Зло под солнцем

— Итак, я попал в очень затруднительное положение. Ограничилась ли Линда своей абсурдной попыткой околдовать Арлену или же ненависть толкнула ее еще дальше, на настоящее убийство? В этом и был весь вопрос. Я попытался поговорить с Линдой по душам. Из этого ничего не вышло. Наступил момент, когда я не знал, что мне делать. Уэстон склонялся к гипотезе, согласно которой преступление было делом рук торговцев наркотиками. Прежде чем присоединиться к нему, я решил еще раз проверить все имеющиеся у меня данные.

Мне нужно было собрать все кусочки моей «головоломки» — разрозненные, но конкретные мелкие детали — в целую картину. В их число входили найденные на пляже ножницы, выброшенная в окно бутылка, ванна, которую никто не принимал, — все эти вещи и события, невинные сами по себе, но подозрительные в контексте. Никто не признавался в том, что он принял ванну! Никто не признавался в том, что он выбросил бутылку! Значит, эти события имели свое скрытое значение. Теория, согласно которой преступление было совершено капитаном Маршаллом, Линдой или кем-то из банды торговцев наркотиками, не объясняла этих фактов. А их надо было объяснить. Я не мог допустить, что эти детали ничего не значат.

Вот я и вернулся к своей первой гипотезе, согласно которой виновником был Патрик Редферн.

Существовал ли какой-либо элемент, который мог обосновать эту гипотезу? Да. Банковский счет Арлены буквально растаял. Так куда же делись эти деньги? Они, разумеется, попали в карман Патрику. Арлена принадлежала к тем женщинам, у которых красивый молодой человек всегда может вытянуть деньги, если оставить возможность шантажа в стороне. Скрытность же не была в ее характере, поэтому я никогда серьезно не верил в то, что ее шантажировали. Тем не менее, оставался подслушанный разговор… Кстати, а кто его подслушал? Жена Патрика! Мы узнали об этом разговоре только благодаря ее показаниям. А не придумала ли она его, и если да, то зачем? И вдруг на меня нашло просветление: она придумала его, чтобы объяснить исчезновение денег Арлены.

Значит, Патрик и Кристина были замешаны в этом деле оба. У Кристины не хватало физических сил и решимости для того, чтобы совершить подобный поступок. Следовательно, убил Арлену Патрик… Но это было исключено, так как он мог дать отчет о каждой минуте времени, проведенного до того, как было обнаружено тело.

До того, как было обнаружено тело… Тело… На какие мысли наводило меня это слово? На мысли о разговоре, который мы вели несколько дней назад… Тела на пляже… Все одинаковые… Патрик Редферн и Эмили Брустер увидели лежащее тело. Тело. Но обязательно ли это было тело Арлены?… Огромная картонная шляпа скрывала ей голову…

Да, это мог быть кто-то другой… А нет, ведь у нас был в наличии труп! Труп Арлены. Так что же? Могла ли это быть Арлена, которую Патрик уговорил устроить какую-нибудь мистификацию. Эта идея сразу же пришла мне в голову, но я ее отклонил, так как она показалась мне слишком рискованной. Так какая же женщина могла согласиться помочь Редферну? Ответ на этот вопрос возник сам собой: конечно же его жена. Правда, кожа у его жены была белой… Но ведь существуют специальные растворы, от которых тело кажется загорелым. Они продаются во флаконах… в бутылках. Итак, один кусочек моей «головоломки» стал на место. Да… А потом, до того, как идти играть в теннис — ванна, чтобы смыть коричневую краску… А ножницы?.. Они нужны для того, чтобы разрезать на куски огромную картонную шляпу, громоздкий аксессуар, избавиться от которого иначе было невозможно. В спешке ножницы оказались забытыми на пляже. Это единственное, что упустили преступники.

Но где же все это время была Арлена? Об этом я имел довольно четкое представление. Уловив в гроте запах знакомых духов, я понял, что в нем побывала Розамунда Дарнли, или Арлена Маршалл. Так как это не могла быть Розамунда Дарнли, оставалась только Арлена. Она пряталась там в ожидании ухода, как она думала, посторонних.

