Звоночек 4

— Разойдись! Слетелись как на навоз! Товарищ капитан госбезопасности, аккуратнее! — придержал он севшего таки Судоплатова, которого тошнило.

— Сотрясение мозга… — констатировал подошедший военврач и распорядился санитарам. — На носилки его! В санчасть!

— Когда в строй вернете? — спросил Панкратов о самом, с его точки зрения, важном на данный момент.

— За неделю выходим, может, чуть раньше, — ответил военврач, уже уходя с носилками.

— А сразу на ноги поставить? Может, укол какой сделать? — бросился за ним Славик.

— Что сможем — сделаем. Но неделя или около того, — подтвердил свой вердикт медик.

— Черт! — плюнул в сторону старший лейтенант ГБ.

— Полагаю, выполнение нашей миссии под угрозой, — констатировал незаметно возникший откуда-то капитан Исибасов. — По плану мы должны через двадцать минут выехать. А командующий операцией вышел из строя из-за нелепой случайности.

— Что здесь произошло? — на арене, наконец, появился начальник Особого отдела 5-го ТК майор НКВД Бессонов. Я, как старший по званию, рассказал свою версию событий: Судоплатов с Виткевичем сломали реквизированную у меня по мандату исправную машину, после чего первый напал на меня со спины, оскорбив при этом словесно, не оставив мне иного выхода для пресечения его действий, как только качественно его вырубить. Вдобавок, сержант ГБ Виткевич угрожал мне пистолетом.

— А вы что скажете? — хмуро взглянул особист на сержанта.

— Нам, для выполнения известного вам задания желательно было бы иметь такую машину, как у товарища бригинженера. Я ее случайно заметил, выяснил у водителя чья, после чего позвал товарища капитана госбезопасности Судоплатова, так как у него был мандат, без которого товарищ бригинженер нам машину бы не отдал. Товарищ Бригинженер машину поначалу отдавать не хотел, но по мандату отдал. Мы стали ее заводить, а она не заводится, хотя я сам видел, как она подъехала. Мы заподозрили саботаж, так как товарищ бригинженер даже расписки у нас не взял, знал, что машину забрать не сможем. Капитан госбезопасности Судоплатов хотел задержать бригинженера Любимова, но тот его ударил.

Сержант, конечно, опустил некоторые мелочи, но у меня оказался свидетели в лице бойца Григоряна и часового у крыльца «разведизбы», который, хоть ничего и не слышал, но все прекрасно видел. Да и вся диспозиция подтверждала именно мою версию.

— Ясно… — вздохнул особист и как то очень-очень грустно сделал вывод. — Плакали наши головы. Капитана ГБ Судоплатова и сержанта ГБ Виткевича я обязан арестовать…

— Но вы же знаете, зачем мы здесь! — взвился старлей Панкратов — Чей и какой приказ выполняем!! Вы понимаете, что вся эта война, все усилия наших войск, все псу под хвост, если мы провалимся?!!

— Вот и говорю, плакали наши головы. А вы, товарищ старший лейтенант госбезопасности Панкратов, выполняйте, вы теперь командуете операцией, — ответил Бессонов.

— Но у Судоплатова мандат, а у меня ни шиша! И не мне товарищ Сталин задачу ставил! У меня никаких инструкций, как действовать на завершающем этапе операции и нет времени их получить, выдвигаться надо немедленно! Судоплатов же сейчас не в себе, толком не спросишь!

— Душно, товарищи, солнце так и печет, — встрял я, впечатленный горячей Славиной речью, сопоставив ее с моим желанием оставить машину за собой. — У товарища Судоплатова, полагаю, случился солнечный удар, усугубленный переживаниями от поломки машины. Так, боец Григорян?

— Так точна! — отозвался верный Грачик, взлетевший на козырное место исключительно благодаря своей нацпринадлежности. До того, как я его выбрал, он ни разу за рулем не сидел, не говоря уж о радиостанции. Часовой, уловив в какую сторону подул ветер, тоже подтвердил новую версию происшествия.

