Острые углы (СИ)

Соломатин взмахом руки отправил водителя искать животное, сам сел в другую машину и уехал.
Лера не хотела заходить в дом, но ей нужно было обуться и забрать Снежка.
Борясь с накатившим приступом удушья, она шагнула в открытую дверь, и ее тут же окутал навязчивый запах моющих средств. Везде было стерильно чисто.
Не осталось никаких следов ни от вчерашней вечеринки, ни от пребывания Беспалова. Даже постель в спальне была застелена новым бельем и аккуратно заправлена. Ничего больше не напоминало о недавнем кошмаре.
Если бы вот так же легко всё можно было вымыть, стереть из памяти…
— Нашел! — крикнул водитель.
Прихватив кошачьи принадлежности, Лера заторопилась на улицу.
— Забился у гаража с той стороны, — улыбался мужчина, держа на руках Снежка.
Увидев Леру, кот испуганно замяукал.
— Испугался, маленький… — она поцеловала его в мордочку и прижала к себе.
Дома Лера первым делом залезла под душ и долго стояла под нестерпимо горячей водой. Ее корчило от запоздалого унижения, душевной боли и почему-то от холода. Потом она укуталась в теплый халат, заползла в постель, как заползает в свое логово раненое животное, и отключилась.
Открыла глаза, когда день за окном уже подернулся мутной дымкой. Это означало, что наступил вечер.
В комнату тихо постучали, и горничная позвала ее на ужин. Немного полежав, Лера вылезла из кровати и спустилась в столовую прямо в халате.
Отец сидел за столом, на лице и во взгляде его была задумчивость. Перед ним стояла тарелка, но к еде он пока не прикоснулся.
Шепнув что-то прислуге, Лера села на свое место и замерла в ожидании.
— Я был в больнице. Алексей в порядке. Сказали, что другой сдох бы от такой дозы, а он ничего… В реанимации пока, но оклемается, — сразу сообщил отец, не томя ее бесполезным ожиданием. — С родителями поговорил. Репутация его тоже не пострадает, нигде не будет никакой информации ни о произошедшем, ни про наркотики.
— Ага, он фартовый, — невесело кивнула Лера.
Казалось бы, должна испытать облегчение от полученной новости, но ничего такого не почувствовала.
— Приятного аппетита, — сказал Соломатин и взял ложку.
Лера угукнула и тоже принялась есть. Она не собиралась отказываться от еды, хотя голода совсем не испытывала. Понимала, что реально может загнуться, если, предавшись унынию, лишит себя питания. Ситуация сейчас посерьезнее, чем просто любовные страдашки. Конечно, всегда есть способ сломать психику об колено, но за это придется дорого заплатить.
Соломатин задержал на дочери внимательный взгляд. У него разрывалось сердце, когда он смотрел на нее. Она была изломана, лицо опухло от слез.
Лера осилила лишь половину порции супа и впихнула в себя несколько кусочков мяса. Насколько знала отца, его сосредоточенный вид означал, что он ждет подходящего момента для продолжения разговора.
Когда дочь отодвинула от себя тарелку, он сказал:
— Я выполнил твою просьбу. Теперь ты выполни мою. Ты покончишь с этой своей любовью. Пусть ваши отношения останутся маленьким недоразумением.
Ты оставишь свою возню с больными животными и займешься тем, чем должна была заниматься с самого начала.
— Это уже три просьбы. Какую из них конкретно мне выполнить?
В столовую снова вошла горничная. Она поставила на стол бутылку абсента и вазочку с «Москвичкой».
Соломатин с легким недоумением взглянул на бутылку и снова посмотрел на дочь:
— Меня радует, что даже в такой ситуации ты сохраняешь свое прекрасное чувство юмора, но мне не до шуток. Еще раз тебе повторяю: я спас его, потому что ты попросила. Но больше не жди от меня лояльности к человеку, из-за которого я чуть не потерял дочь. Если после этого он приблизится к тебе хоть на шаг, я его уничтожу. Ему не жить. А ты теперь будешь здесь, рядом со мной!
— Ты чуть не потерял дочь не из-за него… — попыталась оспорить Лера.
— Да ты хоть представляешь, каково мне было?! — взревел он и грохнул ладонью по столу. — Что я чувствую?! Предупреждаю первый и последний раз! И больше повторять не буду!
 
