29

– Хочу их все в весеннюю коллекцию! – воскликнул Родни. – А теперь обсудим детали. Обычно с дизайнерами со стороны мы заключаем договор комиссии. За каждую вещь, проданную в нашем магазине, вы получите, скажем, сорок процентов от розничной цены без учета налогов.
– Ну, – в голосе Люси слышалось волнение, – я как-то надеялась…
Я не сдержалась. Я не могла позволить обманывать мою внучку – ведь она такую работу проделала!
– Мы рассчитываем не меньше чем на семьдесят пять процентов, – заявила я.
– Ба! – вскричала Люси.
Родни рассмеялся, но я не собиралась уступать. Я пятьдесят лет прожила с Говардом Джеромом, королем посредников. Люси может ругать меня, сколько ей заблагорассудится, решила я, но за свою работу она получит достойные деньги, уж я-то постараюсь.
– Сорок процентов меня устраивает, – возразила Люси, бросая на меня испепеляющий взгляд.
– Нет, не устраивает, – перебила я. – Семьдесят пять процентов, Родни, или мы все это забираем и несем в «Блумингдейлс».
– Вы серьезно? – Родни уставился на меня. – У этой модели еще и мозги есть?
– Моя сестра договорится с другим магазином, – настаивала я.
– Ба! Уйди! Сейчас же! – закричала на меня Люси.
– Никуда я не пойду, пока ты не получишь то, что тебе причитается, – хладнокровно сообщила я ей. – Видите ли, Родни, эта девочка работает усерднее прочих. И она талантливее прочих. Она достойна гораздо большего, чем то, что вы ей предлагаете. Я же видела ваше лицо всякий раз, когда выходила в новом платье, и вам меня не обмануть – вы просто дар речи потеряли от восхищения!
– Послушайте, – сказал Родни, – не стану отрицать, фасоны у Люси потрясающие, но я не уполномочен предлагать больше сорока процентов.
– Так с кем же нам надо поговорить, чтоб получить больше?
– Все нормально. – Люси стиснула зубы и незаметно ущипнула меня за руку. – Родни, все нормально. Моя сестра ничего не понимает в бизнесе.
– Я много чего понимаю, Люси. Я уже достаточно прожила на свете, чтобы понимать, что ты заслуживаешь большего, – заявила я ей.
– Богом клянусь… – пробормотала Люси чуть слышно.
– Хорошо, подождите, посмотрим, что я могу сделать, – сказал Родни и вышел из комнаты.
– Ба, клянусь, если ты расстроишь мне эту сделку, я больше никогда с тобой не буду разговаривать, – сердито прошептала Люси.
– Боже мой, Люси, чего ты боишься? – ответила я в полный голос. – Ты что, не понимаешь, как надо торговаться? Главное – умело давить на все рычаги.
– Нет у меня никаких рычагов! – сердито отрезала она, хоть по-прежнему говорила шепотом. – Они не какая-нибудь мелкая лавчонка. Эта сделка откроет мне двери всех крупных универмагов. Не важно, сколько они мне сейчас заплатят. Если я смогу пристроить свои платья в этот магазин и их все раскупят, мне предложат более выгодные условия. Они захотят продавать мои платья и в других своих филиалах. Вот тогда я буду торговаться, но не сейчас!
– Вот тут ты ошибаешься, Люси! – Понизив голос, я сердито затараторила: – Если они возьмут твои платья за бесценок, то засунут их в самый дальний угол магазина, где их никто и в жизни не найдет. А если заставить их заплатить чуточку больше, им придется повесить их на видное место.
– Ты ошибаешься! – прошипела Люси, хотя ей хотелось крикнуть это во весь голос, я прекрасно видела.
– Нет, не ошибаюсь! – огрызнулась я.
Мы пару секунд просидели в молчании, а потом услышали, как возвращается Родни.
– Что ж, обычно с новыми дизайнерами у нас другая схема работы, но я поговорил с руководством, и они согласились на шестьдесят процентов. Но это для нас крайне непривычно.
Люси улыбнулась. Я тоже. И мысленно поблагодарила Говарда.
– По рукам! – воскликнула я, заключила Родни в объятия и расцеловала в обе щеки.
– С вами тяжело торговаться, – заметил он, целуя меня в ответ.
– И вот еще что…
– Ба?
– Нет, я о другом. Просто подумала.
– Что такое? – спросил Родни.
– Ну, у нас с Люси очень модная бабушка. Почему бы в ваших магазинах не продавать вещи, которые и пожилых людей могли бы порадовать?
 