Ситуация постепенно прояснялась. Как только Эмили Брустер уплыла на лодке, Патрик Редферн мог спокойно совершить свое преступление. Арлена была убита. Эксперт сделал заключение относительно самого позднего момента, когда убийство могло быть совершено. Несдон допустил, что Арлена умерла без четверти двенадцать, потому что ему это сказали. Тем не менее, он сделал Уэстону соответствующие оговорки.

Мне оставалось уточнить два момента. Согласно показания Линды Маршалл, у Кристины Редферн было алиби. Но на это алиби можно было положиться только в пределах времени, которое показывали часы Линды. Если бы удалось доказать, что Кристина два раза имела доступ к часам Линды, ее алиби больше не существовало бы. Я доказал это без труда. Утром Кристина оказалась одна в номере Линды и перевела часы девушки вперед. У меня было тому косвенное доказательство. Рассказывая о своей встрече с Кристиной Редферн, Линда заявила, что она боялась опоздать, но взглянув на стенные часы в холле, заметила, что она вовсе не опаздывала, так как на них было всего лишь двадцать пять минут одиннадцатого. Вторая возможность перевести часы Линды представилась Кристине, конечно же, в тот момент, когда Линда пошла купаться.

Мне оставалось еще уяснить себе момент с лестницей. Кристина всегда говорила, что она страдает головокружениями. Это было еще одна тщательно подготовленная ложь. Я вернусь к этому чуть позже…

Моя «мозаика» была закончена: все кусочки «головоломки» встали на свое место. Но к несчастью, у меня не было и следа доказательств. Я угадал все, что произошло, но выводы мои были чисто умозрительными.

Тогда мне пришла в голову следующая мысль. Это преступление было совершено с поразительной самоуверенностью. Убийца ни секунды не колебался. И я задумался над его прошлым. Возможно, это было не первое его преступление. Сам способ — удушение — соответствовал характеру Патрика, о котором я сразу же подумал, что он принадлежит к тем преступникам, которые убивают одновременно из удовольствия и из надобности. Я был уверен, что это не первое убийство. Это и побудило меня попросить Колгейта предоставить мне материал по задушевным за последние годы женщинам. Полученные мною сведения обрадовали меня. Смерть Нелли Парсонз не обязательно могла быть делом рук Патрика Редферна, но смерть Элис Корриган дала мне то, что я искал. По замыслу это было одно и то же преступление. Убийца «жонглировал» со временем, устраиваясь так, чтобы убийство казалось совершенным не до того, как оно было действительно совершено, а после: труп был найден в четверть пятого, а у мужа Элис было алиби до двадцати пяти минут пятого и позже…

Что же произошло на самом деле? Было установлено, что ожидая свою жену в таверне «Большая сосна», Корриган прогуливался около нее. На самом же деле, он со всех ног бросился бежать к тому месту, где он договорился встретиться со своей женой — в чаще леса, — убил ее и вернулся в таверну. Туристка, обнаружившая труп и сообщившая в полицию, была добропорядочной молодой женщиной, преподающей в известном колледже. Между ней и Эдвардом Корриганом не существовало никакой видимой связи. Чтобы добраться до комиссариата, ей пришлось совершить долгий путь, и эксперту удалось осмотреть труп только без четверти шесть. Как обычно и бывает в подобных случаях, он, не колеблясь, установил, что смерть наступила до того момента, когда молодая преподавательница обнаружила труп.

Мне оставалось совершить еще один эксперимент, который должен был явиться последним доказательством того, что миссис Редферн лжет. Я организовал маленькую экскурсию в Дартмур. Люди, у которых кружится голова при подъеме по скалам, чувствуют себя еще хуже, когда им приходится пройти по мостику, переброшенному через речку. Мисс Брустер, которая страдает головокружениями, посередине перехода зашаталась. Кристина же спокойно переправилась на другой берег. Эта маленькая деталь о многом говорила. Из нее можно было заключить, что если она оказалась способной солгать один раз, то она могла лгать и во всем остальном. За это время Колгейт успел показать своим коллегам из Суррея знакомую вам фотографию. Таким образом, мы пришли к выводу, что наши предложения были правильными. Далее я пошел тем путем, который мог привести нас к конкретным результатам. Дав Редферну понять, что он вне подозрений, я неожиданно обрушился на него, чтобы заставить его потерять свое самообладание. Видя, что мы знаем, кто он на самом деле, он отреагировал именно так, как я и рассчитывал!

