Звоночек 4

Иллюзия безнаказанности, овладевшая немцами, не могла не привести к ошибкам и просчётам. Лаптёжники с эрзац-авианосцев, пока истребители-бомбардировщики разбирались с «Веллингтонами», успели слетать на бомбёжку колонн французов, расширяющих плацдарм у Ставангера, и вернуться. Ведь конвой транспортов шёл всего лишь в каких-то 25–30 милях от норвежского берега. Поэтому Ю-87 и вылетели первыми, как только мальчики Дёница, подойдя к точке гибели линейной эскадры, обнаружили в ней авианосцы с эскортом. К этому времени подводники Кригсмарине уже успели убедиться, что их «винтовка сломана», торпеды являются не оружием, а балластом, поэтому сами атак предпринимать не стали, вызвав авиацию. Лётчиков люфтваффе не смутило, что их новой целью являются авианосцы. Считалось, что истребители на них выбиты, остались считанные единицы, малоопасные для плотного строя бомбардировщиков.

На деле же, в районе гибели линейной эскадры в воздухе оказалась эскадрилья Харрикейнов. Первый лорд Адмиралтейства Уинстон Черчилль был до глубины души возмущён тем фактом, что атаки флота Её Величества происходили в пределах радиуса действия истребителей с аэродромов Шотландии и уже после первого налёта стал требовать от Истребительного авиационного командования выделить силы для прикрытия эскадры. Даудинг был отнюдь не против, но эскадрильи Харрикейнов, базировавшиеся там, как раз находились в Розайте, в порту, в процессе погрузки на авианосцы и, конечно, вылететь не могли. Пока бюрократическая машина провернула свои шестерни, пока вверх, вниз, по горизонтали, прошли приказы и доклады, пока эскадрильи из Южной Англии перелетели на северные аэродромы, пока нашли для них самолёты-лидеры, поскольку сухопутные лётчики не умели ориентироваться над морем, линейные корабли спасать было уже поздно. Тем не менее, авиация была всё же выслана, для прикрытия авианосцев. Из 16 Ю-87, вылетевших на задание, уцелели всего трое и то только потому, что англичане боялись, чтобы не заблудиться, слишком удаляться от своих кораблей и кружившего над ними лидера — «Бофорта».

«Церштёреры» основных немецких авианосных сил явились, пылая местью, лишь два с половиной часа спустя. Для них это был уже четвёртый за этот длинный день боевой вылет и никакой «танковый шоколад» уже не мог взбодрить непривычных к нагрузкам настоящей войны пилотов. Им требовалось дать, пусть небольшой, но отдых, дать время, хоть на обед. На этот раз на задание вылетели 72 Ме-109Z, половина которых несла не фугасные бомбы, выбранные в соответствии с характером целей, а фанерные подвесные баки и играла роль «ягеров». Ударную же мощь должны были усилить Ю-88 с аэродромов южной Норвегии, но к точке рандеву они не явились, затянув с перебазированием. Не застав англичан на месте, немецкая палубная авиация разошлась веером, ведя поиск и обнаружила авианосцы в сопровождении восьми эсминцев идущими полным ходом на норд-вест. Ещё четыре ЭМ шли в англию со спасёнными с линейной эскадры моряками. Первой на «Глориес» и «Фьюриес» наткнулась «истребительная» четвёрка без бомб и, взаимно, была замечена с авианосцев. Серьёзно навредить она им не могла, так что это обстоятельство сыграло на руку англичанам. На кораблях, между командованием соединения и лётчиками, ранее, во время спасения личного состава линейной эскадры уже поднимался вопрос «Что если?» и сейчас истребители, державшие с тех пор моторы прогретыми, заняли место в кабинах и стали взлетать. Понятно, что садиться Харрикейнам в море некуда. Хотя, тем кто решится попробовать, палуба авианосцев, идущих на полном ходу против ветра, была обещана. Прочие же могли прыгнуть с парашютом и их бы подобрали эсминцы. Выбор был прост — возможное длительное купание для всех, или кратковременное только для пилотов.

