Черный Волк, Белый Ворон (СИ)

— Кем, а, Охотник? — прохрипела девушка. — Товарищами? Друзьями? Ты лезешь мне в голову, задаешь вопросы, думаешь, что я раскрою тебе тайны. А сам ты готов рассказать хоть немного о себе? Я сильно сомневаюсь. Я знаю про Ивана, ты знаешь про Милу, но это вынужденно. Мы просто охотник и травница, Влад.
Веда знала, что врет, что они уже прошли с Владом довольно длинный путь, и остаться чужими друг для друга уже практически невозможно. Она переживала за него во время бегства от разбойников, он не находил себе места, пока из ее плеча торчала стрела. Ну вот только ни один, ни другой, не признавались в этом в открытую.
Охотник грустно потупил взгляд и уставился на расчесанную гриву Призрака. Девушка нервно отвернулась, словно вообще не хотела смотреть на парня в ближайшее время. Влад заговорил первым, когда казалось бы бескрайнее поле осталось позади, а вершины Хребта и вовсе превратились в маленькие холмики.
— У меня есть брат, он старше меня на семь лет, — выдохнул он, косясь на травницу, которая устало горбила спину. Другой бы подумал, что она вообще не обратила внимания на чужие слова, но Влад заметил, как она немного напряглась и стала слушать. — Он гордость моего отца, похож на него во всем, от цвета глаз и волос до мельчайшей черты характера. Истинный наследник рода Гордеева. А я его полная противоположность, копия моей матери и разочарование отца.
— Не надо, — сказал девушка, на что Влад лишь покачал головой.
— Я всегда был мельче, слабее, наивнее и добрее. Отец никогда не помнил о том, что я просто младше, что я не могу быть на уровне Николая, как бы не старался. Ему было плевать, а Николай так сильно хотел угодить отцу, что повторял каждое его движение и каждый поступок, а значит и тем, на ком он вечно отыгрывался, был я. И эти шрамы, — охотник закатил рукава.
— Влад! — прохрипела Веда.
— Это его рук дела, их оставил мой родной брат, показывая, что он всегда будет сильнее, — закончил на выдохе парень, вновь опуская рукава.
Он ожидал, что девушка скажет хоть что-то. Но она молчала, опустив голову. Распущенные волосы теперь закрывали от Влада ее лицо, и он не мог понять, о чем она сейчас думает. Сам не знал, зачем вот так вывалил на нее столько неприятную правду. Он не рассказал всех жестоких подробностей, но все равно это очень неприятная история.
— И что теперь, Влад? — сухо спросила травница, продолжая рассматривать пальцы, сжимающие поводья. — Думаешь, если ты рассказал такое, то и я теперь обязана это сделать, да? Ты так хочешь получить от меня правду?
Она все же подняла голову и повернулась к нему, ее глаза были влажными от слез, но все же в них отчетливо читалась ярость.
Веда не стала ждать возможных объяснений от Влада, еще какой-то правды, она толкнула Весну пятками и помчалась вперед. Всегда так делала, убегала от чего-то.
И охотник понял это, решая не догонять. Держался далеко позади, видя лишь пыль, которая поднимается из-за быстрых копыт черной лошади.
Он сглупил, думая, что рассказав что-то о себе, узнает немного правды и о Веде. Когда Влад только попал к Воронам, это было частью обучения: они узнавали друг о друге все через подобный обмен откровениями. В первые несколько лет раз в неделю перед тренировкой воронята делились на пары или группки и рассказывали то, чего не знал никто в Вороньем Доме. Если подобной информации не находилось, или же вороненок решался на ложь, следовало наказание. Влад видел синяки, раны и шрамы, которые оставались на чужих телах после этого. Он не врал ни разу, зато много раз помогал другим справляться с неприятными последствиями.
Это жестокие методы, но зато к концу обучения воронята знали друг о друге все. Это помогало им узнавать слабые места своих соперников и получать информацию у других. Только с Ведой такая игра не сработала; она, напротив, заперлась от него еще сильнее. О таком в Вороньем Доме не рассказывали, и очень зря.
Влад трясся в седле, пока Призрак то и дело срывался в галоп, желая догнать Весну, но парень ему не позволял. Они ехали по одиночке до обеда и после, когда солнце уже окончательно набрало высоту на небе и собиралось неторопливо опускаться к горизонту.
