Пятничный я (СИ)
Яннис глянул вниз и увидел, что у него нет ног и рук, зато действительно наличествуют четыре маленькие лапки. «Не зря говорят, что мысль материальна, — подумал он вяло, — я что, теперь и правда белка?» Но тощий нежно-розовый хвост, который он обнаружил на собственной заднице, когда попытался осмотреть себя, указал ему со всей очевидностью, что он ни разу не белка, а опять-таки мышь. Это как-то сразу успокоило. Мышью быть — горя не знать. Мышь в норку — счастье в дом. Мышка на Жучку — деду в репку… От бабки…
За углом (хотя это и было очень странно — ну откуда в нереальности, лишенной всего материального, углы?) обнаружилась здоровенная кровать. Яннис подошел к ней и уцепился лапками за свисавшее к полу одеяло. Пока он с сопением лез наверх, по-прежнему пачкая все своей темной кровью, пространство вокруг словно бы заросло. Сначала полом с ковром и потолком с люстрой, потом мебелью у стен, а в конце и самими стенами, в которых цветами распустились двери и окна со звездной ночью за ними.
Когда помещение окончательно сформировалось, Яннис как раз долез до верха и тут же наткнулся на чью-то крупную расслабленную руку. Следуя вдоль нее, он забрался на грудь спящему, очевидно, человеку.
Несмотря на общую заторможенность и вялость, Яннису захотелось рассмотреть, кто же ему привиделся в этом странном сне, и он побрел в сторону примятой головой подушки. Человек лежал так, что заглянуть ему в лицо было трудновато. Яннис подобрался как мог близко, цепляясь коготками за ткань и по-прежнему оставляя на ней мелкие кровавые следы. Человек шевельнулся, Яннис замер. Человек потянул на себя одеяло, пряча выставленную руку, которая, как видно, замерзла, и вместе с одеялом двинулся в путь и Яннис. Дело кончилось тем, что он подъехал к лицу спящего вплотную и случайно усами пощекотал его прямо под носом. Тот чихнул, раскрыл свои пугающе черные глаза… и вдруг заорал так, что у бедного маленького Янниса заложило не только уши, но и весь мозг целиком.
Что приключилось дальше, он своим оцепенелым от силы звуковой волны умишком просто не воспринял. Все вокруг вдруг всклубилось, взметнулось и понеслось. Одеяло отлетело куда-то в сторону, как ковер-самолет унося с собой и Янниса, а когда он выбрался из-под него, в комнате уже никого не было. Только в стене, в том месте, где недавно было окно, зиял пролом словно после попадания ракеты или артиллерийского снаряда — края почернели и вроде даже оплавились…
Яннис осторожно подобрался к этой непонятной дыре. Но за ней ничего не было, кроме далекого неба наверху и близкого, но куда более опасного моря, бившегося о скалы внизу. Опять навалилась апатия, и, пожав своими мышиными плечами, Яннис побрел обратно — туда, где уже размывались в бесцветном и беззвучном ничто стены комнаты, мебель, ковры и кровать… Лишь цепочка из капель крови, которую оставил за собой Яннис, когда шел сюда, так и висела алыми каплями в пространстве. Своей мышиной лапкой он тронул одну из них, и она тут же лопнула с приятным хлопком. Яннис тронул еще одну — и произошло то же самое. Игра показалась забавной, и Яннис стал по очереди лопать все капли. Так, как лопают на специальном упаковочном целлофане ряды вздутых для мягкости пузыриков — бездумно и расслабленно.
А потом вдруг кто-то ухватил его за шкирку и поднял высоко-высоко вверх. Яннис, по-прежнему пребывая в странно заторможенном состоянии, даже не сопротивлялся, повиснув полудохлой тушкой.
— Да-а-а… — сказал неизвестный, которого Яннис увидеть никак не мог. — Получилось. И ведь действительно все просто оказалось…
— Опять ты мучаешь животных, Кин? — раздалось сбоку, и чьи-то заботливые ладони приняли Янниса в свою теплую лодочку. — Бедненький. И кровь идет. Полечи!
— Мышь?!
— А что? Смотри, какой хорошенький. А кто-то его поранил, — осторожный палец коснулся сначала одной больной щеки Янниса, потом второй, и он даже прижмурил глазки от такой приятной заботы. — Ну Ки-и-ин! Ну что тебе жалко, что ли?