— Ну и хорошо, — враз повеселел особист, хватаясь за планшет, так и запишем в ваших объяснениях. Понятно, с майора НКВД Бессонова в случае провала миссии Судоплатова теперь взятки гладки, а вот Славику не позавидуешь.

— Что невесел Вячеслав? Видишь, как все удачно для тебя выходит, — подвинулся я к нему поближе, чтоб говорить потише, пока начальник Особого отдела фиксирует показания других. — Ты командир, тебе и слава. А Судоплатова болезного с собой прихватишь. Езжай да совершай.

— Твоя машина нам нужна, — заметил старлей.

— Брось, пока вы ее не увидели, не нужна была. К тому же — вы ее уже умудрились сломать.

— Могли бы обойтись, если б не было, но раз есть — нужна! — упрямо пробубнил Панкратов. — Починить ее можно?

— Откуда я знаю, что там капитан с сержантом начудили? Прикажу оттащить в рембат и поставить первой в очереди на ремонт. Дня за два разберутся.

— Издеваешься? — стал злиться чекист. — Машина нужна прямо сейчас! А лучше — вчера! Твоя ж собственная, неужто сам посмотреть не можешь, что с ней случилось?!

— Ладно, понимаю, дело особой важности, хоть в мои обязанности не входит лично в моторе копаться, но сделаю все возможное, — легко согласился я.

Все вместе мы подошли к «Туру» и я, раздевшись по пояс, поднял капот и снял одну боковину, после чего залез туда, выставив белому свету свою пятую точку. Повозившись, крикнул Панкратову:

— Заводи!

Стартер покрутил мотор впустую. Так, с перерывами, продолжалось еще минут пять, пока мне не надоело.

— А ну вылазь! — скомандовал я, после чего занял водительское место и, демонстративно покрутив пустыми ладонями, незаметно ткнул ногой скрытый под обивкой рядом с педалями рычажок «лишнего» переключателя, блокирующего подачу топлива и нажал «тычок» стартера. Машина почти сразу завелась. — Готово! Садись, рули, куда тебе надо.

Дело сделано, теперь упрекнуть меня в саботаже нельзя. Однако, несмотря ни на какие особо важные задания Сталина, расставаться с машиной я не собирался. Сказано же было Панкратовым, что не попадись им «Тур» на глаза, обошлись бы. Вот и пусть обходятся, забрав с собой ушибленного Судоплатова. С меня взятки гладки. Прямо сейчас они выехать не смогут, пока Павел Анатольевич хоть чуть-чуть в себя не придет, а я тем временем, успею слинять. Когда ж соберутся, снова не смогут завести и мне останется лишь явиться завтра и забрать свой лимузин, который так и будет числиться за мной, поскольку моя забывчивость относительно расписки истолкована абсолютно верно. Однако, хитрый план рухнул сразу, как только за рулем оказался Виткевич, которому Панкратов приказал отогнать машину. Сержант ГБ, видимо, водить учился, вот только практики у него было явно маловато. Слишком резко брошенное сцепление, третья, а не первая передача — «Тур» дернулся и заглох. Завести его вновь, естественно, у сержанта не получилось. Глядя на это, я только рукой обреченно махнул.

— Нашел кого за руль посадить. Да я б ему даже тачку на стройке не доверил! Слушай, Слава, если вы технику так ломать будете, то лучше б вам совсем с ней не связываться, а взять чего попроще, — попытался я отыграть ситуацию.

— Или взять твоего водителя, — ход мыслей Панкратова меня насторожил. — От имени капитана ГБ Судоплатова, оказывать всяческое содействие которому, предоставлять по первому требованию оружие, материальные средства и транспорт, приказано Верховным главнокомандующим. Семен Петрович, прошу оказать содействие, починив машину еще раз и прикомандировав к нам, временно, своего водителя.

— Я радыст! — гордясь своей официальной должностью, выпятил Грачик грудь колесом и безуспешно попытался втянуть живот. Расставаться со мной ему совсем не улыбалось и он сориентировался гораздо быстрее меня.

