Ключик (СИ)

Презрения в голосе Лейна хватило бы, чтобы отравить мировой океан. А в глазах явно читалось «Отвали! Ты недостоин». Сеймас внутренне усмехнулся. Как будто он и сам не знал. Да только это ни хрена не значит. Джимми теперь его, и этого не изменить всем гневливым подполковникам и отцам в мире.
— Прошу прощения, сэр. Но в данный момент я, как вы верно заметили, в увольнительной. А значит, имею право находиться там, где мне хочется. Так что при всем уважении, подполковник, но я не сдвинусь с места. Где Джимми, там и я. И стоит вам к этому привыкать. Теперь так и будет.
— Дерзить изволите, лейтенант? — практически зашипел Лейн.
Отвращение и злость, исходящие от Лейна, стремительно трансформировались в откровенную ненависть. Он выплеснул на Сейма всю свою властность, давя так, что кто-то послабее уже просто задохнулся бы под таким прессом. Монстр внутри Сейма дернулся, поднимая голову и прозрачно намекая, что стоит быстренько прикончить человека, что смеет становиться между ним и его женщиной. Но мужчина заткнул его. Это не вариант. Ни сейчас и, наверное, никогда. Лейн был жестоким, злобным засранцем, самому Сейму, и остальным частенько портили шкуру по его приказу. Список причин, по которым Сеймас мог захотеть убить его, весьма длинный, даже без учета ситуации с Джимми. И с тех пор, как он решил для себя, что именно быть вместе с девушкой является главным и единственным приоритетом в его жизни, все командиры, отдающие приказы, перестали быть для Сейма непререкаемыми авторитетами. Подчинение вышестоящим было теперь не более чем маскировкой, искусной игрой до поры до времени. Любого, кто решит встать на его пути, он сметет. Но именно этого человека Джимми считала отцом. И, насколько Сейм понимал, любила, уважала и преклонялась перед ним. А значит это автоматически превращало ублюдка в неприкосновенного. И поэтому лейтенант только сделал глубокий вдох и ответил.
— Никак нет. Просто элементарная вежливость не позволяет привезти девушку и бросить. Будем считать это официальной версией, сэр, — лицо Сейма ничего не выражало, но глаз он не отводил.
По лицу Лейна прошла нервная судорога, и он сжал кулаки до хруста.
— Эта девушка больше не ваша забота. Нам с Джимми предстоит серьезный разговор, а затем я сам доставлю ее на базу, когда посчитаю нужным. А вы езжайте и развлеките себя в привычной компании. Шлюхи заждались, лейтенант. А моя дочь не входит в категорию женщин, что обычно вас интересует. Убирайтесь!
— Нет, сэр, — жестко отчеканил Сейм, проглатывая все попытки задеть его.
Сеймас вытянулся перед подполковником, вроде, демонстрируя необходимую субординацию, но вздернутый подбородок и прямой взгляд не оставляли сомнений. Он не намерен отступать.
— Ты что себе позволяешь, щенок?! — взбесился Лейн. — Я велел тебе проваливать! Или нарываешься на дисциплинарное взыскание? Так я его тебе в момент организую! Ты у меня неделю встать не сможешь!
Напоминание о неоднократно причиненной боли заставили снова взъяриться монстра, но на лице Сейм позволил отразиться только легкой усмешке.
— Ваше право, подполковник. Но я приехал сюда со своей девушкой и не уеду без нее Ни в каком чертовом случае. Только если она сама велит мне проваливать, — сухо кивнул Сейм в ответ.
Лейн шагнул вплотную к Сеймасу и заорал прямо в лицо.
— Своей?!! Никогда! Слышишь, никогда я не позволю демонскому ублюдку заполучить мою дочь! Не смей даже думать, даже хоть на секунду представлять своими похотливыми мозгами, что можешь Джимми своей назвать! Я скорее удавлю собственными руками, чем позволю ноги раздвинуть перед таким, как ты! А тебя, твареныш, уничтожу, сгною к чертовой матери. Ясно?
— Абсолютно, сэр. Вот только решать это не вам, — Сейм был просто непробиваем.
— Еще как мне! Я сегодня же подам рапорт с требованием перевести ее в другую группу.
