Ключик (СИ)

— Не подходи! — взвыл мужчина, и его голос сейчас был убийственной смесью боли и мольбы.
Он смотрел на нее расфокусированным от страдания взглядом и выставил руку, будто хотел остановить на месте. Эмма замерла, не зная, что сделать, кроме как смотреть, как извивается от явно страшной боли любимый мужчина. Новый вопль прорвался сквозь его сжатые зубы, и у девушки все нутро сжалось от его мучений и собственного бессилия помочь. Горло сдавило как тисками, а легкие наполнились раскаленными камнями, не желая делать вдох. Она снова предприняла попытку приблизиться, и в этот раз, несмотря на конвульсии, Сейм не смог отшвырнуть ее снова. Он скрутился в позу эмбриона, с силой обхватив себя руками, и Эмма только и могла, что прижаться всем телом к его спине, покрытой холодным потом, стараясь впитать в себя хоть часть его боли. В этот момент раздался грохот и треск, как будто кто-то разносил дом, и через несколько минут дверь в спальню открылась, с силой врезаясь в стену. Глаза Эммы пораженно распахнулись, потому что на пороге стояла та самая блондинка с фото, и сейчас она самодовольно улыбалась, глядя на них с Сеймом.
— О, похоже, я прямо секунда в секунду подгадала со своим эффектным появлением, — довольно промурлыкала она и двинулась в их сторону.
Эмма, даже не раздумывая, вскочила и встала перед сжавшимся и стонущим на полу Сеймом, принимая боевую стойку и коротко оглядываясь вокруг в поисках того, что можно использовать как оружие. Что-то подсказывало ей, что с этой неожиданной визитеркой ей не помогут просто ее бойцовские навыки. Слишком много странной, абсолютно незнакомой силы исходило от хрупкой на вид фигурки. Но сейчас Эмме было плевать на это. Что-то новое, яростно агрессивное поднялось из глубины души, вызывая острое желание обнажить зубы в первобытной угрозе, последнем предупреждении держаться подальше от самого ценного для нее. Она готова была защищать своего мужчину от кого угодно, не анализируя и не удивляясь отчетливости и мощи этого побуждения.
Блондинка развязно оперлась плечом о стену, выставляя бедро, и снова ослепительно улыбнулась.
— Ну, здравствуй, мой волшебный Ключик, — насмешливо произнесла она, заставляя Эмму еще больше напрячься. — Видок у тебя тот еще, дорогуша.
— Что вам нужно в доме лейтенанта Сеймаса? — не меняя позы, спросила Эмма, краем глаза отмечая попытку Сейма подняться, которая, однако, не удалась.
— Ой-ей, зачем же так официально, детка! Лейтенант Сеймас!! — передразнила ее блондинка. — Судя по крови на твоих бедрах, бравый лейтенант справился с особо важной миссией обращения себя любимого в твой Якорь. Ведь так, красавчик? — и женщина наклонилась в сторону, стараясь заглянуть в лицо скрючившемуся Сейму.
Эмма сместилась, стараясь максимально перекрыть наглой девке обзор. Но та только победно ухмыльнулась.
— Я так и думала, что когда я тебе расскажу про связь Ключика и Якоря, ты помчишься свои права устанавливать, — выражение лица женщины стало неприятно похабным. — Ты же не думаешь, что эта твоя игра «мне по хрен на эту малышку» хоть в чем-то меня убедила? Ты в этих играх новорожденный щенок по сравнению со мной. Я так и знала, что ты уложишь на спину девчонку, как только найдешь ее. Интересно, это хоть было приятно и стоило возни с ее девственностью?
Блондинка презрительно рассмеялась, пройдясь по обнаженному телу Эммы насмешливым взглядом. Внутренне девушка вся съежилась от этого, но у нее не дрогнул ни единый мускул, и она по-прежнему внимательно отслеживала каждое движение непрошенной гостьи.
В это момент Сейм все же сумел приподняться над полом, прижимая одну руку к животу и опираясь на другую, хотя она и заметно дрожала, и посмотрел на женщину.
— Чего тебе нужно, Беллами? — прохрипел он.
— О, ну, на самом деле я тебе уже говорила это. Мне нужен мой Ключик. И теперь я его уж совершено точно получу, потому что у меня теперь есть Якорь. Ведь так, котятки? — и она сделала шаг навстречу, а Эмма приготовилась к атаке. — Я знала, что ты захочешь немедленно заполучить девчонку, чтобы уже наверняка вас нельзя было оторвать друг от друга. И да, первый секс соединил-таки вас навечно. Но я забыла упомянуть одну мелочь. Совершенно случайно, конечно. Ключик всегда искренне привязан к своему Якорю. Но вот Якорь зависит от своего Ключа. Если вас разделить, она будет страдать, конечно, и проведет жизнь в вынужденном одиночестве, но будет жить. А вот если тебя оторвать от нее, ты очень скоро сдохнешь. Как только ваша связь сформируется, — женщина глянула на изящные часы на запястье. — Где-то часов через 10–12, ты не сможешь существовать вдали от нее слишком долго. Так что ты теперь навечно привязан к ее милой заднице, красавчик.
И Беллами сделала еще шаг, приближаясь.
— Стой, где стоишь! — угрожающе прошипела Эмма.
— Или что? — блондинка глянула девушке прямо в лицо и вдруг через совершенные черты проступило нечто… нечто ужасное.
Эмма отвлеклась на долю секунды, содрогнувшись от отвращения, и тут же получила сокрушительный удар наотмашь, отбросивший ее к стене. В голове помутилось, рот наполнился соленой кровью, а тело стало ватным. Как сквозь пелену Эмма увидела, как блондинистая стерва подошла к Сейму и склонилась над ним, а потом толкнула его ногой в грудь с легкостью опрокидывая на спину.
— И еще кое-что я забыла тебе сказать, красавчик. Все то время, пока будет формироваться связь, ты будешь слабее младенца. Абсолютно беспомощен и лишен любых сил и энергии. Ты ведь думал, что ты такой умный и удачливый, и у тебя в руках все козыри? А мне просто нужно было дождаться нужного момента.
Женщина наклонилась и схватила Сейма за ногу и как безвольную, ничего не весящую куклу потащила к двери, даже не замечая его попыток вырваться. Он на самом деле выглядел так, словно был слаб даже для простых движений.
— Эй, Ключик мой, ты ведь меня слышишь? Так вот, у тебя есть двое-трое суток, чтобы найти меня и свой Якорь. После установления связи он будет очень нуждаться в тебе и долго не протянет. Так что если не хочешь остаток жизни провести в одиночестве и сожалениях, то найдешь нас и абсолютно добровольно сделаешь все, что я хочу. Ты меня поняла?
Эмма, превозмогая боль и головокружение, поднялась и попробовала снова напасть на женщину. Но получила такой стремительный удар, которого даже не смогла увидеть, не то, что отразить. А затем стало темно.
  