— Тогда, товарищ бригинженер, водителем и механиком в одном лице придется быть вам!

— Не перебирай, товарищ старший лейтенант госбезопасности. Мандат Судоплатова не дает вашей группе права подчинять себе кого либо, тем более — комбригов. У которых своих обязанностей не счесть. Или у тебя случайно запасной начальник инженерно-технической службы танкового корпуса завалялся? Все равно, Слава, пока ему дела передавать буду, дня два пройдет. И потом, ты понимаешь, секретами какого уровня я владею, чтоб с вами в сомнительных предприятиях участвовать?

— Мне кажется, владельцу меча Мурамаса не к лицу уклоняться от схватки, — вдруг выдал капитан погранвойск Исибасов, молча до того слушавший наш разговор. — Тому товарищу Любимову, с которым я познакомился при весьма драматических обстоятельствах, должно быть скучно в тылах танкового корпуса. Ведь война скоро кончится, а такие шикарные случаи, как с польской кавбригадой о которой я тут услышал, происходят редко. Товарищ бригинженер, для меня было бы величайшей честью сражаться рядом с вами!

Тут он попал в точку. Не то, чтобы мне уж так хотелось приключений, но от желания прикоснуться к тайне, свербило в одном месте. Раньше я гнал эту мысль, посчитав неосуществимой, но слова Панкратова и Исибаси представили ситуацию в новом свете.


— Допустим, что капитан госбезопасности Судоплатов обратится к комкору Потапову с просьбой откомандировать бригинженера Любимова в его распряжение вместе с машиной. Допустим, бригинженер Любимов быстро починит «Тур» и обеспечит его исправность в дальнейшем. Но, товарищи, роль водителя меня совершенно не устраивает. Только в соответствии со званием или, в крайнем случае, на равных и никак иначе! Если вы готовы на это, готовы раскрыть мне тайну вашего задания, то все эти допущения могут стать реальностью. Вот вам и весь сказ! — обозначил я свою позицию.

— Если с нами пойдешь, то все равно узнаешь. Но на случай, если ты задний ход дашь, то пойдем-ка мы оформим расписку о неразглашении, — тяжело вздохнул Панкратов, зыркнув на «пограничника».

Формальности пришлось урегулировать все в том же саду, где мы с японцем и моим бывшим телохранителем уединились под яблонями, расстелив прихваченную из «Тура» плащ-палатку. После того, как я поставил в бумаге число и свою подпись, старлей развернул карту.

— Смотри. По Советско-Германскому договору о ненападении линия разграничения проходит по рекам Писса, Нарев, Буг, Висла, Сан. Ни мы, ни немцы не вправе ее переходить. Правда, северо-восточнее Писсы, на единственном участке, где не были атакованы, поляки сами пытались начать наступление на Восточную пруссию и немцы вынуждены были нанести короткий контрудар. Но сейчас они, потрепав панов, вроде бы, отошли на исходные позиции и фронт там проходит по линии границы. Линию Керзона ты знаешь, вот она, — провел Панкратов незаточенным концом карандаша по листу. — Красной Армии крайне нежелательно, из-за возможных международных осложнений, ее переходить. Наши танковые корпуса, обогнав бегущих поляков, или уже, или почти достигли ее, взяв Перемышль, Любомль, Кобрин, Волковыск.

— Да плевать! — перебил я Панкратова. — Плевать на эту линию Керзона. Антанта нам войну не объявит, чтоб не толкнуть нас на полномасштабный военный союз с Германией. Бить до конца, до самой Вислы! Какие могут быть сомнения?

— Экий ты горячий! — усмехнулся Слава. — В Генштабе считают, что у французов сильнейшая армия в Европе, не считая нашей. Если они сейчас пойдут вперед, то легко разгромят Германию, вооруженные силы которой, очевидно, за такой короткий промежуток времени после отмены версальских ограничений, не могли восстановиться в полном объеме. А выйдя на нас, французы тут же могут предъявить претензии, воспользовавшись пересечением линии Керзона как поводом. Нам что, нужна война со всей буржуазной Европой разом?