Раздался тяжелый вздох.
— Ладно, давай его сюда. В конце концов, он это заслужил! Но все-таки лизать мышь, Рей…
— Я же лижу тебя…
— Я-то ведь не мышь!
— Ты хуже.
Кто-то басовито хмыкнул, а после горячий и влажный язык — большой, как давешнее одеяло — бережно прошелся по шерстяному тельцу Янниса одним неторопливым движением от носа до хвоста. Он вздохнул удовлетворенно, потянулся… и пришел в себя на соломе в камере.
Здесь царила глухая бархатная темнота. По всей видимости, дор Рууз, уходя, унес факел с собой. Зато Яннис совершенно точно был здесь один и не связан. Уже хорошо. По-прежнему зверски хотелось есть, но была возможность только напиться, полизав стены. Сразу вспомнились недавние дикие видения. Интересно, а он сам согласился бы лизать мышь, если бы его попросил кто-нибудь важный для него? Ну, например, Эйсон… Брр. А этот лизал и ничего… Зачем вот только, так и не понятно… Хотя… Черт! Изрезанные щеки не болели! То есть вообще! Яннис осторожно потрогал себя и с безмерным удивлением понял, что раны, оставленные ножом долбаного дора Рууза, пропали, словно их и не было никогда!
— Дела! — пораженно сказал Яннис сам себе. — И кто это меня, интересно, почтил вниманием? Бог какой-нибудь, что ли? Тогда кто был второй, который просил его за меня?
Вариантов не было. В местном пантеоне, кроме неких драконовых богов (по имени Яннис знал только одного — здешнего Деда Мороза дракона Ультен-Кир-Шуи), особо больше никого и не было. Ну, то есть в других странах наверняка имелось что-то свое, отличное от верований людей из Драконьего королевства, но любые религии были слишком далеки от сферы интересов бывшего майора “Альфы” Александра Иртеньева. Многие его товарищи по службе, повидав на войне всякое, чудом разминувшись со смертью, обретали Бога и веру в него. А вот сам Иртеньев так ни к чему подобному и не пришел, оставшись… Нет, не атеистом, потому что где-то в глубине души он был уверен, что что-то такое — могучее, непонятное, мудрое — в мире есть. Но это мистическое нечто всегда было как-то само по себе, а майор Иртеньев тоже отдельно от него… По крайней мере, так было до тех пор, пока он чудесным образом не оказался в другом теле и в другом мире. Может, теперь стоило пересмотреть свои взгляды на веру в некие высшие силы?..
Решив очень серьезно подумать об этом в том случае, если он останется жив, Яннис уселся на пол и, привалившись к стене, вновь взялся за оставленное с приходом незваных гостей занятие — начал методично расплетать сложную паутину защитного магического кокона вокруг камеры. Боги — богами, драконы — драконами, а если сам себе не поможешь, хрен тебе кто поможет. Не зря говорят: на бога надейся, а сам не плошай.
Сколько времени он провел за этим вязанием наоборот, понять было сложно. В голове мутилось от голода. Но все-таки настал момент, когда узкий мышиный лаз, в который Яннис вполне мог просунуться ментально, появился. И мир сразу обрел запахи, звуки и краски! Яннис до этого момента даже не осознавал, насколько стал зависим от своего магического дара, насколько привык им пользоваться, сканируя все вокруг и, по сути, не замечая того, что делает это.
Яннис первым делом потянулся к щенкам… и с отчаянием понял, что его первое предположение оказалось верным — магически защищена была не только его камера, но и весь дом или замок, в подвале которого она располагалась. Тот фон, который он стал слышать, был лишь внутренним «гулом», который издавали те, кто пребывал в данный момент внутри строения. Яннис без труда нашел дора Рууза, который был в каком-то довольно большом помещении. Рядом с ним обнаружился второй тип, что заходил в камеру к Яннису вместе с ним. Оба по-прежнему были прикрыты магическими полями, но их рисунок Яннис уже знал. Разговор этих двоих подслушать не представлялось возможным, и Яннис, по-прежнему сидевший в кромешной тьме в своей камере, чтобы хоть как-то обоим напакостить, загасил им в зале весь огонь разом — и в камине, и горевшие на стенах факелы, и светильник, стоявший на столе.