Этот томительный дым

темные проникновенные глаза. – Иногда все, что ты можешь сделать – просто принять.
Он осторожно провел своей ладонью по его шее, чувствуя, как мустанг успокаивается от его
прикосновений.
- Он всегда относился к тебе не так, как к остальным, - знакомый голос заставил уголки губ Дарена на
мгновение дернуться. - С того самого дня, как ты помог ему появиться на свет, ты стал для него Наги
Танка6, которого он почитал. – Он немного помолчал, а затем Дарен увидел, как Кваху встал рядом с
ним, коснувшись скул Ахига. - Глаза говорят вещи, которые не может сказать язык. И я вижу в его
глазах преданность, силу которой не каждый человек сможет объять.
- Там, где я родился, люди никогда не смогут называться Лакота Ойате7, - тихо сказал он.
- Когда человек удаляется от природы, его сердце превращается в камень, - после небольшой паузы
сказал Кваху, продолжая гладить Ахига. – Вы живете в мире, где властвуют Гордыня, Зависть и Гнев. И
вы сами создали такой мир. Вы станете Лакота Ойате, когда будете готовы измениться, - его взгляд, наконец, переместился на Дарена, - когда будете нуждаться в ином мире.
- Этого никогда не произойдет, - покачал головой он. - Корни человеческого порока ушли слишком
глубоко в землю. Невозможно представить, чтобы миллиарды людей в одночасье изменили свою жизнь.
- Указывать людям путь недостаточно, нужно вести их по нему.
Дарен слабо усмехнулся, дергая коня за поводья.
- Одному человеку не под силу создать мир заново.
- Но под силу положить этому начало, - спокойно ответил индеец, смотря куда-то вдаль. Они шли молча
почти до самого поселения, потому что Дарен не посмел проронить больше ни слова. Перед Кваху -
вождем племени Сиу8 - преклоняли колено все, кого ему самому только доводилось видеть. Его
мудрость почиталась другими народами, а доброта и справедливость становились примером. Он был
легендой в любой точке мира, потому что абсолютно в каждого вселял надежду и веру в себя. Кваху
был способен поменять жизнь кого угодно: изменить его ценности и убеждения, наставить на
правильный путь, помочь понять, кем он может являться и в чем его предназначение. Но за многие годы
успешных попыток, мысли лишь одного единственного человека изменить ему так и не удалось.
Да и вряд ли когда-либо удастся.
- Прежде чем ты начнешь говорить, я хочу спросить тебя, - неожиданно начал Кваху, - мне нужно знать, помнит ли воин духа Чевеио мои уроки?
- Он помнит все Ваши уроки, - уверенно ответил Дарен, - и никогда не позволит себе забыть ни одного
из них.
- Тогда почему же мой самый главный урок не отложился в твоей памяти? Я всегда говорил, что это
место было, есть и останется твоим домом, а мы всегда будем твоей семьей. Где бы ты ни находился и
какими бы ни были твои мысли. Так разве для того, чтобы захотеть остаться в доме своей семьи, нужно
просить разрешения?
Кваху повернулся и пристально посмотрел Дарену в глаза, словно именно в этот самый момент умело
считывал с них ответ. Считывал причину его приезда. Он понимал его, наверное, лучше, чем кто бы то
ни было, и способен был разглядеть в нем то, что было сокрыто от всех остальных. Он мог знать все его
мысли и поступки, считать, что его Чевеио поступает неправильно, но никогда не позволял ему
почувствовать свое негодование или разочарование.
6 Наги Танка – на языке индейцев Сиу означает «Великий дух».
7 Лакота Ойате – на языке индейцев Сиу означает «Великий народ».
8 Сиу (дако та, самоназвание dakhota, lakhota, nakhota — заключившие мир, объединённые) — индейский народ группы сиу на
севере США и юге Канады.
- Иногда ответы на наши вопросы находятся внутри нас самих, - тихо произнес он, положив ладонь
туда, где было его сердце. - Позволь духам этого места помочь тебе, впусти их в себя, и ты увидишь, как умиряется твой Зверь. Ты увидишь, что способен победить его.