— В Генштабе на случай нашествия марсиан перестраховаться забыли! Будут французы сидеть за своей линией Мажино, и только! А немцев товарищ Шапошников недооценивает.

— Как бы то ни было, это не нашего ума дело! — отрезал Панкратов, пресекая дальнейший спор. — У нас приказ. Проникнуть за линию Керзона под видом бегущих польских войск, найти правительство Польши, захватить, обставив как восстание, и заставить подписать капитуляцию, что даст нашим войскам законный повод выйти на линию разграничения, обозначенную в Советско-Германском договоре. Иначе немцы, которым уже нечего терять, могут войти в нашу зону, чтоб добить поляков. Вытурить их оттуда без войны, возможно, будет не просто. Получится, что СССР не смог выполнить взятые на себя обязательства по разгрому поляков восточнее Вислы, стало быть, и Германия может на линию разграничения плевать. Поэтому сейчас нам надо действовать быстро. Ближайшие дни все решат.

— Ладно, давай подробнее по пунктам.

— Можно и подробнее… ВВС Красной Армии города не бомбит, действуя по войскам и путям сообщения. А вот немцы в первый же день своей войны совершили налет на Варшаву. У поляков боевых самолетов совсем нет, а зениток — мизер. Рыдз-Смиглы с приспешниками сразу же из столицы рванул в Седлец, но надолго там не задержался. По последним агентурным данным, правительство Польши выехало четыре дня назад из Семятичей в неизвестном направлении. Скорее всего, спешат под защиту августовской группировки — потрепанной, но единственной, более-менее сохранившей организацию и боеспособность. Остальные разгромлены либо нами, либо немцами. Кстати, большая часть сил Августовской группы поляков переброшена на восток и заняла фронт по реке Свислочь, прикрывая направление от Гродно на Волковыск. Рассчитывают, что восточный берег заболочен. Удержаться на этом рубеже им будет легко. А нам придется обходить. Возможно, именно в Гродно или в окрестностях Рыдз-Смиглы и остановится, прикрывшись круговой обороной, по сведениям авиаразведки, в труднопроходимой местности от Друскининки, через озеро Белое до реки Котра, по Неману и Свислочи, через Белосток по Нареву и Бебже. На большее у поляков сил не хватит.

— Гродно ведь восточнее линии Керзона? — обратил я внимание.

— Да, в этом случае наша задача упрощается, — кивнул Панкратов. — Надо найти польское правительство и заблокировать. По нашему вызову в район сбросят воздушно-десантный корпус. А там, день-два продержаться, пока не выполним все дипломатические формальности, — и вся Красная Армия подойдет.

— Что-то этот план мне не внушает… — вздохнул я с сомнением. — Какая Красная Армия? Как я понимаю, от наших танков в Волковыске поляки фронтом по Свислочи и болотам отгородились, Белосток, скорее всего, тоже не пустой стоит, если в обход идти. Получается, что ближайший наш корпус — 3-й Кубанский кавалерийский. 5-й танковый занял оборону фронтом на северо-восток против «литовского аппендикса», из под Вильно может уйти, надеюсь, дня через три, когда его пехота сменит. Но между Вильно и Гродно лесистая местность с малым количеством дорог. А чем поляки в районе Гродно располагают?

— Ерунда, — легкомысленно махнул рукой Панкратов, — как ваш разведотдел божится, не более 12 дивизий и двух кавбригад с разной мелочью. И держать им надо фронт в 300 километров. Даже если учесть, что он проходит, в основном, по лесам, рекам и болотам, резервов у них быть больших не может.

— Ладно, с поддержкой понятно. А сами-то вы какими силами располагаете?

— Считай — рота. Два взвода наших, сформированных из сотрудников центрального аппарата, владеющих польским языком, усиленные моими тремя боевыми четверками из «девятки». И еще взвод «пограничников».