Немецкая четвёрка бить прямо на взлёте не решилась, в ней оказался ветеран легиона «Кондор», воочию видевший казус с «Ворошиловым» у Эль-Ферроля, но и набрать высоту Харрикейнам не давали, атакуя в пикировании и тут же снова уходя наверх. Английских истребителей, круживших над кораблями, в пределах досягаемости их МЗА и пулемётов, становилось всё больше, дюжина, две, три, пока, наконец, не взлетели все и на палубы авианосцев не начали поднимать пикировщики «Скуа». Четвёрки немцев было слишком мало, чтобы сковать всех и англичане, звеньями по три машины, расползаясь в стороны, брали числом и постепенно, становясь при нужде в круг и прикрывая друг друга, отвоёвывали высоту метр за метром. Они бы, в конце концов, смогли бы задавить налётчиков, но время играло против британцев. Сперва подтянулся ударный штаффель с эскортом из ещё одной четвёрки «ягеров», потом ещё четвёрка, следом за ними сразу 24 «цвиллинга», половина из которых — с бомбами. Атака первой ударной эскадрильи, помешать которой Харрикейны были не в силах, поскольку «церштёреры» в пикировании буквально пронзили эшелон на котором вились истребители прикрытия, превратила «Глориес» и «Фьюриес» в пылающие от носа до кормы бензиновые костры, в которых рвались подвешенные к «Скуа» бомбы. Англичане, конечно, бросились вслед за пикировщиками, но те, избавившись от груза, превратились в «ягеров», лишившихся высоты, но набравших большую скорость. Не бросили своих и «цвиллинги», игравшие роль истребительного прикрытия. Над отрядом английских кораблей закипел воздушный бой, в котором немцы, проигрывавшие в горизонтальном маневре и числе, но имевшие преимущество в маневре вертикальном, скорости, тактике пар, держались уверенно, нанося противнику большие потери, нежели несли сами. Когда же явилось последнее немецкое подкрепление, ударная группа которого утопила один эсминец из восьми, взорвав снарядный погреб, и тяжело повредила другой, попав 500-килограммовой бомбой в заряженный торпедный аппарат, силы в воздухе сравнялись и Харрикейнам пришлось совсем туго. Англичанам терять было уже нечего, но пилотам люфтваффе ещё надо было вернуться на родные палубы, а запас топлива и боекомплект были отнюдь не бесконечными, поэтому «цвиллинги», потеряв пятнадцать машин, но сделав своё дело, вскоре вышли из боя и убрались восвояси. Над уцелевшими семью эсминцами, один из которых пытался взять собрата-калеку на буксир, остались кружить лишь семнадцать Харрикейнов из сорока восьми.

Ещё одна группа «цвиллингов» из ударного штаффеля, одной сопровождающей и двух поисковых четвёрок «ягеров» в бое над авианосцами не участвовала, поскольку практически в то же время наткнулась восточнее на эскадру тяжёлых крейсеров, израсходовав по ним свой бомбовый боезапас. Здесь для англичан всё обошлось без фатальных последствий, тем не менее, три корабля из пяти получили повреждения, причём один, «Шропшир» — тяжёлые. На нём едва не взлетел на воздух зарядный погреб, который лишь чудом успели затопить. Но это были не последнее огорчение Ройял Неви в в норвежских водах. Линкоры «Рамиллиес» и «Резолюшен» у Тронхейма, сопровождаемые всего двумя эсминцами, были неожиданно, поскольку считали, что находятся вне радиуса действия немецкой авиации, как базовой, так и авианосной, атакованы эскадрильей Хе-177. Огромные 1600-килограммовые бомбы, упавшие совсем рядом и взорвавшиеся в глубине вод, не нанесли потерь, но изрядно напугали команды линкоров, зримо убедившиеся, что и они находятся в «зоне риска».

— Откуда у вас такие подробные сведения? — оторвался я на минуту от доклада разведуправления ВМФ. — Тем более, за такой короткий срок? Десять дней всего прошло!

— Шутишь?! — усмехнулся Кожанов. — Это ж событие века! Даже двух-трёх веков! Владычиу морей, прямо скажем, изнасиловали какие-то сухопутные, у кого и флота-то после Версаля толком не было! Скандал страшный! Хочешь, я тебе всю кипу газет английских дам, где то первого лорда Адмиралтейства неравнодушные граждане и даже целые лорды сношают, то он сам отругивается, обвиняя всех вокруг?

— Но всё-таки, секретность… Потом, немцы… — растерялся я.

— А что немцы? Немцы в своих газетах публикуют, что там их налётчики нафотографировали, хвастаются вовсю, — усмехнулся Кожанов. — Но не надо думать, будто мои разведчики только из газет информацию добывают. У англичан не оказалось развёрнутых госпиталей на такое количество раненых моряков. Не ожидали, что им так морду набьют. Вот и пришлось экстренно разворачивать, персонал набирать. Мои подсуетились, своих людей туда добровольцами направили. Медсёстры, санитары, сам понимаешь. Потом, за последние десять дней наши посольство консульства в Англии буквально атаковали желающие сменить гражданство на советское. Которое, сам понимаешь, не всем и не просто так даётся. Как там битва началась, мы сразу три самолёта Калинина выслали, тех самых, рекордных. Бомбоотсеки у них маловаты, но фотоаппаратура вполне помещается, потому мы их сразу в сверхдальние разведчики определили. Немцы, кстати, пытались парой своих «цвиллингов» достать на двенадцати километрах высоты, да где там… И корабли наши там тоже неподалёку оказались. Так что, сведения, считай, из первых рук. Не лаптем щи хлебаем. Экипаж утопленного «Блюхера» именно наш эсминец из воды подобрал. И эти тоже понарассказали интересного, как только их стали нахваливать и подзуживать.

— «Блюхер» утопили? — переспросил я, припоминая только что прочитанное. В «эталонном мире» «Блюхер» расстреляли на входе в Осло-фьорд, но здесь я такого что-то не видел…

— А ты дальше читай, — кивнул нарком на доклад.





Эпизод 10




На Фареро-Исландском рубеже в этот же день развернулись не менее, а пожалуй, даже более драматичные, во всяком случае — для немцев, события. Адмирал Маршалл, прорвавшись в Норвежское море имел чёткий приказ — атаковать барраж и тем самым отвлечь возможно большие силы британцев. Прежде, неоднократно упрекаемый Редером за излишнюю самостоятельность в принятии решений, на этот раз командующий линейными силами Кригсмарине показательно исполнял весь план в точности, вплоть до соблюдения маршрутов и графиков движения.

