Звоночек 4

— Самолеты есть у Англии и Франции. И, некотором из них, аэродромы вовсе не нужны. В прошлом году, во время омрачивших наши отношения печальных событий, — дипломатично сгладил слово «война» японец, — наша страна закупала вооружения в Англии и, там нам было продемонстрировано кое-что. Четырехмоторная летающая лодка «Сандерленд», а также ее гражданский вариант — Шорт «Эмпайр», имеют достаточную дальность и грузоподъемность. Одних «Эмпайров» в Британии на данный момент свыше тридцати, «Сандерлендов» и того больше. Техническая вероятность бегства правительства Польши есть. К тому же, это достаточно безопасно для беглецов. Ведь СССР с Англией не воюет, ваши истребители не будут сбивать британские самолеты, а немцы в вашей зоне, соблюдая соглашение о линии разграничения, не летают?

— Слишком сложно, — покачал головой Панкратов. — Десятки самолетов, да, наверное не по одному рейсу… Ради чего все? Ради пшеков? Да кому они теперь нужны? Если британцам надо будет иметь при себе прикормленное эмигрантское правительство, то они легко состряпают его. Каждый пан мечтает стать гетманом — любого бери!

— А не скажете ли мне, где сейчас польский золотой запас? — посмотрел я, прищурившись на собеседников. Не то, чтобы я был абсолютно уверен в своем предположении, но какое-то смутное воспоминание о событиях 39-го года, произошедших в «эталонном мире», свербило в мозгу. Да и логика подсказывала. Ну не могли же паны бросить в Варшаве золото немцам, не попытавшись сохранить его для себя любимых!

— Опасность бегства за границу реальна! — первым отреагировал японец. — Надо спешить!

— Мы спешим, спешим, уважаемый Михаиру, только давайте в спешке не будем ничего упускать. Слава, у тебя же есть выход на главное командование фронтовой авиации? Если нет, то надо через наркомат запросить разведку всех возможных гидроаэродромов за час до захода солнца и в течение часа после восхода. Наша авиация, насколько мне известно, продолжает действовать с аэродромов на территории СССР и это дает полякам «окно» для взлета и посадки. И обычные аэродромы не мешает проконтролировать. А сейчас, давайте подобьем детально, что нам для операции нужно, а потом уж с товарищем старшим лейтенантом нагрянем в штаб КМГ, пока капитан Судоплатов не может выполнять свои обязанности…

— А что это ты распоряжаться здесь стал? — вдруг спросил Панкратов, которого задела моя последняя фраза.

— Как старший по званию Слава, как старший по званию.





Эпизод 16




Следующий день я прокемарил до самого обеда под мерный стук колес спального вагона, в котором мы с моим ординарцем оккупировали целое купе. Чего не отдохнуть от трудов праведных, может и не доведется в ближайшее время поспать всласть. Тем более, что вечер и ночка выдались суетливыми. Из моих «поляков», которых, к счастью, еще не успели отправить в качестве маршевого пополнения по дивизиям, после того, как я толкнул перед ними речь в лучших казацких, а может быть, даже пиратских традициях, погулять по польским тылам и пощупать панов за мягкие места, вызвалась добровольцами чуть ли не половина «контингента». Пришлось даже отсеивать, отставив три сотни отчаянных сорвиголов, так как на остальных нам просто не хватило бы транспорта. Полтора десятка пятитонных ФИАТов, четыре легковых «Лазика», десяток мотоциклов «Сокол» с колясками, и армейских, и гражданских, и почтовых — вот и все, чем мы могли располагать. Вернее, собрать до выхода в рейд. Поэтому получился у нас диверсионный батальон из трех стрелковых рот неполного состава, но вооруженных до зубов. Каждый второй боец имел ручной «Браунинг», с запасом взяли винтовок, чтобы огневая мощь постороннему наблюдателю не бросалась в глаза, а еще дюжину станковых пулеметов. Ротами и взводами назначили командовать чекистов, а уж отделениями рулили собственные «авторитеты». Главные наши силы дополнялись отдельным взводом «пограничников», разведвзводом под командой Панкратова из спецов девятки и наиболее опытных оперативников НКВД, взводом связи, взводом ПТР и 82-мм минометной батареей, отделениями саперов и понтонеров, хозяйство которых погрузили на один-единственный прицеп. Последние были нашими, армейскими, взятыми в батальонах 15-й танковой дивизии. И, конечно же, управлять этим войском полагалось нормальному батальонному штабу, который возглавил старший лейтенант НКВД Нетребский из ГЭУ.