— И все?! — удивленно и, одновременно, разочарованно воскликнул я, начав понимать, что шутка о безнадежном деле не так уж существенно расходится с действительным положением вещей.

— А ты думаешь, у нас в Москве поляков, литовцев и белорусов, владеющих польским, пруд пруди? И так со всех управлений и отделов оперативников и следаков по одному-два собирали, как стало понятно, что Рыдз-Смиглы из Варшавы сбежал. Даже товарища Борковского из Архива НКВД, который еще с Дзержинским начинал, и того взяли!

— Спешка хороша при ловле блох… — попытался было я пройтись по чекистскому подходу к работе, но Панкратов меня перебил.

— Кроме нас действуют еще две группы, сформированные УНКГБ Белорусской и Украинской ССР. Ближайший наш сосед слева — белорусы под командованием майора госбезопасности Эйтингона, который ради такого дела вернулся в родные пенаты. Он выйдет, а скорее всего, уже вышел, от Волковыска на Белосток. Украинские товарищи действуют южнее — от Кобрина. Таким образом, где бы Рыдз-Смиглы не спрятался, мы его найдем.

— Найти-то найдем… Может быть… Но что потом? Если Рыдз-Смиглы по нашу стороны линии Керзона остановился — понятно. Вызываем подкрепления и ждем. Непонятно другое. Зачем столько людей тащить? Ведь если цель за линией находится, то их для захвата все равно недостаточно! Либо я ничего не понимаю, либо действовать надо малыми группами, высаживая их с самолетов. И мой «Тур» в этом разрезе совсем ни к чему!

— Малая группа в Закерзонье уж точно главную цель не захватит…

— А рота ваша, сборная солянка, стало быть, сможет? Я еще из ума не выжил и соображаю, что Гродно — узел дорог и, как минимум, одна польская кавбригада там будет стоять в качестве резера. Максимум, через сутки она может быть в любой, самой дальней точке района, который ты, товарищ Панкратов, очертил. Реально надо рассчитывать на 12 часов. Кроме того, правительство наверняка хорошо охраняют. Одной ротой здесь никак не обойтись! Тут и полка, пожалуй, мало будет!

— Полк, если б он у нас был, за линию фронта незаметно протащить трудно. Даже невозможно, — с сожалением вздохнул Панкратов. — Но приказ нам никто не отменял, надо выполнять теми силами, которыми располагаем.

— Знаешь, Слава, если уж вам так пригорело, то давай Польскую Красную Армию сперва организуем, а потом уж на рожон попрем. У меня на рембазе 5-го танкового бывших польских солдат, перешедших на нашу сторону — завались. Надеюсь, НШ Кирпонос еще не успел их по дивизиям как пополнение отправить. Люди в бою проверены. Не суворовские чудо-богатыри, конечно, но желание поквитаться с бывшими господами имеется. Думаю, если кликнуть среди них добровольцев, пару-тройку сот сорвиголов наберем. Твоих чекистов им командирами поставим и изобразим прорвавшуюся из Литовского аппендикса сводную часть. Полк, или, на худой конец, батальон. Нужна будет для твоих польская офицерская форма и документы. Десяток 5-тонных ФИАТов у меня в запасе есть, а трофейные мотоциклы и легковушки прямо здесь в штабе прихватим, чтоб связисты и тыловики к роскошной жизни не привыкали. Как тебе такой план?

— Целый батальон через фронт незаметно протащить будет сложно… — с сомнением протянул Панкратов. — Боюсь, такая колонна засветится еще на подходе. Моточастей ведь у поляков нет, да еще и «Тур». Слишком бросается в глаза. Один-два грузовика, пяток легковушек, мотоциклов и лимузин в придачу могут сойти за какой-нибудь бегущий штаб, а вот все, что более… Да и время на сборы наши уже вышло, действовать давно уже пора!

