Скрипка для дьявола (СИ)

- Э...Эйдн, вы куда?! – я с непритворным удивлением наблюдал, как он подходит к книжному шкафу, украшенному искусной резьбой, и, открывая тонкую застекленную дверцу, достает с полки книгу в темной обложке.
- Эйдн...- негромко позвал Парис.
- «Пред сном откупори бутылку эту.
 Когда ты выпьешь весь раствор до дна, Тебя скует внезапный холод. В жилах Должна остановиться будет кровь. Ты обомрешь. В тебе не выдаст жизни Ничто: ни слабый вздох, ни след тепла. Со щек сойдет румянец.Точно ставни, Захлопнутся вглухую веки глаз. Конечности, лишившись управленья, Закоченеют, как у мертвецов. В полуумершем этом состоянье Ты будешь полных сорок два часа И после них очнешься освеженной...» – негромко процитировал итальянец, глядя на обложку книги, где золотыми буквами было тиснено: «У. Шекспир».
- «Ромео и Джульетта»? Ничего не понимаю...- меня пробрало раздражение – должно быть, сказывалась бессонная ночь и усталость, – Месье Дегри, сейчас не время декламировать Шекспира, нам нужно найти выход...
- Это и есть выход, глупец ты этакий! – процедил Эйдн, возвращая книгу на полку.
- Что вы имеете ввиду? – едва удерживаясь от вспышки, прорычал я, – Вы предлагаете убить Лорана?!
- Замолчи, Андре! – внезапно одернул меня Парис, а затем перевел взгляд на Эйдна, – Ты предлагаешь инсценировать его смерть? Чтобы члены ордена решили, что он мертв и прекратили поиски?
- Именно, mon ami, именно, – усмехнувшись, подтвердил Дегри. – Ты как всегда крайне догадлив. И будет еще лучше, если мы сумеем втянуть в это дело одного из членов того проклятого ордена. Для пущей надежности.
- Это еще зачем? – нахмурился Линтон. Черноволосый улыбнулся и постучал согнутым пальцем по лбу:
- Думай, Парис, думай. Мы найдем такого человека, войдем к нему в доверие и подстроим так, чтобы он стал связан якобы со смертью Лорана. И тогда, когда малыш «выживет», мы поставим перед ним условие: либо он говорит всем и каждому, что Лоран умер и отцепляет от нас слежку, либо же его репутации – столько значимой репутации, чуть ли не весомей в окружающем нас обществе, чем сама его жизнь, придет конец и все и каждый узнают об этом маленьком грешке. Тогда поднимется знатная шумиха. Шантаж, конечно, не есть хорошо и свято, но такой ход нередко выручал меня из трудных ситуаций в прошлом. Тем более, если речь идет о самозащите...
- Как всегда мыслишь наполеоновскими масштабами... – проворчал англичанин, – Это, конечно, прекрасный план – почти идеальный, но где ты найдешь такого человека?!
Эйдн перестал кружить по комнате и лукаво, тонко улыбнулся. Эта его заманчиво-плутоватая улыбочка говорила о том, что кандидат на казнь уже найден и даже заложен фундамент плана, как завлечь его на эшафот:
- Все куда проще, чем вы думаете, господа, – он подошел к окну – судя по выражению лица явно что-то продумывая на ходу, взял с подоконника одну из шелковых белых перчаток и поднес ее к носу. Заметив, что Парис слегка покраснел, я понял, что это те самые перчатки, которые он надевал на костюмированный бал...
- Маркиз Дюбуа?! – воскликнул я, озаренный внезапной догадкой. Эйдн кивнул и вернул перчатку на место.
- Как ты знаешь, он состоит в числе этой змеиной семьи и сам по себе не является человеком глубокой прозорливости и острого ума. Он всего лишь дворянин, унаследовавший огромное состояние и высокий титул, воспитанный в верхах общества. Думаю, вокруг пальца обвести его будет не так сложно. Более того: от него будет требоваться лишь дезинформирование своих соратников и абсолютное бездействие во всех остальных планах. Я бы даже преступлением это не назвал. Сказка.
- Да, но это еще подстроить надо и убедить его в этом, – сказал я, – И как вы собираетесь инсценировать смерть Лорана?
- Вот это нужно еще тщательно обдумать, поскольку дело касается непосредственно здоровья и жизни Лорана. А пока нам нужно хорошенько выспаться. Я совсем ничего не соображаю. В ближайшее время, думаю, нам опасаться нечего. Я надеюсь на это.