 
Охотник наблюдал за покачивающейся в нескольких аршинах от него фигурой Ведеславы, невольно раздумывая, как пройдет остаток их пути. Но вот она остановилась и, спрыгнув на землю, повела Весну вперед за уздцы.
Влекомый любопытством, Ворон наконец-то нагнал их, замирая перед опустошенной, недавно сгоревшей деревней. Она была небольшой, всего с десяток домиков, от которых сейчас остались лишь обугленные стены и провалившаяся крыша. Пахло неприятной, горькой гарью, отчего лошади недовольно фыркали и чихали.
Травница хмуро оглядывалась по сторонам, словно выстраивала перед глазами внешний вид этого места до разгрома и уничтожения. Вот здесь, у покосившегося заборчика, точно стояла лавочка, на которой сидели старики. А дальше росли яблони, с которых вечно воровали плоды детишки.
Девушка боялась увидеть мертвые тела, оставленные после нападения, но через время стало ясно, что деревню сожгли уже после того, как ее покинули все жители. Веда смотрела себе под ноги, наступая на местами все еще тлеющие деревяшки, следила за тем, как ветер разносит мелкие и крупные хлопья пепла. Послышался громкий, предупреждающий рык, из-за поворота выскочили три огромных собаки, обреченные здесь на голодную смерть или на тяжесть выживания. Они сорвались с места, лая и скаля зубы, разбрызгивая слюну по сторонам. Влад дернулся вперед, закрывая собой девушку, и обнажил меч, собираясь защищаться.
— Успокойся, — она схватила его за руку и оттащила, вынуждая парня оказаться за ее спиной. Веда спокойно сделала шаг, а затем присела, оказываясь лицом к лицу с бегущими к ней собаками. Но вопреки всем опасениям охотника, нападать они не стали.
Скуля и плача, они стали ластиться к девичьим рукам, кто-то даже ткнул носом ей в щеку и лизнул. Травница улыбнулась, оглаживая запутанную шерсть на шее и спине. Один из псов хромал на одну лапу, девушка заметила кровь. Его могли ранить при набеге на деревню, или он сам напоролся на острую деревяшку.
«Довольно глубокая рана, могут быть проблемы». Веда, не говоря ни слова, отошла в сторону, нашла не пострадавшую от огня скамейку, достала мазь, позволяя любопытному носу понюхать баночку и все остальное, что хранилось в сумке.
Быстро обработала лапу, и, что самое удивительное, собака не рычала и не вырывалась, хотя девушка точно делала ей больно.
Влад не понимал, что происходит. Почему вместо кровавого сражения, в котором он мог получить несколько глубоких укусов, собаки дружелюбно крутятся вокруг него и девушки. Не понимал, зачем она тратит мазь на животное без дома и крова, которое может погибнуть уже завтра от встречи с волком или медведем.
Объясняться травница не намеревалась. Она отряхнула руки, вновь погладила собаку за обвисшим ухом, достала немного засушенного мяса и оставила его на земле. Псы тут же принялись есть, жадно заглатывая пищу.
Травница собиралась продолжить путь дальше пешком, но потом заметила, что Влад тоже копается в своей сумке. Достал такой же сверток с едой, которая осталась у них еще с ночи Купальницы, и тоже отдал ее собакам. Все равно у них было еще, они могут охотиться или рыбачить, и отчего-то охотник думал, что так правильно.
Собаки вышли с ними из деревни и были рядом все те часы, пока Веда и Влад ехали верхом до леса на их пути. Они попрощались громким воем и лаем, в который раз облизали девушке руки и побежали обратно, возвращаясь домой. Лучи уходящего к горизонту солнца подсвечивали верхние и нижние ветви деревьев, придавая им сказочности и легкости, словно они парят в ярком свете.
У путников было время на поиски подходящего места для ночлега, и они еще долго брели вглубь, устало перебирая ногами. Лес был большим, намного больше всех тех, что встречались на пути охотника и травницы, но только он все равно не мог сравниться с огромным Чернолесьем. Наконец они вышли к полянке с небольшим озером, решив, что это отличное место, чтобы набраться сил и отдохнуть.