На берегу, в штабе, всё видится и происходит не так, как в море и план Редера закономерно постигла судьба плана Вейротера при Аустерлице. Британцы, как и Наполеон, отнюдь не хотели быть разбитыми, поэтому, получив подкрепления в виде двух линейных и пяти тяжёлых крейсеров, сдвинули линию дозоров эсминцев восточнее. В результате, шедшие в ночи плотным строем корабли Маршалла, использующие радиопеленгацию для определения направления на противника, рассвет застал ввиду двух английских эскадренных миноносцев, которые были слишком далеко, в шестнадцати милях, чтобы их эффективно обстрелять, но слишком близко, чтобы не заметить немецкий отряд. Понятно, что догнать их, взявших курс на зюйд-вест, и избавиться от присмотра, Маршалл шансов не имел, оставалась лишь надежда на «Цеппелин».

На авианосце же были свои проблемы. Так как ему, в отличие от прочих немецких «плавучих аэродромов», предстояло действовать в одиночку, перед операцией на нём, в дополнение к 48 штатным «цвиллингам», разместили ещё один штаффель из двенадцати машин, доведя их общее количество до 60. В принципе, ангары авианосца позволяли запихнуть туда, как кильки в банку, и 72 «церштёрера». Правда, сделав невозможным их обслуживание. Но немцы сделали бы это, несмотря ни на что, подумал я про себя, просто ещё одного штаффеля в палубной авиации Рейха не оказалось. Это был весь резерв.

Все самолёты ночевали, разумеется, в ангаре, в весьма стеснённых условиях, когда добраться до «цвиллинга» в глубине можно было лишь перекатывая остальные с места на место. Поэтому, дабы сократить время на подготовку к боевому вылету, самолёты с ночи были заправлены и к 48 из них уже заранее подвешены торпеды. Лишь двенадцать ближайших к лифтам имели дополнительные топливные баки и с рассветом должны были вылететь на разведку и прикрытие с воздуха. С первыми лучами зари эти машины стали поднимать на палубу и прогревать двигатели и именно в этот момент были обнаружены эсминцы противника. Сразу же последовал приказ их уничтожить. Ещё с тренировок на Балтике немцы знали, что торпеда по такой вёрткой цели — далеко не самое лучшее оружие, поэтому стали спешно менять боевую нагрузку на двенадцати «церштёрерах» на бомбы.

Спешка и суета привели к тому, что немцы стали поднимать полутонные фугаски из погребов и снимать с самолётов торпеды одновременно. В результате и те и другие оказались на тележках в коридоре, мешая проезду боеготовых самолётов и подъёму их на палубу. И именно в этот момент, по закону подлости, взлетевшие разведчики доложили об обнаружении главных сил англичан.

На юге «Ринаун» и «Рипалс» шли курсом на север, а на западе 1-я эскадра тяжёлых крейсеров Флота Метрополии, под флагом адмирала Каннингхэма на всех парах летела на восток. Вокруг и между ними наблюдатели насчитали дюжину эскадренных миноносцев. До обоих крейсерских отрядов было примерно двадцать пять миль. Английские же пятнадцатидюймовки, с которыми Кригсмарине имел возможность познакомиться на береговых батареях Эль-Ферроля, били на пятнадцать.

Элементарный подсчёт показывал, что иди Маршалл со своим отрядом тем же курсом и с той же 30-узловой скоростью на зюйд-вест, уже через десять минут вокруг его кораблей стали бы падать английские снаряды. А выбрать другой курс, не пожертвовав авиационной поддержкой, он попросту не мог. Потому, что «церштёреры» с торпедами могли взлетать только против ветра и, желательно, на полном ходу авианосца. Сесть налегке по ветру было можно, а вот взлететь с полной нагрузкой — нет.

Немецкий командующий, умевший рисковать, но при этом не зарываться, получив с «Цеппелина» доклад, что сию минуту поднять в воздух ни единого самолёта невозможно, приказал отворачивать и лечь на курс на норд-ост. Началась погоня. «Цвиллинги»-разведчики, которым была поставлена задача держаться в воздухе как можно дольше, не упуская из виду линейные крейсера, могли наблюдать за её ходом с высоты, держа одновременно в поле зрения и свои силы, и отряды противника.

Преследователи постепенно сближались, сходясь в кильватер удиравшим немцам, но Каннингхэм со своими тяжёлыми крейсерами типа «Каунти» шёл быстрее и даже понемногу нагонял Маршалла на «Гнейзенау», старички же, «Ринаун» и «Рипалс», отставали. Самые упорные немецкие лётчики, крутившиеся в небе, отключив один из моторов, вернулись на палубы в десять — начале одиннадцатого пополудни, показав рекордную для Ме-109Z продолжительность полёта с 1000-литровым ПТБ свыше четырёх с половиной часов. К этому времени тяжёлые крейсера англичан, имевшие отличную мореходность, развивавшие полную «паспортную» скорость, сократили дистанцию на четыре мили, а вот два «R» отстали на девять.

