Партизаны

– После того как он закончит погрузку багажа?
– Да, после. Седобородый Пьетро ушел.
– Лейтенант Джанкарло Тремино, – представился капитан корабля. Это был широкоплечий молодой человек лет тридцати с черной, курчавой шапкой волос, загорелый, белозубый, с теплыми карими глазами и открытой улыбкой. – Зовите меня просто Карлос. Меня здесь, как вы слышали, почти все так зовут. Дисциплина на флоте отсутствует, – он указал на серые фланелевые шаровары. – По этой же причине я не ношу форму. Зачем? Никто не обращает на это внимания... – Капитан протянул левую руку Петерсену. – Добро пожаловать, майор. Разумеется, здесь нет роскошных апартаментов, зато есть несколько крохотных кают, гальюн, душевая, много вина... и гарантия безопасного прибытия в Плоче. Мы не раз ходили к берегам Далмации и до сих пор еще не пошли на дно. Конечно, для этого достаточно одного раза, но... Давайте будем думать о хорошем.
– Вы очень любезны, – отозвался Петерсен. – Раз у вас принято называть друг друга по имени, зовите меня Петер.
– Он так же по имени представил остальных своих спутников. Карлос скреплял каждое знакомство рукопожатием и приветливой улыбкой, однако даже не предпринял попытки подняться из кресла.
– Прошу прощения за то, что я сижу, – извинился он. – Я не хам и не лентяй. И вовсе не питаю отвращения к физическим упражнениям, – Карлос извлек на свет свою правую руку, облаченную в черную перчатку, нагнулся и постучал по правой ноге – между коленом и лодыжкой. Раздался стук металла о металл, заставивший наблюдавших вздрогнуть. – Эти металлические приспособления несколько затрудняют движения, – проговорил он, точно оправдываясь. – Лишнее, да нет, любое движение доставляет довольно значительное неудобство. Кому это может понравиться? Я не благородный античный римлянин, чтобы все время себя испытывать.
Зарина прикусила губу. Михаэль пытался держаться так, будто зрелище его не потрясло. Петер-сен, Джордже и Алекс, у которых за плечами были полтора года войны, отреагировали на увиденное без особых эмоций.
– Правая рука, правая нога, – продолжил майор, – серьезная помеха для службы.
– В действительности мешает только нога – она ампутирована до колена. А вы слышали о пилоте английского истребителя, потерявшего обе ноги? Так вот, парень рвался вовсе не к инвалидной коляске, нет, а снова в кабину «спитфайра». И своего добился.
– Я слышал об этом. Думаю, об этом многие слышали. Позвольте узнать, Карлос, как вы заработали эти царапины?
– Вероломный Альбион, – весело сказал капитан. – Мерзкие, отвратительные англичане. Никогда не доверяйте им. Представьте себе, до войны моими лучшими друзьями были англичане – мы вместе плавали на яхтах по Адриатике и Суэцу. Наш катер пересекал Эгейское море. Стоял густой туман. И вдруг из этого тумана менее чем в двух километрах от нас возник огромный британский военный корабль.
Карлос сделал паузу, вероятно для того, чтобы усилить эффект.
Петерсен заметил:
– Насколько я знаю, англичане опасаются посылать большие военные корабли севернее Крита.
– На самом деле это был фрегат, – пояснил капитан, – но в тот момент он показался нам невероятно огромным. Мы не были готовы к такой встрече, понимаете? Видимо, англичане засекли нас радаром, а у нас никакого радара. Первые два снаряда скользнули по борту и взорвались в нескольких метрах от корпуса. Стрельба велась из сорокамиллиметровой пушки килограммовыми снарядами. Англичане зовут их «хлопушками». Две следующие «хлопушки» легли точно в цель: одна попала в машинное отделение и вывела из строя двигатель, вторая прошила рубку рулевого. Я стоял там на вахте.
– Килограммовый снаряд, разорвавшийся в замкнутом пространстве, – не слишком, приятная штука, – сказал Петерсен. – Вы были в рубке один?
– Со мной находилось еще двое. Им повезло меньше, чем мне. – Карлос взглянул на Петерсена. – Ну да ладно! Что случилось, то случилось.
В дверь постучали, и вошел очень юный матрос. Он вытянулся по стойке «смирно», отдал честь и спросил:
– Вы посылали за мной, капитан?