Весь личный состав, не имеющий формы противника и документов, надо было переодеть и снарядить. Я предложил было раздеть пленных, но комиссар товарищ Попель зарубил мою инициативу на корню, ткнув меня носом в касающееся их «положение». Пришлось нашим бойцам заниматься постирушками и починкой, отмывая кровь и грязь, зашивая дырки на снятых с убитых и, частично, с попавших в наши медсанбаты раненых поляков, мундиры. Документы добыли из того же источника, а поскольку фотографироваться и подделывать времени не было, то подбирали их, чтоб было хоть немного похоже на новых владельцев. Если уж совсем было туго, то растрепывали бумаги, забрызгивали водой. Нам не внедряться же, в конце-то концов! В итоге вид у нашего воинства к утру получился какой надо — потрепанный. Как раз под легенду выходящих из окружения.

Поляки перед приходом наших войск успели угнать на запад или испортить паровозы, но вагонов и платформ нам хватило с избытком. А тягой послужил тепловоз тяжелого БеПо, который все равно действовал в авангарде отдельными бронедрезинами. Погрузившись к утру в Новой Вильне, с рассветом наш батальон под прикрытием бронедивизиона двинулся в путь, сопровождаемый перешедшим в наступление вдоль полотна ЖД Кубанским кавкорпусом.

Можно было вздохнуть спокойно. Ведь ключевым в нашем рейде был вопрос командования. Капитан Судоплатов, получивший «солнечный удар», и провалявшийся на койке в медсанчасти, пока мы утрясали с Потаповым вопросы моей «командировки» вкупе с пополнением диверсионного отряда, заявился, нетвердо держась на ногах, в то самое время, когда чекисты и «пограничники» грузились в изъятые в штабе КМГ трофейные легковушки и мотоциклы, чтобы выехать в расположение корпусной рембазы. Павла Антатольевича до того часа мы намеренно держали в неведении, но бросить его как лишний балласт было невозможно, вот и послали за ним в самый последний момент. Мы с Панкратовым, который был не в восторге, что его и «спецов» подчинили свершено незнакомому «варягу», подготовились на тот случай, если капитан госбезопасности вздумает качать права и зарубать только начатое дело. Действительно, Судоплатов первым делом поинтересовался, какого черта происходит и куда все собрались, да еще без его приказа. И тут выступил капитан Исибасов, заявивший, что участвует в операции не просто так, а за вполне конкретное списание СССР долгов за испанскую эвакуацию и ему было гарантировано, что советская сторона примет все возможные меры для успеха миссии. Участие самого бригинженера Любимова и его «польской Красной Армии», по мнению японца, в список этих необходимых мер как раз входит. Вдобавок, что стало для меня приятным сюрпризом, сыграл тот факт, что диверсионная рота НКВД была сборной и в ней оказались люди, знавшие меня достаточно хорошо и совершенно незнакомые с Судоплатовым, работавшим за границей. Среди чекистов оказались трое спецов из команды Панкратова, которые побывали со мной в Бизерте, пятеро из ГЭУ, причем двое сержантов из них начинали свою карьеру на нагатинском острове рядовыми. Все они единодушно высказались, что за мной пойдут хоть к черту на рога. И вообще, Семен Петрович Любимов такой человек, что и сам вывернется из самой гиблой ситуации, и подчиненным пропасть не даст. Что тут сказать? Репутация — великое дело!

— Операцией командую я! — зло заявил Судоплатов, уже понимая, что деваться ему некуда, в случае, если он мой план не примет и потерпит неудачу, каждый чекист в докладе непосредственному начальнику этот факт отметит. Фактически, знать об этом будет весь наркомат! Да еще японцы, будь они неладны. Тут уже уровнем, минимум, Совнаркома пахнет. Замучаешься объяснять, почему дело завалил из-за личных амбиций. С другой стороны, если потерпит неудачу план Любимова, то на него и всех собак повесить можно будет. Ну, а успех — успех, в первую очередь, его, Павла Судоплатова, в любом случае.

