мне не по карману. У меня вон, — кивнула головой, — все с собой. И не косись на мои пирожки, хочу и ем, понял? — взяла, наконец, пирожок, и откусила. — У меня нет папы директора. Что заработала, то мое!

В пакете лежали яблоки, я достала одно и захрустела уже без стеснения, отвернувшись к окну. Надоело. То видит он меня в первый раз, то я, оказывается, неорганизованная. Да чихать я хотела на всяких снобов!

За окном уже стемнело, и ничего нельзя было разглядеть. В купе горел свет и, чтобы не смотреть в отражении на Димку, пришлось смотреть на себя — такую гордую и неприступную.

— Он что, никогда тебя не искал? Не помогал?

Ну и вопросец. Я чуть не поперхнулась.

— Кто?

— Кирилл.

Я напряглась, отложив яблоко в сторону.

— А тебе-то что до того, Гордеев? Как будто ты сам не знаешь.

— Не знаю. Мы давно не общаемся.

— Вот и мы «не общаемся». Понятия не имею, о ком ты говоришь. Это мои дети были и будут.

Гордеев смотрел мне в лицо, я тоже. Так и сидели оба, разделенные маленьким столиком, словно тетива, натянутая в луках.

А глаза у него все-таки красивые — у Димки. Лицо вроде бы холодное, гордое, а глаза, как теплый чай холодной зимой, если подпустит к себе — согреют. Не зря Леночка так старается подобраться ближе. И губы точно прорисованные, права Наташка. Хоть и заносчивый гордец, а привлекательный, с этим не поспоришь.

— Почему ты мне отказала, Малина?

— Что? К-когда? — я даже растерялась от вопроса. Это он сейчас о чем говорит?

— В десятом классе. До того, как стала встречаться с Мамлеевым. Я пригласил тебя в кино, но ты не пошла.