— Можешь не волноваться. Не будет никаких отношений, мы вряд ли это переживем…
Поднявшись из-за стола, Лера высыпала конфеты в карман халата и взяла бутылку.
— Ты собираешься это пить?
— Нет, что ты, как можно. Коленку намазать хочу. Я ж не дура перекисью обрабатывать, исключительно абсентом, чтоб быстрее зажило, — съязвила в ответ.
— Лера!
— Что — Лера? — рыкнула она и обернулась. — Любить, кого хочу, я не могу! Можно я хотя бы пить буду то, что хочу!
— Пей что-нибудь… другое… не такое крепкое…
— Как говорит одна моя очень хорошая подруга, другое в моем случае уже не поможет. Не переживай, папуль. Обещаю, как выйду на новую работу, пить брошу. Будем давить твоих конкурентов и осваивать новые территории. Я не подведу. Я ж у тебя молодец. Пошла бизнес-план продумывать. Ай, бл*ть… — вздрагивая от боли и прихрамывая, Лера поплелась в комнату.
Соломатин тяжело вздохнул, провожая дочь глазами.
Поразмышляв несколько минут, он пошел к ней.
Лера лежала под одеялом, свернувшись калачиком. Непочатая бутылка абсента стояла на туалетном столике, конфеты рассыпаны по одеялу.
— Лера, — он положил руку ей на плечо. — Поговори со мной, детка…
— Папа, пожалуйста, это выше моих сил…
— Пожалуйста, доченька. Я понимаю, что тебе тяжело… Прости, я не знаю, что надо говорить в таких случаях… Что говорят… Что мне сделать, чтоб тебе стало легче? Скажи, доченька, я хочу помочь.
— Правда? — она выглянула из-под одеяла и повернулась к нему.
— Да, — кивнул с готовностью отец. — Всё, что хочешь.
— Тогда организуй мне шоколадный торт, подружку и винишко для подружки. — Боясь, что отец откажет, она добавила: — Я не хочу сейчас быть одна. Пусть Аля побудет со мной. Можно? Хоть пару дней.
Не сразу, но Соломатин кивнул:
— Конечно, доченька. Всё сделаю. Будет тебе подружка и винишко.
  
Глава 19
 
Следующие несколько дней Лера провела то выныривая на поверхность, то проваливаясь в сон, такой глубокий, что напоминал скорее обморок. Она понимала, что так ее психика пытается справиться со стрессом, но уходить от реальности не хотела. Хваталась за остатки здорового, не искореженного сознания, но всё вокруг меркло, отчаяние вгрызалось в нее диким зверем, и разум будто засыпал.
Приходя в себя, Лера видела рядом с собой Алинку, и становилось легче.
Камень внутри нее, мешающий свободно дышать, потихоньку рассасывался.
Единственный способ прийти в себя — переступить через это, как и всегда, как она привыкла. Забыть всё случившееся как страшный сон и жить дальше.
Потому она не позволяла обращаться с собой как с больной или неполноценной. Запретила Але подбирать слова в разговоре и обходить какие-то острые темы. За этим ее и позвала — чтобы поскорее вернуться к нормальной жизни, в которой самой большой бедой станут остывший кофе или растрепавшаяся прическа.
Алина пробыла у нее три дня. Могла дольше, но Лера убедила подругу, что чувствует себя хорошо и в сиделке больше не нуждается. Ее и правда немного отпустило. Хотя от постоянного лежания в кровати суставы и мышцы затекли бездельем и начали ныть.
С Лёшкой она до сих пор так и не поговорила. Только у Алинки спрашивала о его состоянии. Не знала, что сказать ему и как. Ее терзал страх перед неизвестностью, что теперь с ними будет, но она никак не решалась включить телефон и набрать его номер.
Лера уже не хромала, но колено еще побаливало. Осторожно она спустилась по лестнице и пошла в гостиную, откуда доносился разговор отца и брата. Матвей уже приезжал ее проведать. Отец выдал ему какую-то удобную версию, которую Лера не стала оспаривать. Не желала в очередной раз переживать собственное унижение, рассказывая правду о том, что произошло на самом деле, и почему она в отцовском доме.