— Да хоть на Луну! — рыкнул Сейм, сдерживая рвущегося к контролю монстра. — Я все равно не отступлюсь. А по поводу удавить… можете попытаться, конечно. Со мной. Но посмеете тронуть девушку хоть кончиком пальца, и, клянусь, я даже из мертвых восстану, но заставлю заплатить за каждую секунду ее боли.
Мизерная толика энергии монстра все же смогла найти брешь, и как Сейм ни старался остановить этот всплеск, она врезалась в подполковника, и у того пресеклось дыхание, и вынудила, схватившись за сердце, сделать шаг назад. Никогда Сейм не позволял высвободиться этой разрушительной мощи, даже на заданиях. Ни разу не дав свободу силе, клубившейся в нем годами в ожидании жертв, Сейм интуитивно знал, что она способна убить все живое без разбору. Этой смертоносной энергии было все равно, кому причинять вред, а тренироваться в ее направленном применении Сейм опасался, не будучи уверенным, что справится. Но стоящий перед ним человек посмел угрожать Джимми, и это делало монстра неуправляемым.
— Ты меня испугать пытаешься? МЕНЯ? — глаза Лейна расширились от неверия, когда он хватал воздух ртом.
— Я только предупреждаю, — Сейм уже пожалел, что не смог удержать выброс энергии, но ничего уже не поделаешь.
— Ты вообще в своем ли уме?
— Совершенно. Никогда еще ни в чем так не был уверен.
— Хочешь войны со мной, демонский выползок? — глаза Лейна превратились в щелки, а лицо пошло пятнами.
— Нет, сэр. Ни в коем случае. Это бы причинило боль Джимми. А я этого не могу позволить. Ни за что.
— И, тем не менее, считай, что твоя жизнь отныне превращается в ад.
— В таком случае я даже не замечу изменений, сэр, — равнодушно пожал плечами Сеймас.
Лейн, пронзив Сейма напоследок яростным взглядом, развернулся и зашагал к дому.
Эмма стояла у окна в гостиной и наблюдала за разговором мужчин из окна. Сердце подскакивало, как после выматывающего многочасового марш-броска, совершая при этом тошнотворные кульбиты при каждом резком движении отца. Он был в ярости. Эмма за годы совместного проживания видела его разным. Усталым, раздраженным, молчаливо-безучастным, даже пару раз по настоящему злым. Но такого, бьющего наотмашь бешенства, она не замечала за ним никогда. И ни разу эти эмоции не были направлены на нее. Сегодня же она впервые кожей ощутила обжигающий холод отцовского гнева. И еще. Еще в его глазах было нечто. Презрение? Но почему?
Эмма вздрогнула, когда поняла, что отец явно кричит что-то Сейму в лицо. Казалось, он желает буквально вцепиться в горло лейтенанту зубами. Боже, что же она, неразумная, натворила! Сеймас же стоял, как скала, и Эмма, даже будучи такой раздерганной, не могла не признать, что вся бушующая ярость отца буквально разбивалась об него, словно беснующие волны океана о прибрежные скалы. Это, наверное, просто ненормально в такой момент думать о том, как же невыносимо притягателен для нее этот мужчина, тогда как все вокруг напоминает настоящую катастрофу.
Отец резко развернулся и пошел к дому. А Сейм, опершись на капот джипа, посмотрел прямо на нее, безошибочно находя, и слегка кивнул. Он демонстративно расслабился, словно говоря ей, что не сдвинется с места и будет прямо тут.
Дверь открылась и закрылась с таким грохотом, что старые каменные стены дома завибрировали, проникаясь злостью хозяина, и даже сам воздух стал наполнен для Эммы тревогой. Она обернулась к отцу и, вытянувшись, стояла под его расчленяющим взглядом. Он молчал, но теперь презрение в его глазах читалось абсолютно отчетливо. Жаркий, удушливый стыд заполнил все тело и разум Эммы до самой последней клетки, и скрутил желудок тошнотой. Ее бросило в жар, и противный пот выступил на всем теле. Она и сама не понимала, за что чувствовала такую всеобъемлющую вину, но буквально задыхалась от нее.
— Ты меня разочаровала, Эмма, — прозвучавшие, наконец, слова отца показались Эмме неподъемным грузом, что упал на плечи и согнул позвоночник.
«Разочаровала, разочаровала, ты меня разочаровала!» Эти слова повисли огромными полыхающими буквами в воздухе комнаты, воплощая ее главный страх, лишая кровь кислорода.
— Я… — голос отказал служить ей, став просто скрипучим карканьем.