Скрипка для дьявола (СИ)
- Ты изумительное, мудрое дитя, – поцеловав его в затылок, сказал я, закутывая посильнее в шкуру и обнимая за трясущиеся мелкой дрожью плечи. Лоран уже не боялся, что от этого озноба его сердце замерзнет и он умрет, потому был спокоен и безмятежен. – С этого момента все пойдет на лад. Ты теперь свободен, amor mio (любовь моя) и единственное, что нам осталось – это найти человека, который смог бы помочь тебе восстановить твою раздробленную душу.
- Всего-то! – насмешливо фыркнул Амати и я, с невольной улыбкой, щелкнул его по носу:
- Хватит куражиться. Завтра, ближе к вечеру, мы уезжаем. И так уже задержались в Париже куда дольше, чем планировали. Да и...- я испытал мимолетный холод, пробравшийся к сердцу, – ...думаю, не стоит испытывать лишний раз судьбу.
- Завтра? – Лоран быстро отстранился и уставился на меня изумленным взглядом.
- Да, а ты против? – поднял брови я. Он опустил глаза, словно отступая перед моей невинной фразой, и я поспешил вернуть ему уверенность: – Не бойся, скажи мне. У тебя были какие-то планы на завтра?
- Да, – наконец ответил он, – Я хотел посетить одно место в Париже. Неподалеку от Елисейских полей.
- Вот как? – слегка удивился я, – Хорошо. Но я пойду с тобой. Будет безопаснее, если до отъезда ты не будешь один.
- Я не уверен, что это хорошая идея, – тихо промолвил он.
- Почему?
- Потому что то место, куда я собираюсь – это кладбище. – его рот скривился в странной, неопределенно-грустной усмешке.
Кладбище Пасси было сделано в виде висячего сада и располагалось в шестнадцатом округе Парижа в обеспеченных кварталах на левом берегу, неподалеку от Елисейских полей. Его мы нашли не сразу – пришлось обойти холм и пройти через монументальные ворота, созданные Берже, к которым, прежде чем ступить на территорию погоста, Лоран как-то задумчиво, если не опасливо, прикоснулся. В этот час сюда мало кто забредал и вокруг стояла звенящая тишина. Только скрипели от редкого ветерка ветви старых каштанов.
- Тебе раньше не приходилось бывать на кладбищах, верно? – спросил я, наблюдая за ним.
- Да, – тихо, словно боясь повысить голос в этом месте, отозвался Морель, снимая с головы капюшон из толстого фиолетового бархата, отороченный мехом горностая. Вопреки установленной моде, цилиндры и шляпы он не любил, что я ему, как наставник, охотно спускал, считая, что собственный стиль важнее вечно несущихся куда-то тенденций. Волосы у него были сейчас стянуты черной лентой в хвост, являя взгляду соблазнительный изгиб изящно-лилейной шеи, берущей начало из бархатных складок плаща.
Тихий хруст тонкой корочки льда и заиндевевших листьев под ногами...
- Ты так и не сказал, зачем мы здесь, – решился я осторожно напомнить ему. Мы неспешно шли по аллее, отыкивая могилу неизвестного, которого Лоран захотел навестить перед исчезновением из Парижа, в чьих землях зима уже подходила к концу. На этом кладбище покоились только знаменитости и другая аристократия, поэтому вероятность того, что это могли быть его родители, я тут же отмел и почти одновременно с этим меня поколебало неприятное чувство от внезапной догадки.
- Ты пришел к нему?
Лоран остановился и посмотрел на меня. Его взгляд был каким-то странным и я бы не удивился, если бы выяснилось, что он вообще не услышал моего вопроса. Однако, это было не так.
- Да. Я пришел к Валентину. Я хочу попрощаться с ним.
Я молча смотрел на него, пытаясь скрыть свою буквально детскую ревность, невольно возникающую при одном только напоминании о рыжеволосом скрипаче, что оставил своим существованием такой глубокий шрам в сердце Амати. Я ничего не мог поделать с этим. Все бы отдал за то, чтобы Лоран раз и навсегда забыл о нем, о Валентине, о неведомом мне Вольтере, что – даже ступив в могилу, не хотел освободить его от своей любви.
- Андре...- Морель, словно желая мне что-то сказать, поманил к себе пальцем, и, когда я вопросительно склонился к его уху, взял мое лицо в руки и поцеловал в губы, а после, отстранившись, промолвил: – Не стоит ревновать, ведь он уже мертв.