С этими словами Кваху опустил руку и, еще ненадолго задержав на Чевеио свой взгляд, отвел его в
сторону и медленно направился к дому, оставив Дарена наедине с «существом», борьба с которым ему
еще лишь только предстояла.
***
 Дарен выключил воду и вышел из душевой кабины, оборачиваясь махровым полотенцем и взъерошивая
свои мокрые волосы. Он прилетел намного позже, чем планировал, и уже получил около дюжины
звонков и примерно столько же сообщений от Холли, Пола, Элейн и Элис. Последней он перезвонил
сразу же, как только смог, так как по содержанию сообщений от остальных троих понял, что с ними все
в порядке, и они просто интересуются, где его – дословно – «черти носят». Точнее, так выразилась
только его сестра, потому что только одна Элейн и имела на это право, – которое, кстати говоря, сама
себе и создала.
Дарен натянул джинсы и футболку и вышел из ванной, отправившись вниз к барному уголку в
гостиной. Он спустился с последней ступеньки и, подняв голову вверх, вдруг резко остановился.
Посреди гостиной, с невозмутимым выражением на лице, облокотившись о подлокотник кожаного
дивана и скрестив руки на груди, стоял Пол. Дарен уже хотел было спросить: какого хрена он тут забыл, как вдруг услышал знакомый звук моторчика, заставивший его повернуть голову.
- Эл, - удивленно произнес он, - что ты тут делаешь?
- Ты не отвечал на звонки, - сказала она, подъезжая к нему ближе, - поэтому, когда сработал датчик, я
попросила Пола привезти меня сюда.
- Не смотри на меня так, - покачал головой его друг, замечая на себе хмурый взгляд, - когда твоя сестра
чего-то хочет, она этого добивается.
- Где ты был? – Строго спросила Элейн, прерывая их еще не начавшуюся перепалку. – Почему не брал
трубку?
- Над океаном была плохая связь, поэтому я…
- Поэтому, как только появилась возможность, ты перезвонил Элис, а не мне? – Перебила его она. И
если ей хотелось пристыдить своего брата, то ей это отлично удалось. – Ты хоть знаешь, как я
волновалась? Знаешь, сколько всего себе надумала?
- Эл, я не думал, что ты будешь переживать… - пытался оправдаться Дарен, - ведь меня не было всего
один день…
- Ты взял вертолет, - сурово, но все еще на эмоциях, оборвала его Элейн. - Никому не сказал, куда
направляешься. И перестал отвечать на звонки. Неужели ты всерьез полагаешь, что сестра не станет
тревожиться за брата, когда не знает, ни где он, ни что с ним, ни почему он вдруг неожиданно сорвался
и отправился в незапланированную прогулку над атлантическим океаном?!
- Послушай…
- Нет, это ты послушай, - она подняла свою ладонь вверх. Его маленькая милая сестренка явно 
гневалась.  - Если ты еще хоть раз сотворишь подобное, я задушу тебя вот этими руками. Слышишь, Дарен Бейкер, я не шучу! Возьму и задушу! И меня не остановит даже то, что я слишком сильно тебя
люблю!
- Не остановит? – Немного недоверчиво спросил он.
- Ни за что, - ответила Элейн, обиженно отворачиваясь к окну и складывая руки на груди.
- Хм, - наигранно задумался он, опускаясь на корточки рядом с сестрой и протягивая ей конфету, которую успел взять со столика, - но тогда кто же будет приносить тебе любимые клубничные леденцы?
Элейн перевела свой взгляд на леденец, а затем покачала головой.
- И когда ты перестанешь вести себя, как ребенок?
- Когда перестанешь и ты, - просто ответил он. – Ведь мне прекрасно известно, что ты не умеешь
злиться. А особенно на тех, кто тебе дорог.
- Ты прав, - согласилась Элейн, а затем выхватила из его рук леденец, - но если ты поступишь так снова, я научусь. И стану делать это даже чаще, чем ты, - с вызовом бросила она, а затем задумалась. – Хотя, чаще уже, наверное, некуда.
- Прости? – Брови Дарена приподнялись. - Хочешь сказать, что я злюсь постоянно?