Золотая середина ослика Иа

Глава 37




Асолева криво усмехнулась.

– Татьяна сказала, что у каждого свои тараканы на чердаке. Мой муж даже не поинтересовался, кто у нас родился, его не волновала половая принадлежность младенца. Первый вопрос, который он задал, забирая меня из роддома:

– Когда новорожденного в ясли можно отдать?

А Николай весь извелся: мальчик или девочка? В семье уже была Клава. В день появления на свет первого ребенка отец, узнав пол, воскликнул:

– Это не мальчик!

– Вот такие первые слова о новорожденной. Для Коли иметь сына стало болезненной необходимостью. Он к Клаве в младенчестве вообще не подходил, она его раздражала. Если малышка начинала плакать, отец сердился:

– Настя, унеси ребенка куда подальше, голова от писка болит.

И вот мы обе в одной палате роддома. У меня, которой ребенок вообще не нужен, два здоровых крепких мальчика. У Насти, чья дальнейшая судьба зависит от пола новорожденного младенца, – мертвый малыш. Богиня судьбы решила над нами поиздеваться. К нам зашел врач, которому заплатили за роды, он пытался Настю утешить, и тут меня осенило. Я шепнула:

– Доктор, вы кому-либо сказали, что у меня два ребенка сразу, а у Насти горе?

Прошу отметить, мобильных тогда еще не было. Эскулап замялся:

– Простите, Инна Ивановна, ваш супруг пока не звонил. А Николаю Николаевичу я сообщил о появлении на свет мальчика. Я ж не знал, что… ну…

Я соскочила с кровати.

– Отлично. Вы получите солидную сумму, если сделаете то, что я сейчас скажу!

Асолева посмотрела на меня.

– Ясно, Татьяна?

– Конечно, – кивнула я. – Мальчики монозиготные близнецы?

– Да, – подтвердила рассказчица.

– Неужели никто не обратил внимания на сходство детей? – удивилась я.

Инна Ивановна подняла указательный палец.

– Вот! Нужный вопрос. И сейчас получите ответ, как самыми простыми способами превратить близнецов в разных людей. Сразу объясню: посиделки семьями у нас никогда не практиковались. А с появлением детей и вовсе прекратились. Федор находился постоянно при матери, Настя не стригла мальчика коротко, он носил волосы длиной до плеч, они кудрявились. Кроме того, у Феди появилась небольшая близорукость, всего минус ноль пять, но Настя купила ему очки. Прическа и оправа сделали Федю отличным от Пети. Пестов рос домашним, избалованным, ленивым ребенком. Петя до семи лет ходил в круглосуточный детский сад, мы его не всегда даже на субботу-воскресенье или каникулы домой забирали. Затем мальчика отдали в школу с продленкой, а потом он оказался в Суворовском училище.

– Мальчик – дитя казармы, – включился в рассказ Димон, – то-то я удивлялся, читая его биографию. Папа и мама у Заикина есть. Отец, ясное дело, на работе живет, но мать может сыном заняться. Чего его в Суворовское отдали? Теперь понятно.

– Братья не встречались? – поинтересовалась я.

– В детстве, отрочестве и юности нет, – пояснила хозяйка, – когда муж умер, я попала в больницу с сердечным приступом. Меня положили в отдельный домик в спецбольнице. Настя приехала меня навестить, мы с ней вместе поплакали. И вот тогда она впервые рассказала, что Федя, увы, совсем не таков, каким его Николай видеть хочет. Ни капли благородства, интеллигентности, воспитание на нем следов не оставило. До этого дня мы никогда не касались с ней в беседах темы детей. Для меня ее слова прозвучали укором. Я ответила:

– Петя другой. Он умный, меня очень любит, отца уважал, проблем с мальчиком никогда не было. Учился всегда прекрасно, после Суворовского легко попал в институт, пошел в милицию. Золото, а не сын.

Я ей хотела дать понять: да, дети – близнецы, но если Петр – замечательный юноша, а Федор – оторви и брось, то дело не в генетике, а в обстановке, в которой мальчик рос. Анастасия мне шпильку в бок:

– Да Петя дома и не жил, ясли – сад – школа – училище. Его не родная мать воспитывала.

Я разозлилась.

– Могла бы домой из роддома уйти одна! Без сына.

Она мне:

– Ага! А тебя дома с двумя мальчишками прямо ждали, красную дорожку расстелили.

Полаялись мы, потом заплакали, обнялись. Я ее утешать стала:

– Перебесится Федя!

Настена сгорбилась.

– У меня плохое предчувствие. Прямо холодно на сердце. Такое ощущение, что кто-то в ледяных ботинках на моей могиле пляшет. Ты же знаешь, что в свое время Федор не выдержал испытания сундуком, стал требовать свою долю. А вчера какую-то девку привел, представил своей женой. Коля после его ухода сказал:

– Смотрю на сына и понимаю: нашей крови, графов Шиховых, там будто нет. Какой-то наглый простолюдин стоит. Где мои гены? А? Ну совсем Федор на меня не похож.


Инна криво усмехнулась.

– Настя испугалась: а ну как Николай подумает, что она ему изменила?

Странная получилась беседа. С сердцем плохо мне, я мужа лишилась. У Насти Коля жив, здоровье у него отменное. Но не Анастасия меня утешает, а наоборот. Потом она ушла. Я устала от визита, решила книгу почитать. Только за томик схватилась, входит Петя с сумкой. Ставит ее на стол и говорит:

– Я бы на твоем месте Анастасии по башке стулом впендюрил. Ты для нее столько сделала! А эта дура пришла к тебе, больной, и давай трендеть! Намекала, что мы из рабов, а ее муж из царей.