Погоня, без особых перемен продолжалась до полудня. Британские эсминцы за это время успели выйти на фланги немцев и даже немного забежать вперёд, по-прежнему держась за пределами дальности эффективного артиллерийского огня. Каннингхэм, перестроив свою эскадру в строй фронта, уже мог, на пределе, дотянуться своими восьмидюймовками до шедших в таком же строю, прикрывая «Цеппелин», артиллерийских кораблей немцев. Но огня ни та, ни другая сторона огня не открывала — слишком далеко. Даже «Шарнхорст» и «Гнейзенау», 28-сантиметровые пушки которых могли закидывать снаряды на 22 мили, имея лишь три орудия в залпе одной башни по корме, предпочитали экономить боеприпасы.

Командир 1-й эскадры тяжёлых крейсеров Флота метрополии отнюдь не пёр на рожон, стремясь любыми путями дотянуться до авианосца. Ему было достаточно оказывать давление на немецкий отряд, не давая ему простора развернуться без боя и поднять в воздух авиацию.

Рассчёт строился на другом, ибо был у британцев припрятан туз в рукаве. Даже не так. Они считали, что у них есть джокер. В начале первого англичане зашли с козырей — на северо-западе в небе показались горизонтальные чёрточки. Это были две эскадрильи торпедоносцев «Свордфиш», эскадрилья пикировщиков из девяти «Скуа» и трёх «Рок», под прикрытием дюжины «Си-Гладиаторов». Авиагруппа авианосца «Арк-Ройял» в полном составе сорока восьми единиц.

Авианосец «Цепперлин» в этот момент находился в наиболее опасном положении, его самолёты, будучи не в состоянии взлететь, находились на палубе и в ангаре у лифтов в полностью заправленном состоянии, с подвешенными бомбами и торпедами, с тем, чтобы получив приказ, в максимальные сжатые сроки подняться в воздух.

К счастью для немцев, британские лётчики своей основной целью выбрали «традиционно приоритетные» линейные крейсера «Шарнхорст» и «Гнейзенау», попытавшись атаковать их торпедами. На «Цеппелин» нацелились лишь три звена «Скуа» в сопровождении почти неотличимых издали «Роков».

Несмотря на то, что атаки немецкого отряда, имевшего в совокупности по 36 «электрогатлингов» 37-ми и 20-ти миллиметрового калибра, оказались безуспешными и стоили авиагруппе авианосца «Арк Ройял» чудовищных потерь в сорок самолётов, для немецкого адмирала Маршалла прозвенел тревожный звоночек. Да, пусть удрать удалось лишь считанным «Си-Гладиаторам», но было ясно, что в небе они не из пустого места появились и там, куда немцы так спешат полным ходом, их уже ждут отнюдь не с цветами и конфетами.

Перебрав все возможные варианты, учтя количество «Си-Гладиаторов» сопровождения, Маршалл верно угадал, с кем имеет дело. Но если это «Арк Ройял», то, значит и линейный крейсер «Худ», которого авианосец в начале апреля сопровождал на север, тоже!

Действительно, английская эскадра, наблюдавшая за Мурманском, не получив в своё распоряжение очередной танкер с топливом (а заправлялись они до начала войны в Скандинавии именно в норвежских территориальных водах), получила приказ возвращаться на Родину. Причём, лёгкие крейсера и эсминцы на последних тоннах мазута смогли дотянуть лишь до оккупированного к их подходу Нарвика, а линейный крейсер «Худ», авианосец «Арк Ройял», тяжёлые крейсера «Дорсетшир» и «Эксетер», лишившись лёгкого эскорта, пошли в базы экономическим ходом самостоятельно.

Им ещё хватало топлива для крейсерства, но так как дозаправка в будущем была под вопросом, рисковать столь ценными кораблями Адмиралтейство посчитало неоправданным. Всё это привело к тому, что рассвет 20 апреля «Худ» встретил далеко на северо-восток от обнаруженного отряда рейдеров Маршалла, который, к радости англичан, сам пошёл навстречу своему самому грозному противнику полным ходом.

Первоначально Адмиралтейство, следившее за развитием событий, не давало «добро» на авиаудар, боясь спугнуть шедшую в ловушку добычу, но отставание линейных крейсеров «Рипалс» и «Ринаун», которые не могли развить свыше 28 узлов, ставило 1-ю эскадру тяжёлых крейсеров в опасное положение. За час до полудня разрыв между ними уже достиг 11 миль и продолжал увеличиваться. В этих условиях было принято решение немцев «притормозить», чтобы два «R» могли подпереть «Каунти».

Как только английские атаки с воздуха были отражены, адмирал Маршалл, поняв, что драки накоротке с британцами не избежать, отдал боевой приказ. «Шарнхорст» и «Гнейзенау» резко отвернули «вдруг» на северо-запад и, идя кильватерной колонной, открыли огонь главным калибром по 1-й эскадре тяжёлых крейсеров Каннингхэма. «Цеппелин» шёл всё тем же курсом, а в месте с ним, имея ввиду опасность, исходящую от эсминцев, «Блюхер» и «Хиппер».