В последующие два дня я, Парис и Эйдн ломали голову над тем, как подстроить прелюдную гибель моего Амати. Уйма идей, начиная от нападения бандитов до падения с лошади оказывались несущественными. Самого Лорана было решено не посвящать в наши планы до поры до времени. Также я не говорил своему милому протеже о том, что Монстр советовал нам оставить его здесь и уехать. Это могло бы спровоцировать побег Мореля в неизвестном направлении. Порой благое намерение избавить тех, кто тебе дорог от опасности, создает еще большие проблемы и потому я молчал, словно могила, наблюдая, как юный француз постепенно приходит в себя и берет в руки скрипку. Все то время, что он играл, я – дабы не мешать, выскальзывал из номера и вместе со своими наставниками прогуливался по Парижу, обсуждая наболевшую уже, но необходимую тему нашей будущей аферы.
 
- Учитывая, что в «Ромео и Джульетте» существенную роль играет флакон, – говорил Парис, – То в реальности такого произойти не может. Нигде не купишь такого яда, который бы давал видимость смерти, тем неменее сохраняя человеку жизнь. Это невозможно.
- Возможно, ты и прав, – ответил Эйдн, – Но попытаться все же стоит. Нужно...- внезапно он замер, вперившись расширенными глазами куда-то в толпу снующих по площади среди падающего снега в этот полуденный прогулочный час парижан.
Парис, вслед за ним, посмотрел туда же и я, проследив направление его взгляда, обнаружил, что объектом пристального внимания моих учителей стал находившийся в пяти шагах от нашей компании джентльмен в темно-зеленом, почти черном плаще, который расплачивался с торговщицей сухофруктами за коробочку с сушеной клюквой – красноголовой, словно вино, гостьей с далекого севера. Да и сам господин был цвета бордо – в его темных волосах, в тени цилиндра таился этот приятный, каштаново-винный или коньячный отлив, особенно ярко выраженный в обрамляющих алебастровый овал лица острых прядях.
С вежливой, но приятной улыбкой попрощавшись с хозяйкой лавчонки, он повернулся, и, пряча коробочку во внутренний карман, зашагал нам навстречу.
- Уолтер, – прошептал Парис, наблюдая, как находящийся в двух шагах джентльмен поднимает голову и в изумлении останавливается.
Он не сильно изменился за семь лет – только изрядно возмужал, из хрупкого, тонкого юноши превратившись в довольно высокого, статного мужчину изящного телосложения. Раньше нежные, черты лица заострились, придавая лику Холлуэла поистине английский шарм с живительным оттенком некоторой хищности. Похож на кота, как и раньше. Только уже не котенок.
Алебастровая кожа. Большие, безумно яркие глаза колдовского изумруда с желтоватым отливом. Зеркало глубин его темной, но многогранной души. Сухие от мороза, утонченных очертаний губы. Все это казалось галлюцинацией, дурным сном.
- П-Парис? Мистер Ли?!! – он ошарашенно переводил взгляд с одного на другого, на секунду задержавшись на Андре, но, не зная его, снова соскользнул на знакомые лица. – Что...это...
- Здравствуй, Уолтер. Безумно рад тебя видеть, – поприветствовал его Эйдн, разряжая атмосферу. Тот опомнился, поспешил обменяться рукопожатием с итальянцем и тоже самое повторил с Парисом, чуть дольше задержав взгляд на его лице. Никто не обратил на это внимания, поскольку многие по обыкновению не просто задерживали взгляд, но и застывали на пару минут, завороженные совершенной гармонией его черт.
- Что ты здесь делаешь? – спросил Линтон со странным, лихорадочным блеском в глазах. Мне на мгновение показалось, что он сейчас заключит Уолтера в объятия, но этого, конечно же, не произошло. Впервые я наблюдал, чтобы Парис был так рад кого-то видеть. Мы зашли в одно из уютных бульварных кафе на чашку кофе.
- Я здесь по работе. По делу о мошенничестве одного из лондонских чиновников, – пояснил англичанин, садясь за один из многоместных столиков и снимая с головы цилиндр, снег на котором тут же начал таять в душном тепле помещения. У него оказалась довольно пышная, жесткая шевелюра со слегка небрежно торчащими в разные стороны волосами, что, на мой привыкший к классике взгляд, казалось скорее модернистским, чем неряшливым.