— Медленно будем запрягать, а поедем быстро. Хорошо подготовимся, работать будем надежно. Поэтому не опоздаем и поставленную задачу решим, если она вообще решаема. Смотри сюда! — теперь уже я взялся за карандаш и, используя его как указку, обратился к карте. Между Вильно и Гродно местность низменная и лесистая. Дорог там мало. К тому же, накануне три дня шли дожди. Своим ходом ехать — забирать южнее надо, в обход. И то не факт, что проедем. Не считая того, что можем с нашими же передовыми отрядами стрелковых корпусов столкнуться, которые о нас ни сном, ни духом. Но есть еще прямая железная дорога! А КМГ Потапова придан целый дивизион бронепоездов. Сил, как ты говоришь у поляков немного, весь фронт они плотно прикрыть не могли, есть неплохой шанс, что вдоль железки под прикрытием брони мы его проломим. И на подходе нас не засекут, машины на платформах замаскировать легко…

— Ну, хорошо, допустим, — стал размышлять Панкратов, — но ведь выгружаться-то нам на какой-то станции придется. У местных поляков на глазах. К тому же, через Гродно прорваться по железной дороге нечего и думать. Там наверняка гарнизон немаленький.

— В Новой Вильне мы цистерны трофейным 10-тонным краном демонтировали. Его для грузовиков за глаза хватит, если они сами будут без груза. Так что можем даже в чистом поле соскочить, никто не заметит. И насчет Гродно ты прав, но зачем нам буром переть? Мостов через Неман всего два — в Гродно и Друскенинках. Бьюсь об заклад, что их плотно охраняют. А вот между ними вряд ли много войск есть. Прихватим из состава кавкорпуса часть парка НЛП на один-два 16-тонных парома и за ночь переправимся. А уж за Неманом — по обстоятельствам. Выходит, сегодня остаток дня на организацию, ночь на погрузку, завтра выдвигаемся в сторону Гродно, следующей ночью переправляемся. Быстрота, полная маскировка, внезапность!

— А ну как поляки пути или мосты подорвут? — усомнился чекист.

— До сих пор за ними не замечалось, да и в дивизионе бронепоездов восстановить есть чем. В крайнем случае — сгрузимся и поедем сами. Как вы и планировали изначально. Хуже не будет.

— План комбрига Любимова заслуживает внимания, — заявил японец, поименовав меня «по строевому».

— Убедил, — хлопнул меня по плечу Панкратов. — Выдвигаемся по железке, форсируем Неман и рассылаем разведгруппы на легковушках и мотоциклах под видом вражеских делегатов связи. Ищем цель, а уж как найдем — накроем главными нашими силами в лице Польской Красной Армии.

— Искать нужно аэродром, пригодный для тяжелых транспортных самолетов, — уточнил я, посмотрев на дело с точки зрения «послезнания». — А авиаразведку на это надо сориентировать уже сейчас.

— Это еще почему? Авиации у поляков нет. А тяжелых транспортных машин отродясь и не было. К тому же, наши ТБ-3 перепахали фугасками все выявленные посадочные площадки и признаков их восстановления до сих пор не выявлено. Искать нужно либо дворец какой-то, любят паны с комфортом жить, либо фортсооружения с крепкими бомбоубежищами, потому как комфорт по нынешним временам — не главное. Шкуру бы не продырявили.

— Потому, товарищ старший лейтенант госбезопасности, что в бункере безопасно, но в нейтральной стране — еще безопасней. Голову на отсечение даю, бросив Польшу, за кордон они бегут, чтоб стать там правительством в изгнании. Здесь для них уже все проиграно, а из Лондона еще могут у нас крови попить. Да и верят они в то, что, в конце концов, буржуазный мир победит и они, рано или поздно, вернутся.

— Нереально, — отрезал Панкратов. — Литва нейтральная только номинально. В Москве переговоры вовсю идут по поводу наших гарнизонов там в обмен на Виленский край. Тем более, что Латвия и Эстония уже приняли наш ультиматум, который мы им выдвинули после инцидента с интернированной в Таллине польской лодкой. Ближайший нейтрал, куда можно сбежать — Финляндия. Но, как я уже говорил, самолетов нет, а аэродромы разрушены.