— Бригинженера Любимова утверждаю своим заместителем. По армейской части, — побледнев еще больше, хотя это казалось мне невозможным, процедил Судоплатов и подойдя к «Туру» тяжело сел на переднее пассажирское сидение. Что ж, выбор неплохой, все лучше болезному, чем в польских тарантасах трястись. Да и на какой еще машине ехать командиру отряда? Грачик, замявшись от того, что заняли его законное место рядом с радиостанцией, погрустнел и молча полез на зад, составив компанию Виткевичу, тут же, откуда не возьмись, возникшему рядом с командиром. Я уж и думать про него забыл. Нет, конечно, я не был склонен подозревать сержанта в подхалимстве, просто он был единственным среди нас, кроме Судоплатова, «профессиональным» разведчиком, а коллегам свойственно держаться друг друга. К тому же, для нелегальной работы несамостоятельные люди подходят мало.

— Товарищ капитан госбезопасности, сейчас это не важно, но впредь прошу вас размещаться сзади и не занимать место радиста, — известил я Павла Анатольевича о распределении обязанностей в экипаже.

— Ведите машину, — раздраженно ответил командир. — Занимайтесь своим делом, а я сам разберусь, как поступать!

— Напомнить, кто из нас старше по званию? — ответил я резко, решив немедленно расставить все точки над «зю». И присутствие свидетелей «солнечного удара» меня сейчас ничуть не смущало. — Вы командуете операцией, это так. Но, во-первых, она вами безобразно подготовлена, а во-вторых, начали вы с того, что набросились на меня с кулаками.

— Саботаж приказа товарища Сталина…

— Молчать!!! — осадил я начавшего «качать права» капитана. — Товарищ Сталин приказал вам на меня напасть?! С товарищем Сталиным я еще потом поговорю насчет того, тех ли он людей посылает на столь важные задания! Вы думаете, что проведя успешную ликвидацию, обеспечили себе доверие и прочные позиции? А если товарищи узнают не только о конечном результате, но и о подробностях? О том, как вы провели эту ликвидацию?

— Что вы имеете в виду?! — явно струхнул Судоплатов.

— Работа должна выполняться надежно! А от операции, которую вам сейчас поручили, слишком много зависит, чтобы пытаться сохранить себя для будущей плодотворной работы и надеяться на удачу, — усмехнулся я в ответ, видя, как сник мой оппонент. — Вот я и прослежу, чтобы задача была выполнена. С гарантией.

Говоря эти слова и не упоминая ни о чем конкретно, я сам действовал почти наобум. Конечно, мой новый мир далеко ушел от «эталона», но, с другой стороны, Судоплатов — капитан и при ордене. К тому же нелегальная работа долгая, кропотливая, наскоками не делается. Поэтому мое допущение, что я как-то могу опираться на ненаписанные еще мемуары советского разведчика, оправдалось. Ведь в отношении Коновальца, Судоплатова, перспектив войны, украинских националистов, в этой реальности практически ничего не изменилось. Что же касается тех самых воспоминаний, то привычка выхватывать суть оставила в сухом остатке только то, что вместе с приказом ликвидировать Коновальца Судоплатову Ежов вручил пистолет, но Павел Анатольевич предпочел бомбу, а об успехе потом узнал из газет. Все остальное — художественный свист. Но сейчас ситуация совершенно иная! Сейчас нельзя надеяться на «авось»! И Павел Анатольевич понимает это очень хорошо, как и то, что я знаю, что он фактически схалтурил. Как бы то ни было, своего я добился, разведчик-нелегал облеченный доверием и опальная «тыловая крыса», надеюсь, остались в прошлом.