 
– Да, Пьетро, У нас гости. Усталые, томимые жаждой гости.
– Так точно! – юный матрос вновь отдал честь и вышел.
– А вы говорите об отсутствии дисциплины на флоте, – заметил Петерсен.
– Дайте срок, – улыбнулся капитан. – Паренек с нами всего лишь вторую неделю.
– Он, что, прогуливает уроки? – изумленно поинтересовался Джордже.
– Пьетро старше, чем кажется, по крайней мере, месяца на три.
– В вашем экипаже представлены все возрастные категории, – усмехнулся Петерсен. – Старшему Пьетро никак не меньше семидесяти.
– Гораздо больше, – Карлос рассмеялся. Казалось, все на свете его забавляет. – Пенсионер, безбородый юнец, так называемый капитан с двумя из четырех полагающихся конечностей – отличная команда! Подождите, еще увидите остальных. .
– Что случилось, то случилось, согласен. – продолжил беседу Петерсен. – Согласен. А можно задать вопрос относительно настоящего?
Карлос кивнул.
– Почему вы не ушли из флота по инвалидности или, в конце концов, не списались на берег? Почему до сих пор на действительной службе?
– На действительной службе? – капитан опять рассмеялся. – Это не действителъная служба. Как только запахнет порохом, я тотчас подам рапорт об увольнении. Вы видели наше вооружение, Петер? Мы держим этот металлолом лишь из тщеславия. Пушки никогда не будут использованы ни для атаки, ни для обороны – обе неисправны. Слоняться взад-вперед между Италией и Югославией совсем не сложно, во всяком случае, для меня. Ведь я родился и вырос в сорока милях отсюда, в Пескаре. У моего отца было несколько яхт, и все свое детство, а затем и до нелепого длинные студенческие каникулы провел в плаваниях по Средиземному морю, главным образом вдоль югославского берега. Адриатическое побережье Италии – скучно и неинтересно. Между Бари и Венецией нет ни одного живописного места, заслуживающего упоминания. А сотни островков Далмации – истинный рай для яхтсмена! Я знаю их лучше, чем улицы Пескары или Термоли, и морское министерство находит это полезным.
– Как же вы пойдете ночью? – спросил Петерсен. – Без маяков, без световых буев, без каких-либо береговых навигационных ориентиров?
– Если бы я зависел от всего этого, морское министерство вряд ли было заинтересовано во мне, верно? Да, помогите же ему кто-нибудь! – возглас капитана относился к юному Пьетро, который вошел в каюту, пошатываясь под тяжестью гигантской плетеной корзины. В ней находился великолепно оборудованный бар. В дополнение к крепким спиртным напиткам, ликерам и винам юный матрос прихватил даже сифон, заправленный содовой водой, и маленькое ведерко со льдом.
– Пьетро пока не научился исполнять обязанности стюарда, а я не намерен покидать свое кресло, – сказал Карлос. – Пожалуйста, обслуживайте себя сами, господа. Спасибо, Пьетро. Предложи остальным пассажирам присоединиться к нам, если они захотят.
Юноша отдал честь и вышел.
– У нас на борту находятся еще два пассажира, имеющие отношение к Югославии, – пояснил капитан. – Понятия не имею, зачем они туда направляются. Впрочем, точно так же не знаю, какие у вас там дела. Вы не знаете их дел, они не знают ваших, но корабли, встречающиеся ночью, обязаны обмениваться друг с другом опознавательными сигналами. Таковы правила плавания в открытом море.
Петерсен указал на корзину, из которой Джордже подал Зарине и Михаэлю апельсиновый сок.
– В открытом море несколько иные правила, – заметил он. – По-моему, ваше морское ведомство недооценивает суровые условия тотальной войны.
– Не волнуйтесь, Петер, – улыбнулся Карлос. – Наше морское ведомство так же скупо, как и любое морское ведомство мира. Кое-что из этих припасов прислал мне отец из собственных винных погребов, а кое-что подарили зарубежные друзья.
– "Крусковач", – Джордже дотронулся до бутылки, – «граппа», «пелинковач», «сливовица»... Можно подумать, все ваши зарубежные друзья – югославы. Наш гостеприимный и внимательный юный друг Пьетро ясновидящий? Он догадался, что мы идем в Югославию, или был информирован ?