- Мертв...- машинально повторил я. Лоран кивнул и мы продолжили путь.
Через некоторое время, устав бесцельно бродить среди надгробий, мы нашли смотрителя, и, выяснив, где могила Валентина Вольтера, довольно быстро нашли ее.
Это оказался довольно примечательный монумент, в виде каменного ангела из белого мрамора, что опустил голову, и, сцепив в молитве трепетные руки, возвышался над усыпанной цветами могилой. Розы и гвоздики – старые и уже почерневшие, а также новые – напитавшиеся морозом. Самыми свежими были белые лилии, покоившиеся поверх всех остальных подношений. Было видно, что это место навещали часто.
- Он писал прекрасную музыку, – словно почувствовав, о чем я думаю, сказал Лоран.
Я это знал, вспоминая, как переставало мне подчиняться сердце и чувства, когда Морель на своей скрипке воспроизводил мне композиции этого человека. Музыка, о какой раньше я даже помыслить не мог.
Имел ли я право в таком случае считать его недостойным своего ученика и возлюбленного, считать себя лучше, чем он?
Ни в коем случае.
Внезапно Лоран остановился и я, проследив направление его взгляда, понял, что не мы одни в этот безжизненный, голубоватый от сумерек час решили навестить могилу известного композитора.
За деревом на скамье, перед лицом статуи, кто-то сидел.
[1]Феа́ки (греч. Фαίακες) — народ в древнегреческой мифологии, живший на острове Схерия. Упоминается в «Одиссее» Гомера. Считался одним из блаженных народов, близких к богам, как и гипербореи, эфиопы, лотофаги. Описание жизни этого народа — постоянный праздник, без ссор, раздоров, власть царя, ограниченная советом 12 старейшин, — вероятно, была образом жизни неземной. В образе жизни и менталитете прослеживается утопичность.
[2]Гиацинт — в древнегреческой мифологии сын спартанского царя Амикла и Диомеды, либо сын Эбала. Юноша необыкновенной красоты, возлюбленный Аполлона (или Борея).
[3]Вилья́м Бугро́, урождённый Адо́льф Вилья́м Бугро́ (1825 — 1905) — французский живописец, мастер академической живописи, крупнейший представитель салонного академизма, автор картин на исторические, мифологические, библейские и аллегорические сюжеты, исполнял стенные росписи и портреты.
[4]Диатриб(ы) – резкая, обличительная речь.
Комментарий к Яд Джульетты. Иллюстрация: http://i12.beon.ru/63/40/2064063/28/100853028/0.jpeg
====== Каменный ангел. ======
Переложив букет нарциссов из одной руки в другую, Лоран скользнул за витую ограду, и, приблизившись к могиле, опустил его на холодное надгробие. А после повернулся и посмотрел на сидящего у дерева на скамейке человека.
Незнакомец был одет в плащ с глубоким капюшоном, так что ни очертаний его тела, ни лица разглядеть было невозможно. Лишь в тени капюшона тускло поблескивали глаза.
- Вы тоже пришли к маэстро? – спросил Морель и я испытал острое желание передернуться. Плащ напоминал мне об Ордене, с которым вновь сталкиваться, едва избавившись от него я не горел желанием. Этот тип казался подозрительным и мне не хотелось, чтобы Лоран с ним разговаривал.
- Да, – ответил человек. Несмотря на то, что его голос был тихим, мы отчетливо слышали каждое слово. Должно быть, это из-за кладбищенской тишины, – Я часто сюда прихожу.
- Вы поклонник Вольтера? – спросил я. Незнакомец повернул ко мне голову и я заметил мелькнувшее в недрах капюшона что-то белое. Лицо?
- Нет. Ибо поклоняться мне этому человеку было бы просто тщеславием, не более того. Я прихожу сюда из-за особенности этой могилы.
- Особенности? – я мимолетно взглянул на Амати и увидел на его лице оттенок тревоги...или беспокойства...
- Это одна из тех немногих могил, до которых Богу совершенно нет дела.
- Покажите свое лицо! – негромко потребовал Морель.
- Лоран...- начал я, надеясь предостеречь его от необдуманных действий. Одновременно, я не мог понять причин, по которым мой Амати так разволновался. Вступать в перепалку с человеком в плаще не представлялось мне радужной перспективой.