Глава 25
 
Сознание полностью не покидало Сейма, но от этого было только хуже. Потому что все, что он сейчас мог — это фиксировать происходящее вокруг, и то, не будучи уверенным, что воспринимает достоверно с учетом все усиливающихся приливов боли, непрестанно атакующих все его существо. Сейм не был новичком в мире физических страданий: жестокие драки не только за место в иерархии, но и за саму жизнь с самого детства; обучение всевозможным боевым искусствами, где их и не думали щадить инструкторы, безжалостно «отбивая» сами и вынуждая вести друг с другом поединки в полную силу; наказания за любой проступок или тень неповиновения во взгляде… Медленно, но неуклонно он учился тогда воспринимать боль как фон, белый шум, который не должен помешать выжить любой ценой. Потом настоящие задания и многочисленные ранения поначалу, пока он не оброс реальным опытом, который уже позволял избегать многого, ощущая грядущую опасность для себя и своих людей каждым сантиметром кожи. С опытом же пришло и умение отстраняться полностью от физической боли, буквально отключать ее по собственному желанию и фокусироваться на поставленной задаче до полного выполнения. И Сейм в этом был лучшим. Это никогда не было поводом для него возгордиться и посчитать себя чем-то круче других. Он просто это умел и все. Но выходит, умел только до этого момента. Потому что сейчас ни один из механизмов защиты сознания, которыми он овладел до этого, не срабатывал. Боль врезалась в него, как товарняк на полном ходу в момент полной расслабленности, грубо и без предупреждения сдернув из состояния чистейшего экстаза в жуткую агонию. Она терзала его, не подчинялась обычным законам постепенного привыкания и притупления, стабильно работавшим ранее. Нет, она, наоборот, шла по нарастающей, высасывая все силы, так нужные для сопротивления, не только из обратившихся в бесполезные тряпки мускулов, но и иссушая сознание. Эта мука скальпелем вскрывала его наживую, медленно кромсая каждый орган и обращая нутро в средоточие кипящей кислоты. Она, будто не спеша, расчетливо и тщательно дробила его кости, и их осколки рвали и резали его плоть. Но хуже всего были истязания его разума. Его мозг словно прижигали часть за частью, оставляя причудливые клейма, с коротенькими передышками, чтобы каждая новая волна страданий не наложилась на предыдущую и ощущалась самостоятельным, качественно новым изуверством. Так что всех его сил только и хватало на то, чтобы дышать и не орать истошно, обратившись в ничего не соображающее, истязаемое, непонятно за что, животное. Но хуже было именно унизительное бессилие, отчаянное осознание, что он оказался бесполезным, слабым, немощным в глазах Эммы. Он, поклявшийся защитить ее, не смог отбиться даже сам. Не справился, облажался, потерпел оглушительное поражение в присутствии единственно важного существа на свете. И это жгло, рвало на куски невыносимее всего остального. Но этого не было достаточно, чтобы сломить Сеймаса. Как бы ни изменилось после такого позора отношение к нему Эммы, он уже отдал себя ей навечно и отступать от своих клятв не собирался. Он вернется к ней, как только сможет владеть собой или когда хоть немного победит эту всеобъемлющую слабость предавшего тела. То, насколько близко теперь будет подпускать его к себе Эмма после наглядной демонстрации его несостоятельности как защитника, не имеет значения. Потому что он по-прежнему готов положить свою жизнь на то, чтобы не дать ничему плохому ее коснуться. Нужно просто найти силы. Нужно, отчаянно нужно. Лишь крошечный участок мозга Сейма удалось относительно отгородить от тотальной пытки и дичайшим усилием заставить работать в режиме хотя бы сухой регистрации событий. Ему нужно все — каждый звук и запах, чтобы оценить реальную обстановку и к моменту, когда он все же сумеет совладать со слабостью, быть готовым действовать без малейшего промедления.