Я чуть с кровати не упала.

– Петя! Ты откуда знаешь, о чем мы беседовали?

Он засмеялся.

– Секрет.

Но я не успокоилась.

– Ответь!

Сын показал на открытое окно.

– Мать! От тебя такой глупой ошибки я не ожидал. Если секретничаешь с кем-либо, проверь безопасность помещения. В саду у стены твоего домика лавочка стоит. Я шел к тебе, услышал голос Насти, сел, решил: подожду, пока она уйдет. Кстати, спасибо тебе за хорошую мою оценку. И не слушай Настины колкие слова про ясли-сад-училище. Мне везде было очень хорошо. Кормили вкусно, не обижали, занятия были всякие интересные.

Инна встала и начала ходить по комнате.

– Мы с ним в тот день долго говорили. Петя сказал, что хочет найти Федю, познакомиться с ним. Сначала не скажет ему правду про то, что они братья. А там уж как получится. Уж не знаю, как он Федора отыскал. Но вскоре братья пересеклись в каком-то кафе. Петя потом рассказал, что Пестов на него произвел впечатление истерика: дерганный, говорит странные вещи. Петя ему представился моим племянником, не стал сразу говорить, что брат. Спросил:

– Чем я тебе помочь могу? Анастасия приходила к Инне Ивановне, жаловалась, что вы с отцом поругались.

В ответ парень на него вывалил гору своих проблем, попросил денег в долг, косяк закурил. Петя у него самокрутку отнял, припугнул:

– Попадешь в ментовку, не отмоешься!

Пестов давай бахвалиться:

– Да у меня знакомых там! Да я с министром МВД чай пью.

В конце концов Петр Федора отвез в барак, где тот комнату снимал, оставил его спать, приехал домой и с порога воскликнул:

– Мама, скажи, что ты пошутила! Внешне мы из-за прически, очков. одежды совсем разные. Но и внутри никак не одинаковые! Мы не родня!

Вот такой вывод. Больше Петя с братом встречаться не желал. Прошло время, и вдруг меня вызвали к следователю, в чем дело не объяснили, просто буркнули:

– Приходите в десять утра, вам все объяснят.

Я напряглась, вдруг у Пети неприятности на работе, позвонила сыну. Тот удивился:

– Все у меня нормально. Сейчас узнаю, кому ты понадобилась.

Через час он приехал домой, лицо перевернутое.

– Только не волнуйся.

А кто, услышав подобное заявление, не станет трепыхаться?

Я велела ему быстро рассказывать, в чем дело, и услышала:

– Настя и Коля зарублены топором. Клава чудом жива осталась. Она в ту страшную ночь дома не ночевала, у друзей осталась. А Федя исчез. Его подозревают в убийстве родителей.

Уж на что я умею собой управлять, но тут ноги в коленях подломились, села прямо на пол. Петя меня поднял: «Мам, спокойно, я решу проблему. К телефону не подходи. К следователю тебе завтра идти не надо. Дверь не открывай даже, если мой голос услышишь. У меня ключи в кармане».

Появился он под утро, похудел прямо, но с виду был спокойный.

– Мама! Дело утоптано. Федю никто не тронет. Он жив, думаю, скоро в себя придет, больше ни о чем не спрашивай. Его не поймают, потому что не найдут. Все. Выдохни!

Я ощутила безмерную благодарность Пете, он в трудную минуту оказался рядом.

Инна снова села.

– Наутро во мне проснулся профессионал, я стала рассуждать спокойно. По какой причине меня побеспокоил следователь? Так все просто. Я единственная близкая подруга убитой Насти. Мой телефон в ее книжке есть. Ясное дело, хотели задать мне вопросы. Ничего необычного или странного. То, что Федор – родной брат Пети, никому, кроме двух женщин и врача, не известно. Но доктор давно умер, он в возрасте уже был во время моих родов. А Пестову убили. Кто знает правду? Я и Петр. Как можно доказать родственную связь между братьями? Анализом ДНК. А какого черта его делать? Это следственной бригаде в голову не придет. Выдохни, Инна, живи дальше.

Асолева сцепила пальцы в замок.

– Я тогда не за себя испугалась. Меня после смерти Паши, несмотря на многолетнюю отличную работу, тихо задвинули в угол, потом красиво проводили на пенсию. Чаепитие устроили, грамоту вручили, часы именные и помахали рукой: «Прощайте, Инна Ивановна, сидите дома. вяжите носки». Я за Петю переживала: если выяснится правда, что они с Федей близнецы, то брат-убийца – не лучшее родство для следователя, который хочет делать карьеру. И тогда профессионализм в тартарары проваливается. Знаю врача, прекрасного хирурга, который, узнав, что у его дочери аппендицит, заработал инфаркт. Вот и я с катушек слетела, но быстро на них назад встала. Петя Федора спрятал, поселил в таком месте, где никто никогда его не найдет, но за ним легко присмотреть. Парень не буянил, не рвался на свободу, очень боялся, что его найдут и расстреляют за преступление. Петя ему приврал, что за убийство родителей всегда дают высшую меру. Начальство поступило со мной подло, выперло вон, а вот люди, с которыми я работала, оказались иными. Они выказали готовность мне помогать, посоветовали устроиться в какую-нибудь контору вроде «Конфеты, конфетки – шоколадки». Небось слышали о ней.