Пуаро погладил свою еще болезненную шею и строго произнес:

— То, что я сделал, было очень опасно, но я об этом не жалею, так как мой поступок принес мне победу. Мои страдания не были напрасными.

Миссис Гарднер глубоко вздохнула.

— Мсье Пуаро, я слушала вас с восторгом! — воскликнула она. Вы добиваетесь результатов таким оригинальным способом… Я слушала вас с таким же интересом, как если бы это была лекция в институте криминалистики… Подумать только, что моток моих красных ниток и ваш разговор о солнечных ваннах сыграли такую роль в этом деле! Нет, то, что я чувствую, нельзя передать словами, и я уверена, что мистер Гарднер разделяет мое мнение. Не правда ли, Оделл?

— Да, моя дорогая.

— Мистер Гарднер тоже оказался мне полезным, — сказал Пуаро. — Мне хотелось знать, что думает о миссис Маршалл разумный человек. Поэтому я и обратился к мистеру Гарднеру.

— Неужели? И что же вы ответил, Оделл?

— Боже мой, моя дорогая! — смущенно произнес мистер Гарднер. — Ты же знаешь, что я не думал о ней ничего хорошего…

— Мужья всегда говорят это своим женам, — заявила миссис Гарднер. — Сам мсье Пуаро относился к ней довольно снисходительно, он даже говорит, что ей, бедняжке, была уготована такая участь! Но надо все-таки не забывать, что она не была женщиной из хорошего круга, а так как мистера Маршалла здесь нет, то я добавлю, что я всегда считала ее глупой. Я не раз повторяла это мистеру Гарднеру. Не правда ли, Оделл?

— Да, моя дорогая, — ответствовал мистер Гарднер.





Линда Маршалл сидела рядом с Эркюлем Пуаро на Чайкиной горе.

— Конечно, я рада тому, что осталась в живых. Но, мсье Пуаро, раз я хотела убить ее, то получается, что я вроде это и сделала.

— Нет, это совершенно разные вещи, — запротестовал Пуаро. — Намерение — это одно, а действие — совсем другое! Если бы в вашей комнате оказалась не восковая фигурка, а ваша мачеха, связанная и беззащитная, и если бы у вас в руках была не булавка, а кинжал, неужели вы смогли бы вонзить его ей в сердце? Да никогда в жизни! Что-то в вас сказало бы: «Нет!» Так бывает со всеми людьми. Допустим, я зол на какого-нибудь глупца и говорю сам себе: «Я бы сейчас как двинул его ногой!» Но так как его рядом со мной нет, я ударяю ногой стол, и мысль моя следует вот каким путем: «Этот стол является тем самым глупцом, вот он получил по заслугам!» Если я не очень ушибся, мой жест приносит мне облегчение, а стол от этого хуже не становится. Но если бы этот глупец был здесь, я бы его ногой не ударил, Вылепить из воска маленькую фигурку и пронзить ей сердце — поступок неумный, ребяческий, но он может оказаться полезным. Вы были полны ненависти. Вы передали ее этой маленькой кукле, и булавкой вы пронзили не вашу мачеху, а ненависть, которую вы к ней испытывали. И вы почувствовали облегчение еще до того, как вы узнали о ее смерти… Разве я не прав? Не стало ли вам от этого сразу же легче?

— Да, но откуда вы это знаете?

— Я знаю, вот и все. И раз я правильно угадал, выбросите из вашей головы все эти мысли… Вам еще предстоит смириться с вашей новой мачехой!

— Девочка широко раскрыла глаза.

— Откуда вы знаете, что у меня будет новая мачеха?.. Вы имеете в виду Розамунду?… Что ж, тем лучше!

Она на несколько минут задумалась и потом сказала:

— Она, по крайней мере, разумная женщина!

Пуаро выбрал бы другой эпитет. Но в устах Линды это слово звучало, как большой комплимент.






— Признайтесь мне, Розамунда, — сказал Кеннет Маршалл, — уж не вообразили ли вы, что это я убил Арлену?

Розамунда Дарнли опустила голову.

— Я действительно имела глупость так думать!

— Так я и знал!