– Наша одежда подходит для женщин любого возраста, – насупился Родни.
– Думаю, это можно обсудить в другой раз, – сказала Люси, хватая меня за руку и пытаясь вывести.
– Нет уж, кто знает, когда мне еще представится такой шанс, – отозвалась я.
Я повернулась к Люси и добавила беззвучно, одними губами: «Это мой день». Она отпустила мою руку.
– Понимаете, у женщин с возрастом фигура меняется. Грудь обвисает чуть не до пола, кожа сморщивается, точно тряпка…
У Родни на лице проступило такое выражение, будто его сейчас стошнит.
– …Но они все равно хотят выглядеть нарядно, понимаете? Сколько брючных костюмов может надеть женщина? Я только предлагаю подумать над этим.
– Знаешь, а у меня есть кое-какие идеи на этот счет, – добавила Люси.
– Правда? – воскликнули мы с Родни в один голос.
– Если бы вы видели нашу бабушку, вы бы поняли, – пояснила Люси.
– Кто же эта невероятная женщина? – заинтересованно спросил Родни.
– Возможно, мы как-нибудь пообедаем все вместе, – сказала Люси и улыбнулась.
– Идет, – отозвалась я с огромным воодушевлением.
– Я все еще злюсь на тебя, – смеясь, заявила Люси, когда мы катили вешалку обратно в студию.
– Правило номер… Которое уже за сегодня?
– Не знаю. – Люси снова засмеялась. – Скажем, четыре тысячи.
– Правило номер четыре тысячи: никогда не теряй уверенности в себе. Уверенностью всего сможешь добиться.
– Но откуда ты знала, что он не откажет? – не отставала она, практически подпрыгивая от нетерпения.
– Просто знала, и все тут. Я знала, что твои платья – фантастические.
– Поэтому не уступала? – Она озадаченно уставилась на меня.
– Поэтому, и еще потому, что он сидел с таким каменным лицом. Если бы он не хотел купить твои платья, ни за что бы не стал напускать такой серьезный вид. Если бы ему не понравилось то, что мы показывали, поверь, он не скупился бы на комплименты вроде «великолепно», «прелестно» и все в таком духе.
– Черт, ты соображаешь.
Люси с благоговением посмотрела на меня, потом остановилась на секунду, отпустила вешалку и подошла ко мне.
– Спасибо, ба. – В ее голосе звучала искренность.
– Ох, солнышко мое, – я расцеловала ее в щеки, – с удовольствием, пожалуйста.
– Так что теперь лучший день в твоей жизни еще и мой лучший день, – прошептала она.
– Для меня всякий день, что я провожу с тобой, – лучший, – сказала я.
– Ты говоришь как настоящая бабушка! – рассмеялась она.
– Но это же правда. – С этими словами я поцеловала ее в лоб.
– Ладно, – Люси вернулась к своему концу вешалки, – нам предстоит многое сделать. Надо придумать для тебя что-нибудь удивительное, то, чего ты никогда не сможешь испытать в своем возрасте.
– А как же наш список? – вдруг вспомнила я.
– Он остался в студии. Мы с ним сверимся, когда вернемся, но там же сплошные банальности. Разве тебе не хотелось бы сделать что-нибудь эдакое? Что-нибудь, чего ты отчаянно желала в молодости, но так и не смогла осуществить?
– Мы так и не купили нижнее белье, – протянула я.
– Да нет же, что-нибудь значительное, гораздо более важное, чем нижнее белье или свидание с каким-то парнем.
– Мне надо подумать. Я тебе потом скажу, – ответила я.
И нисколько не покривила душой. Я не могла больше придумать ничего такого, что мне по-настоящему хотелось бы сделать. Пока что день удавался на славу. И в первый раз за сегодня в голову закралась мысль, что было бы неплохо навечно остаться двадцатидевятилетней.
 
Поиски начинаются
 
Барбара Джером Сутамолок наводила страх еще до своего рождения.
Элли любила рассказывать, как однажды во время беременности призналась доктору, что боится, как бы Барбара не вырвалась наружу из утробы пинками – так сильно она пихалась. С кем бы Элли ни делилась этим случаем, все только покатывались со смеху. Ай да громила Барбара, говорили они и ухмылялись так, словно ничего обидного для Барбары в этом не было. Но кому понравится, что его называют громилой? Барбара терпеть не могла, когда Элли рассказывала эту историю.