Проснувшись сам, я вбил ноги в сапоги и этим грохотом разбудил Грачика, тут же озадачив его на предмет пожрать, а сам пошел умываться, благо поезд наш как раз встал на очередном перегоне. Для бритья это хорошо, а вот для быстроты рейда — не очень. Но, тут уж ничего не поделать. Мы же не хотим влететь на польские позиции со всего разгона, поэтому движемся осторожно. Легкий бронепоезд захватывает очередную станцию, высаживает десантную роту, усиленную взводом БА-11ЖД, с дополнительными подъемными осями с направляющими колесиками железнодорожного хода, расчищает пути, забитые брошенным подвижным составом. Потом совершает рывок к следующей станции, где все повторяется. Как только две станции перед эшелонами захвачены, мы выдвигаемся на перегон между ними и временный гарнизон той, которая стала для нас теперь тыловой, снимается и, обгоняя нас по параллельному пути, совершает бросок к следующей цели. Такой порядок, как обеспечивающий наибольшую безопасность, мы установили с самого начала, но оборотной стороной его было то, что путь, который в мирное время поезд проходил за четыре часа, мы будем преодолевать целый день. Это если все пойдет удачно. Конечно, я лично предпринял все возможные меры, чтобы план сработал. Ради этого слесаря АТРБ всю ночь мастерили из тросов, цепей, звеньями которых были уголки с заточенными пилой кромками, и грузов «противотелеграфные тралы». С утра разведывательная эскадрилья кавкорпуса, действующая в наших интересах, должна была оборвать все провода вдоль железки.

На выходе из уборной меня уже поджидал Грачик, который, не мудрствуя лукаво, просто залил кипятком стоящего тут же вагонного титана сухую овсянку, сдобрив ее полубанкой тушенки на брата.

— Товарищ бригинженер, вас в штаб вызывают! — сунул он мне в руку горячий котелок.

— Ага, а я-то гадаю, что ты с харчами возле туалета трешься, — поддел я своего ординарца.

— Знаю я вас, сейчас убежите, а поесть забудете, — обиделся Грачик. — Чаю, чаю возьмите! — крикнул он уже мне вослед, когда я вовсю вышагивал по вагонному коридору.

Зайдя в «штабное» купе я увидел внутри только Нетребского, склонившегося над расстеленной на столике картой и Судоплатова, полулежащего на полке на подсунутых под спину подушках.

— Выспался? — резко спросил меня командир и с усилием сел прямо. — Что вы там с Панкратовым планировали? Дивизион бронепоездов прорвет польский фронт, мы высадимся и уйдем в рейд? На бумаге было гладко! А на деле авангард застрял перед станцией Узбережь, где наши летчики уложили бомбу аккурат между путей, повредив оба. Час на ремонт. Но это полбеды. На станции Узбережь пусто! Вообще никого! Значит, рейд дивизиона бронепоездов уже противником раскрыт! А в пяти километрах впереди, у Салатья, озеро Веровское. Длинное и аккурат поперек железной дороги! Причем, в районе железки это уже не озеро, а болото! Наша авиаразведка на западном берегу, сбросив бомбу в подозрительные кусты, обнаружила позицию полевой пушки, выставленной на прямую наводку для обстрела дамбы, по которой идут пути. После чего самолет был обстрелян с земли не менее чем из пяти пулеметов! Выходит, дефиле перекрыто силами не менее батальона с артиллерией. Вероятно, и дамба заминирована. Командир дивизиона бронепоездов доложил, что прорвется. Следующим утром! Так как, в связи с тем, что прорыв сопряжен с форсированием водной преграды, ночь нужна на доразведку! К тому же, нас как раз кавкорпус нагонит, а большой толпой и тятьку бить легче! Итого, до середины завтрашнего дня мы застряли, поскольку на север бездорожные леса, а на юг озера на тридцать километров, все переходы через которые, тоже, как пить дать, перекрыты! Если сейчас разгрузимся и уйдем своим ходом, времени потеряем столько же, если не больше! Итого, товарищ бригинженер, из-за вашего вмешательства в операцию НКВД моя диверсионная команда потеряла, считай, уже двое суток! Я забираю своих людей и ухожу! Малым отрядом еще есть шанс проскочить на тот берег через переправу у Глушнева. А вы за ваши художества ответ перед самим товарищем Сталиным держать будете!

Нетребский, не поднимая головы, тяжело вздохнул, чем привлек внимание командира.

— А вы что медлите? Идите, поднимайте людей, сгружайте машины!

— А как же японцы? — спросил я Павла Анатольевича. — Капитан Исибасов вам прямо сказал…

— С капитаном Исибасовым мы уже обсудили сложившуюся ситуацию! И он также недоволен потерей целых двух суток, в то время, когда каждая минута на счету! Уже пошел к своему взводу! И вы идите! Идите, товарищ бригинженер! Свободны! Пока, что!