— Но вы сами в этом виноваты, Кен! Вы похожи на устрицу, которая не размыкает своих створок! Я не имела понятия, как вы на самом деле относитесь к Арлене. Я не знала, принимали ли вы ее такой, какой она была, только из-за корректного к ней отношения или же, наоборот, слепо доверяли ей. Вот я и решила, что если мое второе предложение правильно, узнав правду, вы могли потерять голову от бешенства! До меня доходили слухи, в какую ярость вы иногда приходите. У вас всегда был флегматичный характер, но случались и приступы полного бешенства.

— Значит, вы подумали, что я мог схватить ее за горло и задушить?

— Честно говоря, да. К тому же, ваше алиби не казалось мне очень надежным. Поэтому я решила вам помочь и придумала эту глупую историю, что я, якобы, видела вас за машинкой в вашем номере. Ну, а когда вы заявили, что вы меня тоже видели, я решила, что я была права! Тем более, что Линда вела себя так странно…

Кеннет вздохнул.

— А вы представляете, что я в свою очередь придумал, будто видел вас в зеркале, чтобы придать вес вашим словам? Я ведь тоже думал, что вы нуждаетесь в этом…

Она изумленно посмотрела на него.

— Вы что же, считали, что я убила вашу жену?

Он смутился.

— Разве вы забыли, Розамунда, как вы чуть не убили одного мальчишку из-за того, что он обидел вашу собаку? Вы схватили его за горло, и его пришлось буквально вырывать из ваших рук?

— Это было так давно!

— Я знаю.

— И зачем бы я стал убивать Арлену?

Он пробормотал что-то неразборчивое.

— До чего же у вас большое самомнение! Значит, вы подумали, что я убила ее по доброте душевной, чтобы избавить вас от необходимости это сделать? Или потому, что я хотела выйти за вас замуж?

— Никогда в жизни! — энергично запротестовал он. — Но вы должны помнить то, что вы мне однажды сказали насчет Линды… и всего остального. Мне тогда показалось, что моя судьба не оставляет вас равнодушной…

— Я и не утверждаю обратного.

— Я знаю, — серьезно произнес он.

— Видите ли, Розамунда, — продолжил он после короткого молчания, — я не оратор и не умею красиво говорить, но мне бы хотелось, чтобы вы уяснили себе некоторые вещи. Я полагаю, что вначале я действительно любил Арлену, но потом я ее разлюбил. Совместная жизнь с ней была тяжелым испытанием для моих нервов. Можно сказать, что это был сущий ад! Винить ее в этом нельзя. Она была глупым созданием, увлекающимся то одним мужчиной, то другим — с этим она ничего не могла поделать, — и большинство из них просто смеялись над ней и причиняли ей горе. Я не считал себя вправе нанести ей последний удар. Раз я женился на ней, я был обязан окружить ее максимумом заботы и хорошего отношения. Мне кажется, что она отдавала себе в этом отчет и испытывала ко мне благодарность за это. В ее жизни было что-то патетическое…

Он замолчал.

— Спасибо, — мягко произнесла молодая женщина. — Теперь я все поняла.

Не глядя на нее, он сказал вполголоса:

— Вы всегда умели все понимать!

Она улыбнулась с легкой иронией.

— Вы сразу же предложите мне выйти за вас замуж или выждете полгода?

Трубка выпала у него изо рта, упала с обрыва на камни и разбилась.

— Черт побери! — воскликнул он. — Я уже потерял здесь одну свою трубку, а третьей я с собой не взял!.. Как вы догадались, что я решил выждать полгода?

— Потому что это — требуемый приличиями срок. Но мне бы хотелось, чтобы мы сейчас же приняли решение, а то за эти полгода вы можете встретить еще какую-нибудь преследуемую особу и опять взять на себя роль Дон Кихота!

Он рассмеялся.

— На этот раз «преследуемой особой» будете вы, Розамунда! Вы оставите ваш дом моделей, и мы уедем жить в деревню!

— А вы знаете, что мой дом моделей приносит мне каждый год весьма приличный доход? К тому же, не забывайте, что я создала его своими собственными руками и очень горжусь им!.. А вы мне самоуверенно заявляете: «Моя дорогая, вы должны бросить им заниматься!»

— Да, я это вам заявляю.

— И вы думаете, что из-за вас я все брошу?