Дистанция боя для крейсеров типа «Каунти» была близка к предельной и перед Каннингхэмом встал выбор: идти прежним курсом и сокращать её ради большей эффективности артиллерийского огня, имея в эскадренном залпе двадцать восьмидюймовок против восемнадцати одиннадцатидюймовок немцев, либо лечь на параллельный курс, введя в действие всю свою артиллерию. Уклонение от боя, англичанин, прославившийся в «эталонном мире» своей отвагой, несмотря на очевидную разницу «весовых категорий», похоже даже не рассматривал. Традиции велели атаковать. К тому же, как ещё заставить немцев снизить ход, как не наделав им в бортах пробоин и не поломав машины? Как не дать «Цеппелину» развернуться против ветра? Ведь наверняка на 1-й эскадре тяжёлых крейсеров уже получили сообщение о том, что случилось с линейной эскадрой Флота Метрополии!

Каннингхэм излишней робостью отнюдь не страдал и, поначалу, немного склонившись на север, пошёл на сближение. Однако, сосредоточение огня всё эскадры на замыкающем флагманском «Гнейзенау» не дало никаких результатов. Пристреляться на предельной дистанции, да ещё сразу пятью кораблями, оказалось для британских комендоров, работающих с СУО и пушками 20-х годов, неразрешимой задачей.


Напротив, немцы, разобрав цели индивидуально, стреляя на дальность, которую для 28-сантиметровых пушек можно было скорее отнести к средней, нежели к большой, добились успеха. «Шарнхорст» уже третьим залпом добился попадания в левофланговый «Йорк», устроив на носу британца пожар, выведший из строя обе носовые башни главного калибра. Снаряды «Гнейзенау» также ложились в опасной близости от шедшего в центре «Девоншира».

В глупости Каннингхэма тоже нельзя было обвинить, поскольку он тут же приказал повернуть «всем вдруг» на зюйд-ост, чтобы разойтись с немцами на контркурсах. Да, так он терял выгодное наветренное положение, не дающее немцам поднять авиацию, но ведь оставались ещё «Ринаун» и «Рипалс»!

Адмирал Маршалл, увидевший манёвр противника и почувствовавший вкус победы, тут же стал разворачивать свои линкоры «вдруг» влево, на параллельный англичанам курс, что на время сбило пристрелку. Причём оказалось, что немецкие «Шарнхорст» и «Гнейзенау» повернули, не смотря на свои размеры, на 180 градусов почти за тоже самое время, что и «Каунти» проивника всего на 120.

«Цеппелин» с «Блюхером» и «Хиппером», по приказу немецкого командующего, легли на курс норд-вест. Теперь уже перед британскими линейными крейсерами встал выбор, что принять в качестве приоритетной цели.

Впрочем, сомнения вскоре разрешились. Каннингхэм, чья 1-я эскадра тяжёлых крейсеров оказалась на параллельном курсе впереди немцев, задумал «Crossing the T», охватить голову немецкой колонны, склоняясь к востоку. Такой манёвр способствовал сосредоточению огня и сокращал дистанцию боя, что было выгодно англичанам, поскольку их противник, как оказалось, неплохо стрелял, а броня английских «Каунти» была чисто символической. Надо было сокращать дистанцию, чтобы сделать свою стрельбу более действенной, чтобы немцы не могли расстрелять тяжёлые крейсера безнаказанно.

Решено — сделано. Но всякий замысел в ходе своей реализации натыкается на какие-либо препятствия. На этот раз ими оказались 330-килограммовые немецкие снаряды. Вновь довольно быстро пристрелявшись, комендоры Кригсмарине с линейного крейсера «Гнейзенау» влепили один такой в машинное отделение «Девоншира», отчего крейсер снизил ход и выкатился из строя вправо. Старший артиллерист «Шарнхорста», наплевав на ставший практически беззубым «Йорк» с единственной уцелевшей башней главного калибра, сосредоточил огонь на шедшем впереди него «Бервике», чередуя пяти- и четырёхорудийные залпы. Вскоре, в течение одной минуты, в крейсер один за другим попали два снаряда. Первый — в носовую надстройку, вывел из строя систему управления огнём. Второй — в котельное отделение. За короткий срок у Каннингхэма образовалось сразу три «калеки» ценой всего четырёх попаданий в «Гнейзенау», не приведших к какому-либо явному снижению его боеспособности.

Разумеется, в таких условиях не только «Ринаун» с «Рипалсом», наплевав на авианосец, бросились на выручку избиваемым тяжёлым крейсерам, но и эсминцы получили приказ атаковать неприятеля. Причём приказ приняла на свой счёт и северная группа из трёх пар ЭМ, очертя голову бросившись в атаку на «Цеппелин» и сопровождающие его крейсера «Блюхер» и «Хиппер». В итоге им, а также мужественно вышедшему вперёд «Йорку», прикрывшему дымзавесой повреждённых товарищей, удалось спасти «Девоншир» и «Бервик» от утопления.

Из дюжины эсминцев, в условиях хорошей видимости, на дистанцию торпедного залпа удалось выйти лишь половине. Но из-за неблагоприятных для стрельбы острых курсовых углов немцев, они добились лишь единственного попадания в «Блюхер» (имя, явно несчастливое в немецком флоте), который некстати подвела котлотурбинная установка на высоких параметрах пара.

