Зло под солнцем

— Будь по-вашему, — произнес он наконец. — У меня несложная манера мышления, и я всегда считаю, что виновен тот, у кого есть, по всей видимости, наибольшая возможность совершить преступление. С самого начала у меня сложилось впечатление, что все, предстающее моим глазам, указывало на одно и то же лицо.

— Продолжайте, — сказала она, и беспокойство засквозило у нее в голосе.

— Но здесь есть одно осложнение: тот, о ком я думал, физически не мог этого сделать!

Она почувствовала легкое облегчение.

— И что же?

Он пожал плечами.

— Как нам быть в таком случае? В этом и заключается проблема!

Воцарилось длительное молчание.

— Позвольте мне задать вам один вопрос, мадемуазель.

— Пожалуйста!

Она заняла оборонительную позицию и напряженно смотрела на него. Но вопрос оказался не тем, которого она ожидала.

— Можете ли вы мне сказать, приняли ли вы ванну, вернувшись в отель до игры в теннис? — спросил Пуаро.

— Ванну? — непонимающе переспросила она. — Что вы имеете в виду?

— По-моему, я до предела ясен! Ванну. У вас в номере имеется некий эмалированный предмет. Если повернуть кран, туда начнет наливаться вода. Вы погружаетесь в нее, потом выходите, вынимаете пробку и — буль-буль — буль! — вода утекает в канализационные трубы…

— Мсье Пуаро, да не сошли ли вы с ума?

— Я? Нет, я остаюсь в здравом уме.

— Ну, если вы в этом уверены… Нет, я не принимала ванны.

— А! В таком случае, никто не принимал ванны. Это очень интересно.

— А зачем кто-либо должен был ее принимать?

— Действительно, зачем?

Слегка раздражаясь, она сказала:

— Я полагаю, что это и есть нотка Шерлока Холмса в вашем поведении?

Он улыбнулся и нарочито потянул носом.

— Позволите ли вы мне маленькую нескромность?

— Я не думаю, что вы на это способны, мсье Пуаро.

— Я очень польщен тем, что вы мне так доверяете, мадемуазель Дарнли. Разрешите мне вам сказать, что у вас прелестные духи… Они так тонко и пьяняще пахнут…

Его руки рисовали в воздухе причудливые арабески.

— Я добавлю, что это «Габриэль № 8».

— Я вижу, вы знаток. Я уже многие годы пользуюсь этими духами.

— Как и покойная миссис Маршалл. Это дорогие духи отличного качества

Розамунда улыбалась.

— В то утро, когда было совершено убийство, вы сидели на этом месте, где мы с вами сидим сейчас. Вы были здесь… или, вернее, ваш зонтик был здесь. Мисс Брустер и мистер Редферн увидели его с лодки. Вы уверены, что в то утро вы не ходили в бухту Гномов и не зашли там в грот, в знаменитый грот Гномов?

— Я даже не знаю, где он находится! И что бы я там делала?

— В день убийства, — медленно проговорил Пуаро, — кто-то, надушенный «Габриэль № 8», был в этом гроте.

— Вы же сами только что сказали, что Арлена Маршалл тоже душилась этими духами. В тот день она была там на пляже… Вполне можно предположить, что она заходила в грот.

— А что ей было там делать? Там темно, тесно, неудобно.

— Не спрашивайте меня, что ей там понадобилось, — нетерпеливо ответила она. — Если Арлена была на этом пляже, она скорее всех могла туда зайти! Что касается меня, то, как я вам уже сказала, я никуда отсюда не уходила.

— Вы только вернулись в отель за очками и зашли в номер к Маршаллу.


— Да. Я совсем об этом забыла.

— Кстати, я должен вам сказать, что вы ошиблись, думая, что он вас не видел.

Она недоверчиво взглянула на него.

— Он меня видел?.. Это он вам сказал?

— Да, — ответил Пуаро. — Он увидел вас в зеркале, которое висит на стене прямо над его рабочим столом.

По лицу молодой женщины скользнула тень.

Пуаро больше не смотрел на море. Его взгляд не отрывался от рук Розамунды Дарнли, красивых рук с длинными тонкими пальцами.

Заметив, куда он смотрит, она сухо спросила:

— Мои руки интересуют вас? Может быть, вы думаете, что… что…

— Что я думаю?

— Ничего, — ответила она.

Часом позже Эркюль Пуаро добрался до тропинки, ведущей по верху берега к Чайкиной скале.

На пляже кто-то был. Пуаро видел маленькую фигурку в красной блузке и синих шортах.

Он спустился по каменной тропинке очень медленно: его туфли из тонкой кожи, как всегда, были для него немного узки.

Услышав шаги, Линда повернула голову. Она узнала его и вздрогнула.

Он присел рядом с ней на гальку.

Она смотрела на него бегающими испуганными глазами затравленного животного. Его растрогало это проявление слабости его противника. Она еще ребенок. Она так легко ранима и ее так легко можно обмануть.

— Что вам от меня нужно? — спросила она.

— В тот день вы сказали начальнику полиции, что вы любили вашу мачеху и что она была к вам добра.

— Да. Ну и что?

— А то, что это неправда.

— Нет, правда!

— Ее поведение с вами нельзя назвать откровенно злым, я с вами согласен. Но вы ее не любили. Я скажу даже, что вы ее ненавидели. Это бросалось в глаза.

— Может быть, я ее особенно и не любила, — ответила Линда, — но когда человек умер, о нем так говорить нельзя. Память мертвых нужно уважать.

— Вы это, видимо, выучили в школе?

— Может быть.

— Когда кого-нибудь убивают, лучше говорить правду, чем чтить память покойного.

— Я так и думала, что вы скажите что-нибудь в этом роде!

— А как же иначе?.. Видите ли, мне совершенно необходимо узнать, кто убил Арлену Маршалл.

— А я хочу обо всем этом забыть, — совсем тихо произнесла она. Это слишком ужасно!

Он продолжал своим самым мягким голосом:

— Да. Только вы не можете забыть, не так ли?

— Ее наверняка убил какой-то сумасшедший.

— Я думаю, что это не совсем так…

Линда тяжело задышала.

— Вы говорите так, будто все знаете, — с трудом выговорила она.

— Может быть, я так говорю потому, что я действительно знаю.