Ключик (СИ)

— Эмма, посмотри на меня, хорошая моя, — сипло выдавил он сквозь собственное рваное дыхание. — Посмотри прямо сейчас.
Эмма подняла свои отяжелевшие веки и задохнулась, как всегда стремительно проваливаясь в карие бездны напротив. Неужели так будет всегда? Один короткий взгляд — и она уже падает в эту глубину.
— Мне не может не понравится все, что ты будешь делать или не делать. Потому что уже люблю все, что только может между нами произойти. Запомни это и больше не сомневайся во мне ни секунды.
Пьяный от нового прилива возбуждения мозг Эммы почти не мог уловить смысла сказанного, но всю суть происходящего она безошибочно прочитала во взгляде Сейма. И это сводило с ума еще больше, ускоряя и без того сумасшедшее кружение утягивающего ее водоворота.
А потом ласкающий рот Сейма вернулся к ней, еще голоднее и жаднее, если это вообще возможно. Окончательно отпуская себя и добивая ее, он мягко потерся, позволяя своему члену скользить между совершенно мокрыми складками и задевая некую чувствительную точку. Это движение твердой плоти по влажной мягкости было просто шокирующим. Эмма дернулась от этого контакта, невольно взбрыкнув бедрами, и Сейм над ней задрожал, вжимаясь еще сильнее, и его грудь завибрировала от низкого рыка.
— Прости меня, — прохрипел он, отрываясь лишь на несколько секунд. — Я не знаю, как сделать это безболезненно.
И раньше, чем его слова достигли затуманенного сознания девушки, Сейм сделал мощный рывок, оказываясь внутри ее тела, как ей показалось, невыносимо глубоко. Как ни старалась Эмма морально готовить себя, в первые несколько секунд она буквально была ослеплена болью и ощущением невыносимой наполненности. Глаза распахнулись до предела, и она закричала прямо в губы Сейма и интуитивно рванулась, стараясь сбежать от мучительного контакта. Все в ней взбунтовалось, протестуя против вторжения. Но мужчина вжимал ее в матрас, не давая возможности даже шевельнуться, оставаясь полностью погруженным в тело, но сохраняя полную неподвижность. Только его рот продолжал исцеловывать ее лицо, шею, губы, собирая полившиеся слезы.
— Прости… прости… прости, — твердил он бесконечно, пробиваясь нежностью через окутывающую сейчас Эмму пелену боли. — Но лучше так… Прости.
Сколько продолжалось это оглушенное состояние — Эмма позже бы не сказала. Просто спустя какое-то время она начала потихоньку ощущать что-то кроме боли и переполненности. До сознания сначала добрались просто голос Сейма, щедро приправленный тревогой и нежностью, потом она стала разбирать утешающие слова, лившиеся бесконечным потоком. Еще позже вернулись прикосновения его губ и безостановочно ласкающие руки. А боль стала растворяться, смываемая этим мощным ливнем исходящей от мужчины трепетной ласки. Осознав, что все это время она впивалась в плечи Сейма ногтями, Эмма медленно разжала пальцы.
И когда боль исчезла почти полностью, то Эмма почувствовала, как напряженно дрожит огромное мужское тело над ней, все мокрое от пота. Лицо Сейма стало бледным, взмокшим, а черты заострились. Кожа натягивалась на скулах, когда он, давя тяжелое дыхание, сжимал до хруста зубы, а движения ласкающих рук были рваными и нервными.
— Тебе уже легче? Боль ушла? — голос был грубым и ломался, срываясь в рык, и, казалось, Сейму дается неимоверно тяжело каждый звук.
Он всматривался в ее лицо цепко, и Эмма отчетливо теперь читала в его глазах смертельную, невыносимую жажду. Такую может испытывать лишь тот, кто вечность брел по сухой пустыне и, наконец, нашел такой желанный источник. Но вынужден замереть и ждать, когда вожделенная влага уже коснулась губ, дразня и жестоко искушая. И Эмма, затаив дыхание, сама шевельнула бедрами, насколько это было возможно в ее положении. Сейм шумно выдохнул, его глаза медленно прикрылись, так, словно уже не в силах был выдержать тяжести век, и он обреченно застонал.
— Не могу-у-у-у! Эмма-а-а, прости! — и, лишь слегка отступив, он толкнулся обратно, выдыхая хриплый стон.