Случись это часом раньше — всё могло обернуться совершенно по другому, но сейчас сражение распалось на две части. На юго-востоке адмирал Каннингхэм «поймал медведя» в виде немецких линейных крейсеров «Гнейзенау» и «Шарнхорст». А на север уходили «Цеппелин» и «Хиппер». «Блюхер» едва ковылял, но сохранив полностью свою артиллерию, не прекращал вести точный огонь по окружавшим его инвалидам-эсминцам. Впрочем, с этим делом, пока хватало дальности, ему интенсивно помогал систершип.

Адмирал Маршалл, после манёвра уклонения от торпед, оставил разбираться с добиванием повреждённых миноносцев среднему 150-миллметровому калибру своих линейных крейсеров, вновь сосредоточив огонь ГК на до сих пор неохваченных вниманием «Норфолке» и «Саффолке». Между тем, дистанция боя сократилась и огонь англичан стал более действенным. Стреляя без помех во время отражения немцами торпедной атаки, им удалось вогнать во флагманский «Гнейзенау» ещё шесть восьмидюймовых снарядов, один из которых снёс главный КДП. Маршалл, чтобы ввести в действие кормовой пост центральной наводки, отвернул ещё больше на восток. К этому манёвру его побудили и «Ринаун» с «Рипалсом», показавшиеся на западе ввиду немецких линейных крейсеров.

В шестнадцать тридцать пополудни на сцене появился ещё один игрок — «Худ». Диспозиция сторон к этому времени сложилась следующая. Уже далеко на северо-востоке «Цеппелин» и «Хиппер» легли на курс зюйд-вест навстречу ветру, став поднимать в воздух самолёты. Теоретически им ещё могли как-то помешать английские вспомогательные крейсера, перестроенные из пассажирских лайнеров, но фактически их шансы были равны нулю.

Южнее по волнам ковылял инвалид «Блюхер», не помышляя ни о чём, кроме как оказаться от сражения подальше. Впрочем, англичане пока не обращали на него внимания, посчитав, что теперь-то они всегда могут, при желании, его нагнать и утопить.

Ещё южнее полным ходом на ост шли «Гнейзенау» с «Шарнхорстом», имея в двадцати милях по корме погоню из двух линейных крейсеров, на правом траверзе пару тяжёлых крейсеров Каннингхема, который, используя противоариллерийский манёвр, тоже отскочил на двадцатимильную дистанцию, отчего немцы прекратили ставший неэффективным огонь, экономя снаряды. Вдобавок на норд-осте показался «Худ» в компании с «Дорсетширом» и «Эксетером», шедший на пересечение курса немцев.

Отдельно, уже ближе к «Рипалсу» и «Ринауну», в море болтались повреждённые «Девоншир», «Бервик» и «Йорк», не принимая никакого участия в ставшем на временную паузу сражении. Их главной целью теперь было добраться без дополнительных жертв в свои базы и стать на ремонт.

Здесь и сейчас у Маршалла, по сути, не оставалось выбора. Чтобы избежать пятнадцатидюймовых британских «чемоданов» ему оставались открытыми лишь южные и юго-восточные румбы. Но курс, на который он лёг, отгоняя своим приближением тяжёлые крейсера Каннингхема, вёл прямо к берегам Англии, откуда уже вылетели ударные группы и Берегового, и Авиационного командования. Утопить сильнейшие корабли немцев, поквитаться за собственные линкоры — сейчас это было главной целью англичан. Должна же была и их авиация, в конце-то концов, показать себя!

Люфтваффе же, около семнадцати тридцати, нанесли удар по «Ринауну» и «Рипалсу», задействовав все 60 «церштёреров» авиагруппы «Цеппелина». Из них только 12, те, что вылетали утром на разведку, несли бронебойные бомбы, ещё один штаффель — фугасные, прочие же — торпеды. Понимая, что торпедная атака на малой высоте и скорости — занятие куда более опасное, нежели бомбить с пикирования, немцы бросили в бой первыми «церштёреры» с фугасами, подвешенными к ним ранее для бомбёжки эсминцев.

Из двенадцати бомб в линейные крейсера попали, шесть. Из них — одна в «Ринаун», прочие же пришлись на долю «Рипалса». Первый из них отделался лёгким испугом — 500-килогаммовка разорвалась на вершине передней дымовой трубы, искорёжив её и засыпав всё вокруг осколками. «Рипалс» же пострадал куда серьёзнее. Невероятно, но две бомбы, сброшенные самолётами из разных звеньев и с разных направлений пришлись практически в одно место с минимальным отрывом по времени. Первая из них разворотила палубу по левому борту рядом с поперечной катапультой, а вторая влетела следом во внутренние помещения, вызвав в них пожар. Третий фугас снёс восьмиствольный пом-пом левее передней трубы. Четвёртый — упал на палубу, левее возвышенной башни, не нанеся значительного ущерба. Зато пятый — вывел из строя КДП, стоявший на крыше боевой рубки.