Я с такой силой грохнул дверью, что, надеюсь, ее перекосило и Судоплатову придется из купе через форточку вылезать! Матеря в душе на все лады бывший свой наркомат, я пошел искать Панкратова, чтобы хоть он попытался вправить мозги разведчику. Первая же заминка и Павел Анатольевич тут же ей воспользовался, чтобы вернуть все на круги своя! А как день хорошо начинался!


В довершение моих бед, выскочив из вагона, чтобы добежать до теплушки разведчиков, я увидел как Виткевич завел на платформе мой лимузин. Ну да, дел вчера было много и у меня, и у Грачика, поэтому грузили машину чекисты и волшебный переключатель закономерно оставался в рабочем положении.

— Слава, какого черта! — выпалил я, подбежав к «спецу» и, не находя слов, указал рукой на выпрыгивающих из вагонов и собирающихся у платформ чекистов.

— Капитан прав. Быстрый прорыв фронта не выгорел, а большой толпой, да на машинах, мы слишком заметны. Под легендой бегущих польских офицеров еще есть шанс проскочить, а целым батальоном… Извини!

Бывшие польские солдаты, а теперь несостоявшиеся советские диверсанты столпились у открытых дверей товарных вагонов и с недоумением смотрели на творившуюся вокруг суету, живо обсуждая, что подошедший по параллельному пути кран, сгружает на землю легковушки и мотоциклы. Возле меня же стали собираться командиры-армейцы.

— Чекисты уходят… — как бы про себя констатировал очевидное старший лейтенант, комбат минометной батареи.

— Да и шут с ними! — в сердцах сплюнул я себе под ноги. — Товарищи! В связи с тем, что роты добровольцев остались без командования, пока я нахожусь в штабе дивизиона бронепоездов, приказываю обеспечить порядок в эшелоне. Минометная батарея — первые три вагона! Далее, саперы, связь, противотанкисты — по одному!





Эпизод 17




Триста метров до впереди стоящего состава, тыловой базы дивизиона бронепоездов, где военные железнодорожники жили в небоевой обстановке и где находилось командование я, плюнув на известную народную мудрость, бежал по шпалам. Ворвавшись в штабной салон, который занимал целые полвагона, я с ходу набросился на комдива майора Михеева.

— Майор, какого рожна вы осторожничаете и ставите под угрозу выполнение задачи спецбатальоном? У вас броня не хуже танковой! Вызвать авиацию, полк бомбардировщиков, дивизию, сколько потребуется, перепахать западный берег огнем тяжелого БеПо, атаковать с ходу! На это вам требуется время до завтрашнего утра?!

— Силы противника неизвестны…

— Вот и проведите разведку боем!!!

— … И он располагает дивизионной артиллерией. К тому же, на дамбе есть небольшой мост, который может быть заминирован. В случае его подрыва мы задержимся на то же самое время, которое требуется для проведения доразведки дамбы, но понесем напрасные потери. Осмотреть же мост незаметно можно только ночью. К тому же, к нему надо еще выйти.

— Дымовые снаряды есть? — перестав орать, я стал думать над способом прорыва.

— Только шашки и мортирки на дрезинах и броневагонах легких БеПо, — огорчил меня Михеев.

— Век живи — век учись! В следующий раз будьте предусмотрительней! — сделал я замечание. — Авиация с дымовыми бомбами?

— Все равно, как только мы дым поставим, они мост взорвут, — покачал головой комдив. — Семи пядей во лбу не надо быть, чтобы сообразить, что мы в дыму прорваться пытаемся. Действовать надо тихо, а это только ночью возможно.

— Сейчас без десяти два, до темноты у нас еще восемь часов. Давайте попробуем днем, но тихо. Я возьму три «польские» роты, под видом «окруженцев» из-под Вильно переправлюсь на западный берег, захвачу дамбу и плацдарм за ней. А вы уж не подкачайте, как только бой начнется, сразу ко мне на подмогу! Там, гляжу, кроме железнодорожной дамбы, еще две переправы, одна прямо в деревне Салатье южнее станции, а вторая севернее, у хутора Годуны. Выгрузимся здесь же. Пойдем, чтоб не вызвать подозрений, лесами в обход севернее железки через деревню Лихачи. Это километров десять, — промерил я маршрут курвиметром по карте. — Три-четыре часа хода. Успеете за это время и пути отремонтировать и разведку вдоль путей провести. А авиацию, товарищ майор, все-таки вызовите. Пусть пробомбят поосновательней, пока мы выдвигаемся, лишним не будет. Только, чур, по восточному берегу не бить. А то обидно, если свои же грохнут. Все, решено, так мы и поступим. Cвязь — по радио. Частоты и позывные — как раньше условились.