Боль вернулась, но уже не острая, и Эмма подумала, что, может, удовольствия секс и не приносит, но все это вполне можно вытерпеть, если это так нужно любимому человеку. А о свирепой нужде Сейма кричало каждое его малейшее движение, захлебывающееся дыхание, мучительные гримасы его лица. Эмма решительно притянула к себе голову Сейма и втянула его в поцелуй, выгибаясь и открываясь для него максимально. Пусть он берет все, что хочет, она сумеет выдержать.
Мужчина, рыкнув уже отчаянно и нетерпеливо, стал врываться в ее тело резче, перехватил инициативу в поцелуе, и буквально через минуту Эмма почувствовала, как их тела снова погружаются в столь знакомое, все нарастающее вращение, только теперь в этом кружении они были вместе. Сейм снова вел Эмму на непознанную территорию, подчиняя их сумбурные движения единому ритму, тому, который знал пока только он, а она только покорно следовала за ним, доверяя, готовая ко всему, что может случиться. Хоть ко взлету в безвоздушное пространство, хоть к падению в пропасть, на дне которой они останутся навечно сломанными, но неразлучными.
Звуки, которые издавал Сеймас, вливались в Эмму, вторя все более требовательным его движениям внутри, и словно вели ее виток за витком все выше и выше. Туда, где все меньше кислорода для дыхания, и она все жаднее хватала его ртом, и голова все сильнее кружилась как на большой высоте. От каждого сантиметра их переплетенных тел, от ртов, что уже не целовали, а почти ненасытно кусали, поглощали, оставляя горячие метки, от рук, алчно шарящих повсюду, уже не понять — его или ее, отовсюду в Эмму вливались потоки обжигающих искр. Они, пройдясь повсюду, свивались в огненные ручейки и текли по ней вниз туда, где Сейм все яростнее вторгался в нее, создавая там уже знакомый, по первому разу стремительно растущий клубок нестерпимо-упоительной муки. И лишь краткие вспышки боли не давали Эмме рвануть к самому краю, чтобы после лететь вниз, не ощущая уже собственного тела, а только одно ослепляющее наслаждение.
В этот момент Сейм, прорычав что-то похожее то ли на проклятье, то ли на отчаянную мольбу, мощно содрогнулся всем телом и, запрокинув голову, протяжно застонал. Эмма, широко распахнув глаза, жадно поглощала эту восхитительно-порочную картину мужского экстаза, забыв о собственных ощущениях. Сейм в этот момент показался ей просто нестерпимо совершенным и трогательно уязвимым и беззащитным. Совершенно открытым для нее. Так, словно не только он до предела ворвался в ее тело в этой последней конвульсии, наполняя собой, но и она сама так же без остатка проникла в него, оставляя там часть себя, поселяясь навечно. Его бедра замерли, и все тело обмякло, и в последний момент мужчина, притиснув Эмму к себе, перевернул их на бок. Он не двигался, но девушка чувствовала, как все еще пульсирует его плоть в ее теле. Но через минуту, издав судорожный вздох, Сейм выскользнул из нее и, обхватив за затылок, заставил посмотреть ему в лицо.
— Прости. Я облажался. Но я сейчас все исправлю. Обещаю, — кажется, Сейм испытывал что-то вроде неловкости или вины. За что?
Эмма только хотела спросить, о чем он говорит, когда Сейм вдруг конвульсивно дернулся и буквально слетел с постели, взревев, как раненный зверь. Эмма подскочила на кровати, шокированно глядя на то, как он стоит, согнувшись и прижав руки в животу в районе солнечного сплетения.
— Что за… — проревел мужчина низким, практически незнакомым голосом, и в этот момент его опять выгнуло, как от мощнейшего удара током. Его ноги подкосились, как будто их подрубили, и Сейм рухнул на пол, корчась и скрипя зубами, силясь сдержать вопль. Эмма в ужасе вскочила с постели и бросилась к нему. Она попыталась прикоснуться, но Сейм, сверкнув на нее глазами, рявкнул:
— Не смей!
Но она не стала слушать и буквально напрыгнула на него, стараясь прижать к полу и остановить эти ужасные корчи, в которых извивалось его тело. Но тут же была отброшена, когда Сейм в очередной раз дернулся, очевидно, не в силах как-то контролировать движения своего тела. Эмма, отлетев, больно впечаталась в стену спиной, но тут же вскочила на ноги и метнулась назад к любимому.