Следующий штаффель, уже с бронебойными боеприпасами, добился четырёх попаданий, из которых опять лишь одно пришлось в «Ринаун», прочие же — в многострадальный «Рипалс». Читая сводки и сообщения, я подумал про себя, что это карма. В «эталонном мире» этот крейсер тоже немало пострадал от самолётов, правда, японских. Зато на «Ринауне» единственная бронебойная бомба ударила прямо в разгоревшийся пожар почти по самому центру корпуса, взорвалась в машинном отделении и вывела из строя два гребных вала из четырёх. Скорость хода сразу же упала на пять узлов. На «Рипалсе» повреждения были не менее серьёзные. Одна бомба ударила прямо в нос и взорвалась ниже ватерлинии в цистерне авиабензина, разрушила её и подожгла. В считанные мгновения весь бак крейсера до башен главного калибра был охвачен огнём. Вторая влетела в надстройку между боевой рубкой и левой трёхорудийной четырёхдюймовой установкой, взорвалась в глубине корпуса, но не нанесла существенных повреждений. Третья же, раскурочив по пути спаренную универсальную зенитную установку у грот-мачты, взорвала её погреб, из-за чего встали обе машины правого борта.

Торпедная атака, которую следом предприняли немцы, по существу, таковой не была. Была имитация, поскольку, когда «Цеппелин» уже лежал на курсе против ветра и первые машины ушли с палубы в небо, менять что-либо было уже слишком поздно, пришло предупреждение о качествах немецких торпед, немедленно переданное экипажам «церштёреров», разумеется, открытым текстом и перехваченное советским эсминцем.

Нет, штаб Кригсмарине тут был совершенно не при чём, это папаша Геринг озаботился, после того, как до него дошли жалобы пилотов авиагрупп лайнеров-авианосцев. Редера же торпеды не смущали, как стало видно по дальнейшим действиям, он ставил на ночь задачу эсминцам провести поиск в направлении Тронхейма.

Люфтваффе — не Кригсмарине. Бравые лётчики могли бы и сразу после взлёта торпеды побросать, Геринг бы их в этом не упрекнул, но соображения «не подводить камрадов», «испытать удачу», перевесили и торпедоносцы приняли участие в ударе по «Рипалсу» и «Ринауну».

Разойдясь почти по всему горизонту вокруг англичан, исключая лишь северные румбы, поскольку уже почти час крейсера, параллельно преследуя Маршалла шли на зюйд, 36 «церштёреров» стали одновременно разгоняться на снижении, чтобы у самой воды, выполнив противозенитный манёвр и погасив этим скорость, изобразить атаку совершенно бесполезным (как показали следующие минуты — так посчитало абсолютное большинство) предметом. Англичане вели по торпедоносцам интенсивный зенитный огонь унивесальным и противоминным калибром, оставив пом-помам и зенитным пулемётам разбираться с пикировщиками. Но, разумеется, «охватить» своим вниманием всех, действующих попарно, торпедоносцев, не могли.

Те из пилотов люфтваффе, кто попал под обстрел, предпочли уклоняться от огня, избавившись от груза как попало, прочие тоже не слишком озадачились соблюдением условий высоты и скорости сброса торпед, отчего большинство самодвижущихся мин попросту разрушилось при ударе о воду и утонуло. Лишь две пары, действуя без помех, как на полигоне, подошли к делу обстоятельно и их «рыбки» пошли к своим целям. От трёх немецких подарков у англичан получилось уклониться, попала лишь одна и, что стало для немцев настоящим сюрпризом, сработала как положено. Взрыв произошёл в корме «Рипалса» по левому борту в районе выхода гребных валов, отчего линейный крейсер окончательно лишился хода. Все четыре его вала были погнуты, а такие повреждения не могли быть устранены в море. Этот успех был достигнут ценой четырёх сбитых зенитной артиллерией торпедоносцев. Пикировщики потерь не имели.

Адмирал Маршалл, с кораблей которого воочию видели результаты авиаудара, немедленно стал склоняться на вест, в свою очередь делая «Crossing the T», уже отряду переживших авиаудар британских линейных крейсеров. Нет, не ради того, чтобы добить повреждённого противника. У Маршалла появились новые проблемы, кроме висевшего на хвосте «Худа». Над его кораблями стаями кружили «Веллингтоны», безнаказанно засеивая море вокруг 113-килограммовыми бомбами, а вся зенитная и универсальная артиллерия «близнецов» была занята отражением ударов многочисленных торпедоносцев.

От самих редких торпед, пущенных, к тому же, с большой дистанции, пока удавалось уклоняться, но с каждым таким манёвром, съедавшим скорость, «Худ» понемногу приближался. Ещё какие-то пятнадцать-двадцать кабельтовых и он сможет открыть огонь из носовых башен. С генерального курса на Англию надо было уходить. Если так будет продолжаться и дальше, его «Гнейзенау» на пару с «Шарнхорстом» неминуемо будут потоплены. «Веллингтоны» Берегового и Авиационного командования безнаказанно посыпают их фугасками, заходя вдоль строя на высоте всего в два-три километра. И изредка попадают просто по закону больших чисел. Да, они не могут серьёзно повредить столь большие корабли, но разрываясь на палубе и надстройках, выкашивают зенитные расчёты, служат причиной мешающих стрелять пожаров, да и сами пушки выбивают тоже. На «Шарнхорсте» уже замолчали три 37-ми и 20-ти миллиметровых электрогатлинга из шестнадцати, перестала вести огонь одна 105-миллиметровая установка. На «Гнейзенау» ущерб не столь серьёзен, вся артиллерия в действии, но дым от пожара позади дымовой трубы мешает вести огонь из установок кормовой группы.