Обратный путь к своему поезду я проделал, пожалуй, еще быстрее. Чекисты все еще снимали с платформ свои мотоциклы, сразу устанавливая их в колонну южнее насыпи. Глядя на работу парового крана, у меня промелькнула мысль, что хитрец Судоплатов сознательно готовился к такому обороту событий и большую часть дела обстряпал, пока я дрых без задних ног, думая, что у меня все схвачено. Ведь как ни мал был котел паровика, но его ж надо было раскочегарить, пары поднять заранее!

— Товарищ капитан госбезопасности! — подскочил я к командиру диверсантов, казалось, назло мне усевшемуся на переднее сидение стоявшего в середине колонны «Тура». — Есть план быстрого прорыва фронта еще до темноты! Отмените приказ на марш вашей роты на Глушнево! Нужен весь наш батальон со всеми командирами!

— Интересно, и каков план? — лениво, совсем без интереса, проговорил Судоплатов.

Я быстро изложил, но в ответ получил лишь усмешку и поучения.

— Вы хотите, чтобы мы вступили в бой и, скорее всего, раскрыли себя? Скажу вам как разведчик инженеру, в бой вступать мы должны только там, где надо. А до этого быть скрытными и незаметными. В противном случае — это провал! Нет! Диверсионная рота НКВД уходит, а вы со своим польским сбродом делайте, что хотите. До Глушнева всего пятнадцать километров, через час два мы уже будем на том берегу, а до темноты выйдем к Гродно.

— Да? А через Неман как переправляться будете? По городским мостам? Ведь понтонный паром вам с собой не протащить, слишком бросается в глаза! — попытался я урезонить разведчика.

— Летчики докладывают, что на реке большие заторы из плотов леса, которые застряли там из-за начала войны с немцами. Паром нам ни к чему, — отмахнулся он от меня.

— Ну и шут с тобой! — плюнул я на устав, — Радио слушай, вдруг пригодится!

Выбор для меня был невелик. Судоплатов перевернул ситуацию в наших взаимоотношениях с точностью до наоборот. Если раньше он не мог отказаться от моего участия в деле, так как в случае неудачи всех собак повесили на него, то теперь виноват во всех грехах буду я. Понятно, что смириться с этим и вернуться с армейцами к себе в корпус, да еще без собственной машины, я не мог. Оставалось действовать на свой страх и риск, пока временно подчиненные мне командиры взводов РККА не стали задавать неудобных вопросов. Теперь для меня главное — ввязаться в бой и прорваться за линию фронта, там уж ни о чем спрашивать не будут. Главным же препятствием было отсутствие комсостава, который увел с собой Судоплатов. Ну, да ничего, если уж организовывать Польскую Красную Армию, то на них и надо опираться.

Подойдя к товарным вагонам с северной стороны железки, которая стала границей между мной и чекистами, кучковавшимися на южной, я скомандовал высадку и построение батальона. Через десять минут личный состав взводными коробками стоял передо мной, ожидая объяснений происходящего. Но я не стал тратить на это время а сразу пошел вдоль стрелковых «польских» рот, выискивая лица, которые еще в лагере АТРБ успел заприметить. Все они и так были мной выдвинуты на командиров отделений и заместителей командиров взводов, теперь же некоторым выпадет сделать быструю карьеру.

— Фамилия? — остановился я напротив «замка» второго взвода первой роты.

— Рядовий Мишкевич!

— В Красной Армии — красноармеец! Ты взвод водил на прочесывание леса после расстрела кавалерии?

— Так точно!

— Поздравляю со званием подхорунжего Полькой Красной Армии! — присвоил я ему то, на что максимально имел право по уставам РККА, — И назначаю командиром первой роты! Вместо себя командиром взвода назначишь лучшего отделенного.

Обойдя таким образом подразделения я вернулся на центр и скомановал:

— Командиры взводов и рот, приданных подразделений, писарь минометной батареи, боец Давыдович, ко мне!