Меняя генеральный курс, Маршалл запросил помощи у люфтваффе и те, избавившись от бомб и торпед, поспешили её оказать. В воздухе им могли противостоять лишь подоспевшие к этому моменту «Си-Гладиаторы» с «Арк Ройяла», но все старания этих маневренных, но тихоходных машин сорвать атаки более скоростных и гораздо мощнее вооружённых «цвиллингов» приносили мало пользы. Разогнав ходившие по головам моряков адмирала Маршалла бомбардировщики, сбив их в великом множестве, немцы потеряли лишь шесть машин, в основном, от оборонительного огня двухмоторных самолётов.

Немецкие линейные крейсера, воспользовавшись передышкой, легли на прямой курс и вновь смогли вести эффективный артиллерийский огонь, выбрав в качестве приоритетной цели остатки 1-й эскадры тяжёлых крейсеров Каннингхэма, который под шумок подобрался, чтобы исподтишка «покусать» противника. Не будь дурак, британец, уже наученный горьким опытом, прикрылся дымзавесой и вновь отскочил на безопасную дистанцию.

Немцы тут же перевели весь свой огонь на «Ринаун» дистанция до которого сократилась до ста кабельтовых. Старый линейный крейсер, ведя огонь из носовых башен, уже успел к этому моменту разок попасть в «Гнейзенау», по касательной в бортовую броню и барбет носовой башни главного калибра, заклинив её и выведя из игры. В последующей артиллерийской дуэли флагман Маршалла поймал ещё три снаряда, лишившись всех стволов ГК и получив ещё один пожар в башенноподобной надстройке.

Немцы отплатили «Ринауну» восемью попаданиями, три из которых оказались практически безвредными, поскольку бронебойные снаряды, прошив надстройку и кормовую трубу, взорвались в воздухе уже вылетев за их пределы. Один снаряд, пришедшийся на острых к немцам курсовых углах в главный бронепояс, тоже лишь слегка повредил буль, что было сущими пустяками. Зато четыре других, полученные после того, как «Ринаун» довернул, чтобы ввести в дело кормовую башню главного калибра, вызвали обширные затопления в носу и корме, что снизило скорость ещё больше.

Теперь английский линейный крейсер не мог дать больше 18 узлов при всём желании. К тому же он принял столько морской воды, что главный 229-миллиметровый бронепояс почти скрылся под ней. Положение становилось очень опасным и командир корабля предпочёл больше маневрировать, увеличивая дистанцию и срывая пристрелку, нежели стрелять самому. Благо Маршалл и не настаивал на «продолжении банкета», в свою очередь, удирая изо всех сил на запад.

Причина для этого была более чем веской — «Худ» с «Дорсетширом», «Эксетером» и присоединившимися к ним крейсерами Каннингхэма, пройдя не по дуге, как немцы, а по хорде, открыли огонь по замыкающему «Шарнхорсту», который мог отвечать лишь кормовой башней, боезапас которой был практически на исходе.

В 18.43 немец, вынужденно уже прекративший к тому времени огонь, получил попадание 15-дюймовым снарядом в машинное отделение. Его командир, поняв, что теперь не уйти, самостоятельно принял решение лечь на курс зюйд и ввести в дело носовые башни ГК, чтобы продать подороже свою жизнь, а не терпеть расстрел безответно

«Худ» с крейсерами, стремительно сокращая дистанцию боя, продолжали засыпать его снарядами. «Гнейзенау» ничем помочь собрату не мог. Оставалось надеяться лишь на авиагруппу «Цеппелина».

«Цвиллинги» прилетели лишь в половину восьмого, когда «Шарнхорст», превращённый в руины, уже торпедировали подошедшие вплотную крейсера Каннингхэма. Невдалеке от немецкого рейдера ковылял по волнам тяжело повреждённый и сильно горящий «Дорсетшир», которого, как более «мягкую цель», немец напоследок попытался забрать с собой. «Худ» продолжал погоню, пытаясь на пределе дальности достать уже до «Гнейзенау».

На него, как на наиболее опасного противника, нацелились те же два штаффеля, что отличились в прошлой атаке на «Ринаун» и «Рипалс». На долю флагмана Каннингхэма, крейсера «Норфолк» выпало десять «церштёреров», на «Саффолк» и «Эксетер» — по восемь. В результате их атак сильнейший корабль, гордость Ройял Неви, получил одиннадцать бомбовых попаданий, в том числе — в машинные и котельные отделения, что сделало дальнейшую погоню невозможной.

Тяжёлые крейсера тоже огребли своё. На «Эксетере» двумя бомбами были выбиты одна турбина и часть котлов, На долю «Норфолка» и «Саффолка» пришлось четыре и три попадания соответственно. Везучий Каннингхэм избежал повреждений котлотурбинных установок своих крейсеров, но и тот и другой получили по подводной пробоине из-за взорвавшихся на уровне днища бронебойных бомб. Причём, они прошили насквозь погреба ГК, бывшие к концу долгого дня практически пустыми. Произойди такое с утра — мгновенная гибель кораблей была бы неминуема.

Адмирал Маршалл с единственным оставшимся на плаву немецким линейным крейсером был спасён.